Пар — это смерть

Глава 2

Факт № 5В настоящее время нет значимых военных конфликтов между странами, так как присутствует общая проблема из-за монстров в подземельях. Но синкеров всегда не хватает, так как эта профессия опасна, а у действующих проходцев есть в среднем двенадцать месяцев перед недееспособностью. Поэтому во многих странах действует особое военное положение, согласно которому на службу постоянно кто-то призывается в принудительном порядке. От этого даже в тюрьме строгого режима не спрятаться.

Я не ожидал, что первая же ночь в Нью-Йорке станет такой богатой на новые впечатления. На родине не доводилось оказываться арестованным, так как я никогда не стремился приобщиться к криминальной жизни, считая это полностью тупиковым вариантом развития. Сейчас остается надеяться, что меня не будут мурыжить слишком долго.

Других мексиканцев уже забрали куда-то, а я сижу в местном полицейском департаменте, смотря, как содержимое моей сумки вываливают на один из столов для тщательного обыска. Ну ладно, это можно потерпеть, лишь бы ничего не сломали. Атлантическое Содружество считается довольно безопасным, но только для богатых слоев населения, права остальных заканчиваются там, где начинается настроение стража правопорядка.

Это, конечно, не значит, что местная полиция будет устраивать дичь посреди белого дня, но у нее достаточно возможностей, чтобы испортить жизнь тому, кто даже не является гражданином Атланты. Поэтому непринужденно и спокойно отвечаю на все вопросы и стараюсь сделать так, чтобы меня верно поняли.

За столом со мной сидит тот самый следователь, который первым ворвался в комнату мотеля и убил одного из преступников. Сейчас человек задумчиво разглядывает мой паспорт, визу и другие важные бумажки, доказывающие мое право находиться в стране. Билеты на дирижабль я не выкидывал, поэтому доказать, что я только сегодня прибыл в страну, будет нетрудно.

Но следователь продолжает перечитывать документы, словно ищет малейшие ошибки, за которые можно зацепиться. У него явно покрашенные в какой-то серебристый цвет волосы, уложенные к левому плечу, а на теле обычная гражданская одежда. Он явно не низкоранговый патрульный, которые ходят только в спецформе. Хуже всего то, что он вообще не улыбается и выглядит таким, к кому лучше не лезть под руку. При этом постоянно двигает губами влево-вправо, словно это дурацкая привычка. Ну, а мне остается молчать, пока не спросят.

— Марк Богов. Значит, хочешь учиться в академии Франклина? — наконец, спрашивает следователь, который даже не удосужился представиться.

— Именно так. Хочу поступить здесь на кафедру международных отношений, как это было в Праге.

— И по какой причине тебя оттуда исключили?

Вспоминать об этом не сильно хочется, ведь это было связано с несправедливостью. Но жизнь, как всем известно, абсолютно несправедлива.

— Я смог хорошо сдать вступительные экзамены, чтобы попасть на место с гос стипендией, на которую оплачивал обучение. Но, когда я заканчивал второй курс, в ту же академию захотел перевестись сын помощницы декана. И тот новый студент не мог претендовать в этом случае на стипендию, поэтому его мать использовала связи и возможности, чтобы завалить одного из действующих студентов со стипендией, и на его место поставить своего сына. Тот, кого выкинули, был я.

Стараюсь рассказывать спокойным тоном, не используя грубые слова, хотя ту мамашу с её сынком-дебилом я буду проклинать самыми черными словами до конца их или своей жизни. Если карма существует, то им точно воздастся за всё.

— И тебя это совсем не бесит? — следователь достает сигарету и закуривает.

— Мне это не понравилось, конечно. Мои родители, например, решили, что я эту причину выдумал, а вылетел из академии за неуспеваемость. Но потом я для себя решил, что это просто очередная возможность начать новую жизнь. Поэтому решил переехать сюда, чтобы поступить в другое учебное заведение.

— И ты думаешь, что сможешь рассчитывать на льготы при оплате обучения здесь?

— Скорее всего нет, но я приложу все усилия, чтобы учиться и работать одновременно.

— Понятно. Значит, ты из тех, кто всегда держит хвост пистолетом? В любой ситуации постараешься выжать все соки?

— Это линия поведения, которой я стремлюсь следовать, — остается лишь кивнуть, хотя мне на самом деле тут хвастаться нечем. Ошибки, неуверенность и даже отчаяние: в моей жизни всего этого добра обычно было навалом.

— Ясно, Марк Богов. Значит, прибыл в поисках лучшей жизни, — утверждает собеседник, продолжая делать затяжки, а мне остается лишь снова кивнуть. Это вполне емкое описание, которое здесь не редкость.

— Всё чисто, — говорит один из тех, кто рылся в вещах.

«Ну еще бы было не чисто, я не дурак ввозить и таскать с собой что-то запрещенное», — мысленно отвечаю полицейскому и рассчитываю, что меня сейчас отпустят восвояси. Дико хочется спать.

Вот только следователь не спешит что-то говорить, продолжая дымить, сидя напротив. Сам я не курю и стараюсь сделать вид, что мне сигаретный дым никак не мешает. Одновременно допрашивающий складывает мои документы стопочкой и кладет на них руку, продолжая задумчиво смотреть куда-то выше моей головы.

— Я начинал свою карьеру в отделе по борьбе с наркоторговлей. Сейчас этот преступный бизнес продолжает процветать. Некоторые «плантаторы» даже умудряются вапориумом удобрять земли и примешивать его в «синтетику». Вы можете идти, — это обращено коллегами.

Я лишь отдаленно понимаю внутренние термины полиции от бывшего борца с наркоторговцами и совсем не понимаю, к чему он это говорит, не обращаясь к кому-то конкретному. А вот остальные полицейские из кабинета тем временем выходят, оставляя двух человек наедине. Уже что-то не так, поэтому полностью концентрируюсь на словах и действиях собеседника.

— Так, м-м, я могу идти? — осторожно спрашиваю, пытаясь подвести к нужному исходу.

— Да, конечно, ты покинешь это здание. Вопрос лишь в том, в роли кого.

— Гостя Нью-Йорка и будущего высококвалифицированного специалиста? — да я сама невинность, но этими словами пытаюсь показать, что давить на меня не стоит.

— Ах, если бы, — следователь тушит окурок с недоброй ухмылкой. — Мне на работе постоянно приходится выполнять всякие планы. Есть план по отлову всяких мерзавцев, которые занимаются преступной деятельностью. Одного такого я сегодня даже на тот свет отправил. Есть норма на раскрытие преступлений, это сложнее перестрелок, ведь нужно собрать вещественную и доказательную базу, опросить свидетелей, подготовить заключение, отчеты, сверхурочная работа, крики шефа и другие прелести государственной службы.

— Могу вам только пожелать удачи в этом нелегком деле, от которого зависит благополучие города.

— От всей души благодарю, — смеется человек напротив. — Но мне нужно не это. Все планы и нормы не являются официальными, но от них зависит карьера, деньги и в целом будущее любого, кто хочет иметь власть в этом мире. И так уж получилось, что одну норму в этом месяце мне выполнить не удалось, а отчет сдавать уже сегодня в полдень.

Я украдкой бросаю взгляд на часы, висящие на стене. Время уже перевалило за полночь. После долгого перелета меня еще ждет акклиматизация, поэтому сейчас очень сильно хочется спать, но по закону подлости расслабиться невозможно.

— Из-за того, что пришлось сегодня гоняться за этими come mierda, кучу времени потратил зря, да еще пришлось одного грохнуть, а не хватает как раз трех до нормы.

— До какой нормы? — уже чувствую приближающийся пиздец. — Я законопослушный гость Атланты. Я не совершил никаких преступлений и случайно оказался в одной комнате с теми мексиканцами, чтобы сэкономить на жилье. Не нужно меня использовать для выполнения каких-либо норм.

— Я бы сказал, что мне жаль, но это пиздеж, — следователь хмыкает и достает из портфеля какие-то бумаги. — В этом месяце наш участок должен был поставить трех кандидатов на роль синкеров, иначе не видать нам выходных и премии.

Я был внутренне готов к тому, что на меня навесят какое-нибудь мелкое правонарушение, которое тут же раскроют и выпишут штраф, но такое… На такое я точно не согласен!

— Подождите, я не собираюсь становиться синкером! Да с какого вообще перепугу?! — я вскакиваю со стула, роняя его, а вот собеседник даже не дернулся, так как является хозяином положения.

— Синкер синкеру рознь. Будешь буянить, я «случайно» найду в твоих вещах наркоту. У меня нюх как у собаки, учти. Ты отправишься в тюрьму, но до неё не доедешь, так как будешь передан в подготовительный центр в качестве преступника. А у такой категории новобранцев там вообще никаких прав и самые худшие условия. Либо ты можешь спокойно пойти, куда тебе велят, в качестве добровольца, и оказаться в более лучшем месте.

— Какой в этом смысл, если любой синкер закончит свою жизнь одинаково независимо от статуса?

— До смерти еще нужно дожить, и к ней тоже можно прийти по-разному. Пойми, другого варианта у тебя просто нет. Жаловаться мигранту здесь некому, и вся система работает в пользу государства, частью которого ты так хотел стать. Ну же, где твой хвост пистолетом? — следователь откровенно смеется.

Волна злости затапливает разум, но большей части от бессилия что-либо сделать. Я приехал сюда не для того, чтобы скоро умереть в подземельях. Всё старался сделать четко и по закону, чтобы было не придраться, но не учел, что человеческая жадность может затопить собой весь мир. Теперь меня откровенно вынуждают пойти туда, откуда обратной дороги не существует. Это не тюрьма, а место для самоубийства!

«Может, он лишь хочет меня запугать? Нет, я лучше отправлюсь в тюрьму, чем в синкеры», — теперь сдерживать себя не имеет смысла, поэтому быстро огибаю стол, чтобы от души врезать нахальному следователю. Гнев придает сил и уменьшает чувство страха, но попасть кулаком не удается, так как оппонент успевает вскочить и пнуть стул мне под ноги.

Заминка дает ему время, чтобы принять стойку, а к кобуре на поясе он даже не тянется. Похоже, я действительно нужен ему живым. С ругательствами я пытаюсь показать, что плевать хотел на план по набору синкеров, но последующие выпады по-прежнему не оказали эффекта. Можно было бы догадаться, что следователь, который гоняется за преступниками и убивает людей, имеет достаточную подготовку, чтобы перехватить инициативу и опрокинуть обычного человека.

Кулаки кажутся вспышками перед глазами, когда я пропускаю пару чувствительных ударов. Потом успеваю ударить по руке следователя, но пропускаю мощный пинок в солнечное сплетение, из-за чего падаю на спину. А в комнату вбегают другие полицейские, которые успевают пару раз ударить дубинкой, делая акт сопротивления безуспешным.

— Не увлекайтесь, он должен уйти отсюда на своих двоих, — предупреждает следователь. — Усадите на стул.

Теперь я снова сижу на стуле, но руки за спиной и в наручниках. Из носа и нижней губы льется кровь, оставляя дорожки на лице и капая на одежду. Ничего осмысленного в голове сейчас нет, только боль и отчаяние. Вовсе не такой представлял себе новую жизнь, где нужно лишь постараться, чтобы получить желаемое. А теперь оказывается, что для этого нужно было родиться в преуспевающей семье и еще быть везунчиком. Это единственное, что больше всего гарантирует любой успех в этом мире.