Батальон, к бою!

* * *

– По тем сведеньям, которые стали нам известны от перебежчиков греков и от захваченных сегодняшней ночью турок, их десантная операция начинается завтра с бомбардировки нашей крепости и прилегающего к ней берега судами османской эскадры, – рассказывал собравшимся в главной цитадели старшим офицерам Суворов. – У турок в Очакове сейчас находится три 60-пушечных линейных корабля, четыре 34-пушечных, четыре бомбардирских судна, четырнадцать канонерских лодок, вооруженных двумя крупными пушками, и еще двадцать три транспортных судна. Всего же на османских кораблях более четырех сотен орудий. Десант предполагается высадить в двух местах. Основной из шести тысяч выйдет на оконечности косы, а вот вспомогательный – в глубине лимана у деревни Биенка, что стоит в пятнадцати верстах от нас. Задача вспомогательного – это перерезать дорогу, оттянуть на себя наши силы и не допустить подхода подмоги к самой крепости. Поэтому я принял решение опередить турок и подвести резервы в Кинбурн заранее.

Ну а с основным десантом тут и так все понятно: высадившись, они постараются вытянуть нас из крепости на себя, нанесут нам огневое поражение корабельными орудиями и потом возьмут саму крепость штурмом.

К сожалению, наш флот прикрыть Кинбурн от турок не сможет. Контр-адмирал Мордвинов при недавней встрече поведал мне о том, что его корабли к баталии еще пока не готовы. Они не укомплектованы полностью людьми и вооружением. Так что будем обходиться здесь своими силами. В помощь нам будет выделена только лишь одна галера «Десна», капитан которой только недавно проявил себя как весьма отважный и искусный боец. Но сами понимаете: что он может один сделать против всей османской эскадры?

1 октября с рассветом к Кинбурнской крепости подошли три линейных корабля, четыре фрегата, четыре бомбардирских корабля и четырнадцать канонерок. Началась артиллерийская дуэль.

В девять часов утра неприятельский отряд в количестве пяти сотен человек высадился возле деревни Биенки и перерезал дорогу к крепости со стороны Херсона. Примечательно то, что этот десант состоял в основном из бывших запорожцев, некоторое количество которых перешло на службу к туркам после упразднения Екатериной II Запорожской сечи. Выдвинувшийся заранее к месту высадки отряд из батальона Муромского пехотного полка и эскадрона донских казаков под командованием генерал-майора фон Река легко сбил неприятеля с позиций. Две сотни запорожцев были убиты или взяты в плен, а остальные ушли на баркасах в сторону Очакова.

Пока происходило отражение десанта «султанских запорожцев», транспортные суда турок начали высадку своих главных сил на оконечности косы. Это был большой и хорошо вооружённый отряд численностью около шести тысяч человек. В его состав входило два алая султанской гвардии – янычар, тысяча привезенных с Балкан албанцев и плюс отборные части из Очаковского гарнизона. Командовал всей операцией по захвату Кил-буруна янычарский ага Сербен-Гешти-Эиб. Ему активно помогали восемь участвовавших в десанте французских советников-офицеров. Высаживающиеся на оконечности косы турки сразу же построили эстакад из вбитых в песок свай. Это сооружение предназначалось для защиты кораблей от артиллерийского огня и для наведения временного причала. Сотня за сотней выходили турецкие воины на берег, неся на себе оружие, боевые припасы и множество пустых мешков. Под командой французских военных инженеров безо всякого промедления на косе началось сооружение ложементов, которые представляли собой неглубокие окопы с насыпкой валов брустверов и установкой на них набитых песком мешков. Всего было устроено пятнадцать таких перекопов-ложементов, возводимых поперек косы. И с каждым новым позиции неприятеля все более приближались к крепости.

Пока турки, не жалея сил, занимались окопными работами, генерал-аншеф Суворов находился на богослужении в гарнизонной церкви. На рапорты о высадке неприятеля и о приближении его к крепости он ответил только лишь одно: «Пусть все вылезут» – и, сохраняя полное спокойствие, продолжил службу в храме.

Батальон егерей, выстроенный на крепостных валах, вел беспокоящий огонь по туркам. На последнем, пятнадцатом перекопе неприятель потерял около шести десятков своих солдат убитыми и ранеными. До русских позиций противнику оставалось теперь не более трех сотен шагов. Османские суда, словно бы приглашая русских атаковать свою пехоту, вот уже два часа как прекратили дуэль с крепостной артиллерией и отошли от берега, но атаки от русских бастионов все не было. Поняв, что заманить войска Суворова под корабельные орудия не удалось, османский командующий дал приказ готовиться к штурму.

Около полудня турки совершили намаз, а через три часа они начали атаку. Впереди всех шел авангард из янычар.

– Без команды не стрелять! – скомандовал Егоров. – Отсчет до двух сотен шагов!

На указанной дистанции к залпу ружей егерей по турецкому авангарду присоединились и крепостные орудия. Они ударили в упор картечью, сметая самых нетерпеливых. По команде Суворова из крепостных ворот выбегали солдаты Шлиссельбургского и Орловского пехотных полков, которые тут же, возле валов, выстраивались в колонны. С левого фланга по прибрежному мелководью атаку пехоты готовилась поддержать и конница. На прямую наводку выкатилось шесть полковых орудий.

Всего из крепости вышло 1 100 пехотинцев, пять сотен кавалерии из Павлогорадского и Мариупольского легкоконных полков и тысяча донских казаков. Пока они выстраивались в боевые порядки, их прикрывали своим непрерывным огнем егеря.

– Ваше высокопревосходительство, турецкие корабли приближаются! – доложились Суворову.

– Время дорого! В атаку! – воскликнул он и самолично повел колонны на неприятеля. Турки сопротивлялись яростно и упорно, каждый их ложемент приходилось брать в жестоком бою. Особенно большие потери понесли орловцы, шедшие в самой первой линии. Несмотря ни на что, русская пехота выбила врага из десяти траншей и приготовилась идти дальше. Но тут к месту боя подошли османские многопушечные суда. Турецкие моряки, видя рукопашную схватку и тесное сближение противников, тем не менее ударили из своих орудий картечью. Боевые порядки атакующих расстроились, многие офицеры, включая генерал-майора фон Река, получили ранения. Картечина пробила бок у Суворова прямо под самым сердцем. Истекая кровью, Александр Васильевич приказал бить отход. Нужно было укрыться от огня кораблей, перегруппироваться и дождаться спешивших на помощь крепости подкреплений. Прикрывали отход русских войск пехотинцы Шлиссельбургского полка и егеря Егорова.

– Пятимся, пятимся! Только не бежим! Веселее глядеть, братцы, турки и сами вас боятся! – ободрял своих стрелков Алексей. – Штуцерники, в первую очередь выбивать командиров! Первый стреляет, второй его прикрывает!

Цепи в зеленых мундирах, огрызаясь огнем, отходили к крепости.

«Вжиу!» – картечный заряд с моря ударил по растянутым рядам русской пехоты, сбивая с ног сразу пятерых.

– Санитара! – закричали солдаты, поднимая своих товарищей с песка.

– В крепость несите всех! – прокричал Егоров. – Там перевязывайте! Мы уже пару десятков от огня кораблей потеряли! – махнул он рукой в сторону моря. – Эх, Серега, до темноты еще часа три, точно здесь кровью умоемся. Где же наш флот?.. – и грубо, матерно выругался.

С истошным воем по цепи опять ударили свинцовые шарики, и еще несколько истекающих кровью солдат потащили на себе в крепость их товарищи.

Преследующие русские порядки турки заорали, ускорились и врубились в отходящую шеренгу Шлиссельбургского полка. Несколько янычар, прорвавшись вперед, окружили Суворова, желая его пленить или зарубить. Спас полководца гренадер Степан Новиков. Одного турка он застрелил из ружья, второго проткнул штыком и кинулся к третьему. Тот, устрашившись, не принял боя и отскочил вместе с несколькими своими товарищами назад. Пехотинцы и егеря под командой майора Милорадовича, увидев, что их командующий в опасности, бросились в яростную контратаку и отбили генерала. В пятом часу дня войска Суворова отступили за крепостные валы. Батальон егерей своим точным огнем замедлил наступление неприятеля, и турки, отвоевав обратно все свои траншеи, остались на месте. К ним постоянно походили подкрепления, высаживаемые на оконечности косы.

Начало смеркаться, одиночная русская галера «Десна» под началом недавно произведенного в лейтенанты Джулиано Ломбарда воспользовалась удобным моментом и атаковала левый фланг османской эскадры в том месте, где стояли канонерские лодки. Одну из них она потопила, а остальные начали суматошно маневрировать. Несколько канонерок после своих неудачных перемещений приблизились вплотную к крепости и попали под огонь ее артиллерии. Две из них были потоплены, а остальные отступили в сторону Очакова.

Раненный в бок картечью Суворов был полон решимости продолжить атаку на неприятеля. К нему уже подошли подкрепления, и, самое главное, с наступлением сумерек интенсивность огня артиллерии с османских судов резко снизилась, а после отчаянной атаки «Десны» они и вовсе отошли от косы в море.

В девятнадцатом часу генерал-аншеф вывел все свои войска из крепости. Потрепанные Орловский и Шлиссельбургский пехотные полки были усилены Муромским и Козловским, а легкоконные и казаки – несколькими подошедшими кавалерийскими эскадронами драгун. Пехота ударила турок в лоб, а конница, совершив обходной маневр по мелководью, врубилась им во фланг. Все имеющиеся полковые пушки были выкачены на прямую наводку и разили врага картечью в упор на короткой дистанции.

Штыком и огнем выбивали неприятеля из каждой траншеи. Турки, оказывая яростное сопротивление, начали пятиться к оконечности косы. Сербен-Гешти-Эиб, желая укрепить боевой дух своих подчиненных, повелел отойти всем транспортным судам в море.

– Воины султана, победа или смерть, убейте всех неверных или умрите сами! Нам нет пути к отступлению! Только вперед! – кричал он, подбадривая своих людей.

Батальон егерей, разбившись в стрелковые пары, сражался в боевых порядках наступающей пехоты. Алексей теперь и сам действовал как самый обычный стрелок.

Бам! Штуцер ударил в набегающего турка тяжелой пулей, пробив ему грудь, тот рухнул на песок, а из-за него тут же выскочили двое с ятаганами. По подставленному ружью со скрежетом ударил один из клинков, Алексей резко отвел его вбок и на возврате вогнал штык в шею янычару. Не успевая выдернуть его обратно, он каким-то чудом сумел отпрянуть, и клинок второго турка лишь просек левую руку у локтя.

– Командир, держись! – Из суматохи рукопашной вынырнул подпоручик Самойлов и в упор застрелил второго турка из своего пистоля.

Хлоп! Ружейная пуля влупила ему в ногу, и он рухнул рядом со своей жертвой. Три егеря подскочили и оттеснили назад уже подступающих к офицеру турок.

– Ваше высокоблагородие, вы как, на ногах держитесь? У вас вон рука сильно кровит. Давайте мы вас в тыл сведем? – предложил капрал.

– Подпоручика гляньте, Агафон, – кивнул Егоров на лежащего и стонущего на песке Самойлова. – У него ранение сильное. У меня есть гренада, последняя, – хлопнул он ладонью по сумке. – Запаливайте! – и вытащил ручную гранату наружу. «Щелк, щелк, щелк», – ружейный курок, высекая искры, подпалил сухой трут, а тот уже воспламенил затем и фитиль. Хорошо размахнувшись, Лешка запустил гренаду вперед. Грохнул взрыв, и взвизгнули осколки.