Титановый бардак

Вот и сейчас в курилке сидели трое слесарей, обсуждая несомненно важную для них проблему, причем совершенно не производственную. То есть в некотором смысле даже совсем непроизводственную, но институтские «власти» были в курсе и особо репрессий не устраивали, ведь понятно же, что люди развлекаются исключительно из любви к искусству. Ну, изобретали рабочие что-то «для дома, для семьи» — но уж лучше пусть делают это в нерабочее время и платят за истраченные материалы, чем будут делать то же, но в ущерб планам и из ворованных материалов. И разговор слесарей Евгения Михайловича не то, чтобы заинтересовал, но все же немного отвлек от размышлений о собственной никчемности:

— Ты, Петрович, точно задницей думал: трубу-то припаивать надо, а не просто в дырку вставлять. У тебя же внутри давление повышается и как раз вдоль штуцера и течет.

— А головой подумать? Бак-то в машине крутится… Течет у меня не вдоль штуцера, а по краям крышки — а ее-то приварить нельзя, иначе как открывать-то?

— Так крышка-то у тебя на резину посажена?

— Все равно течет: когда жена полный бак наваливает, то под резину всяко мыльная вода затекает. Хотя… да, проверить надо, может и у штуцера тоже подтекает…

Судя по всему, мужики обсуждали какое-то улучшение стиральной машины, но в голове Евгения Михайловича они наложились на все тот же чертеж… а ведь если считать, что получится не «нечаянная» течь, а место для отбора продукта…

Спустя две недели в лаборатории был получен первый «результат», который можно было «пощупать руками». Правда и щупать было почти нечего, но почему-то Валерия Федоровича результат так порадовал, что он немедленно примчался в институт.

— Жень, ты хоть представляешь, что ты наделал?

— Представляю. Получить обогащение в одну сотую — это, мне кажется, не стоит тех затрат, которые мы уже провели. Если переводить всё это в рабочее время, то, по сути, все эти безумные пляски с бубном позволят нам продлить сессию примерно на шесть часов в год — и вы считаете это достижением?

— Жень, ты хоть и гениальный инженер, но тупой. Правда тупой лишь потому, что пять лет без отпуска работаешь и устал как собака. Так что приказываю тебе валить в отпуск и наслаждаться видами природы. Южного берега Крыма, например. И там, лежа на берегу моря, можешь со скуки посчитать, какое обогащение даст каскад из твоих машиной, если их поставить, скажем, двести штук одну за другой.

— Но на двести машин понадобится не одна тонна этих авиасплавов! А в деньгах это получится…

— Ах ты какой бережливый! Я тебе скажу, по секрету скажу, чтобы тебя жаба не задушила: на один самолет конструктора Ильюшина этого сплава тратится почти шестьсот килограмм, а самолеты строятся уже по десять-двенадцать штук в день. Так что даже если здесь изготовят пару тысяч установок, то никто этого и не заметит… да… здесь столько не сделать. Знаешь что, пора тебе отсюда уезжать: установки свои ты сможешь строить и в более теплом месте.

— Где?

— Дай подумать… шучу, я уже знаю где. В Коврове простаивает недостроенная граммофонная фабрика, вот на ней-то ты и наладишь производство.

— На недостроенной фабрике… я даже представить не могу, сколько времени это займет.

— Максимум полгода. До зимы мы там выстроим жилой микрорайон для рабочих и инженеров, проведем полный ремонт цехов, оборудование поставим. Твоей заботой будет лишь набрать рабочих квалифицированных и инженерный состав. Всех из нынешней твоей лаборатории можешь забрать, еще подготовь заявку в кадровую службу управления…

— Говорите, поставить каскад…

— Ты хоть слушаешь, что я тебе говорю? У тебя полгода на налаживание производства и карт-бланш на подбор специалистов.

— В принципе одна центрифуга потребляет примерно киловатт…

— Это уж точно не твоя забота. Ты их будешь делать, а использовать будут другие. Твоя первейшая задача — выпускать по два тысячи центрифуг в год, невзирая ни на что. А на досуге можешь подумать, как увеличить скорость вращения процентов на тридцать: я тебе по опыту скажу… в смысле, по предварительным расчетам: коэффициент обогащения можно при этом дотянуть от одной сотой до одной десятой. Можно, но сколько времени придется над этим работать, я даже примерно сказать не могу. Одно знаю: многие годы, а может и десятилетия. Но учти: даже если ты достигнешь этого через двадцать лет, потомки будут считать, что жизнь ты прожил не зря. А уж современники… Можешь сверлить в пиджаке дырку под орден. Какой именно — я сейчас не скажу, поскольку не я решаю. Однако мы с Анной Федоровной тебя без ордена точно не оставим… для начала. Еще вопросы будут?

— А можно без отпуска?

— К сожалению, да. Но когда мы победим — минимум полгода возьмешь! Договорились?

— Победим кого?