Времена не выбирают

Вскоре в европейской прессе распространилось новое письмо «русской девы», молчавшей с момента заключения мира: мол, все понимают, что политика — дело грязное, однако шведский король даже в этом искусстве подлости и вероломства превзошёл всех. «Тем не менее, здесь есть нюанс. Рассчитывая на силу своей армии, король Карл надеется и далее пробивать лбом всякую стену на своём пути. Но такая стратегия чревата тем, что однажды какая-нибудь стенка окажется крепче шведского лба». Прочитав сие, Карл впал в неистовство. Он узнал слог. Король понимал, что пока не подошёл корпус из Финляндии, которому предстояло перебираться морским путём, и пока неясно, будут ли зимние квартиры и продовольствие в Батурине, выступление против России чревато серьёзным риском. Рассудок подсказывал ему, что нужно подтянуть войска, собрать обозы, отдохнуть, дождаться поздней весны, и лишь тогда идти в поход. Но «брат Карлус» будто опьянел, у него началось «головокружение от успехов». Короля понесло, не удержать. Он разразился ответным письмом, полным оскорблений. Это далеко не всякая газета взялась напечатать, так как швед в выражениях в адрес дамы не стеснялся. Наконец, взбешённый Карл отослал на родину однозначный приказ: атаковать Петербург и разрушить его.

О политических последствиях своих слов и действий он, как обычно, забыл. А зря. Пётр за эти четыре с лишним года заматерел и стал политиком в истинном смысле этого слова. Он, в отличие от Карла, хорошо знал значение слова «провокация». И произвёл её в тот момент, когда швед мог ударить раскрытой ладонью, а не кулаком.

В первые дни стылого ноября 1705 года около двух десятков шведских кораблей подошли к острову Котлин, где уже поднялись стены и башни Кронштадта. Русским гарнизоном командовал полковник Толбухин. Под его командованием солдаты отбили атаку шведского десанта и опрокинули его в море. Корабли под сине-жёлтыми флагами попали под огонь новенькой русской эскадры Крюйса и были вынуждены отойти, бросив на произвол судьбы тех шведов, которые не смогли или не успели вернуться на борт.[9]

Одновременно с этим всего два лейб-гвардейских полка — Преображенский и Семёновский — под командованием Фёдора Апраксина отбили атаку восьмитысячного шведского корпуса генерала Любекера, нацеленную, собственно, на Петербург[10]. Егерские стрелковые полуроты, вооружённые скорострельными «воротными ружьями», получили боевое крещение. То, что они устроили флангам и коннице шведов, по-русски называлось «кровавая баня». Гвардейская пехота, к удивлению шведов, бежать не собиралась, дала встречный бой и успешно погнала противника к его десантным кораблям. А артиллерия, к ещё большему удивлению, достреливала чуть ли не до палатки командующего. В итоге шведы были вынуждены вернуться на свои суда, предварительно зарезав своих лошадей, которых не успевали вывезти.

В этом бою участвовали «немезидовцы» — и гости из будущего, и набранные из местных. А подданные Карла Двенадцатого с того дня стали всерьёз опасаться словосочетании «русские егеря» и «русские пушки».

Вторая серия Северной войны началась для Карла не самым удачным образом, но о конфузии под Петербургом он не знал: русские корволанты перехватывали гонцов. Лишь к концу ноября финский корпус присоединился к основной армии Карла, сидевшей в Варшаве. Численность каролинской «хувудармен» достигла семидесяти тысяч. И тогда король, поручив Стенбоку с Левенгауптом ограбить поляков до нитки и собрать большой продовольственный обоз вдогонку армии, объявил поход на Россию. «Если обыватели сопротивляются сбору, берите у них вдвое от прежнего. Если сопротивляются сборщикам — истребляйте всех, вне зависимости от того, виновны или нет, мужчины то, женщины или дети», — это были собственноручно писаные инструкции Карла своим генералам. И те, козырнув, радостно помчались исполнять.[11]

Вестей из Батурина он даже дожидаться не стал: его целью был обозначен Смоленск.

Карл, конечно, был хорошим полководцем. Но идти на Россию войной в декабре? Идея короля граничила с безумием. Он заявлял, что зимовать шведы будут в Смоленске. Однако самые умные головы в Европе уже понимали, к чему всё идёт, и сделали выводы. Те, кто шведу не симпатизировал, просто ждали, когда тот разобьёт себе лоб о русскую стенку. Те, кто его поддерживал — уже направили помощь. Такую, которой никто не ожидал.

[1] В реальной истории София-Шарлотта Ганноверская, первая королева Пруссии, скончалась 1 февраля 1705 года от ангины.

[2] Именно это и произошло в реальной истории, только позднее. Трезини и Леблон карты почв не составляли.

[3] Гости из будущего явно вдохновились плакатом первых лет советской власти и адаптировали его под текущую реальность.

[4] В реальной истории это случилось в 1709 году.

[5] В реальной истории его посадили на кол, где он умирал 14 часов, на морозе.

[6] Нынешний польский Гданськ некогда был немецким Данцигом.

[7] Бунт Кондратия Булавина в нашей истории возник именно из-за того, что Меньшиков стал «отжимать» соляной бизнес донских казаков. А копали они соль там, где сейчас находится город Соледар.

[8] В реальной истории это произошло 4 октября 1705 года.

[9] В реальной истории это случилось в мае 1705 года.

[10] В реальной истории это произошло в 1708 году, шведов было 13 тысяч против нескольких полков Апраксина. Но результат всё равно оказался тот же.

[11] То же самое Карл приказывал своим генералам и в нашей истории.