Божьим промыслом

* * *

Хельмут Вайзингер был невысоким и худощавым человеком лет тридцати пяти или немногим больше. Одежду Вайзингер имел небогатую, вид – чистенький, скромный. Часто, немного суетливо крестился, и к месту, и не к месту поминая святых и писание. А должность человек занимал немалую, это был смотритель имущества Его Высочества Карла Оттона Четвёртого в городе Фёренбурге и окрестностях. И ему по должности полагались помощник и бухгалтер. Помощнички стояли поодаль и глаз боялись поднять на сурового генерала. Отдувался, как и положено, старший.

– Ну, – Волков смотрел на него пристально, – соизвольте отвечать, куда делись лежаки из бараков? В бараках должно быть лежаков двухъярусных на шестьсот солдат. Где они все? У вас их едва и на сотню наберётся?

– В комнатах для сержантов также должны быть верхние полати, кровати и столы со стульями, а в комнате дежурного офицера – ещё и хорошая кровать и также стол и стулья. Посуда для господ офицеров где? – подливал в масла в огонь майор Дорфус, зачитывая всё это из списка имущества. – Также должна быть и кухонная посуда, котлы, кочерги… И вон ещё сколько всего, – он потряс списком перед носом смотрителя. – А ещё этот господин отказывался вести меня сюда, а потом и сбежал, закрылся в доме и холопам велел говорить, что его нет дома. А жена его бранилась на нас из окна.

Волков повернулся к мошеннику. Но смотритель опять ничего не ответил, лишь вздохнул и набожно перекрестился, наверное, надеялся, по глупости своей, отмолчаться. Но отмолчаться у него не получилось бы, всё дело было в том, что генерал понимал: герцогом на него возложены очень большие надежды, которые он должен был оправдать во что бы то ни стало. Требования сеньора к нему были очень высоки, а значит, никаких пренебрежений в этом предприятии он допускать не собирался. Барон пошёл вдоль длинного и холодного, плохо освещённого помещения, которое почти под потолок было завалено мешками с чем-то сыпучим, огромными тюками вонючей, ещё не обработанной овечьей шерсти, бочками с дёгтем, с уксусом, с капустой. Дорфус и Хенрик шли рядом и несли лампы. Тут было темновато, так как окна в бараках были малы, а день был по-январски хмур.

Крепкое и большое каменное здание было до потолка завалено кучей всяких нужных и дорогих товаров. Волков даже представить не мог, сколько всё это стоит. Он остановился у кучи крепко связанных хомутов. Хороших хомутов. Генерал не сомневался, что сложенное в бараке стоит десяток тысяч талеров. А может, и больше. Он обернулся к смотрителю:

– Полагаю, раз это имущество хранится тут, значит и принадлежит всё это гербу Его Высочества?

Тут уже господин Хельмут Вайзингер не выдержал и, подбежав к барону, молитвенно сложил руки и произнёс тоненько:

– Господин генерал, умоляю. То товары чужие.

– Что вы пищите? – поморщился Волков. – Ну-ка рассказывайте! Что? Разобрали лежаки, дерево продали, а помещение теперь сдаёте под склады?

Хельмут Вайзингер только вытаращил глаза в ответ, И Волкову было лень с ним общаться. Да и противно. Но разговор нужно было закончить:

– Я с вами возиться не намерен, я вас арестую и под хорошей стражей отправлю вас в Вильбург, а чтобы вам не было скучно в пути, отправлю и этих, – Волков кивнул в сторону двоих помощников проходимца. – Они как увидят калёные щипцы в подвалах замка, они про вас всё и расскажут, – генерал чуть надвинулся на дрожащего Вайзингера, – запоют так, что судебные писцы не будут поспевать за ними. Всё расскажут. Уж и не знаю, что вам присудит фогт за ваши шалости.

– Так вышло… – пролепетал смотритель. – Содержание скудно, приходилось придумывать… Для достойного жития. Как-никак, а я представлял тут Его Высочество.

– Для достойного жития? – Волков смотрит на него с неприязнью: гадкий червь. Когда его офицеры прикарманивали часть казённого серебра при найме солдат, то для него казалось естественным и нормальным: люди собирались идти на войну и там рисковать жизнью; но это выходило за рамки его понимания. Но тут у него в голове мелькнула мысль, что этот пройдоха поможет ему разобраться в городских делах. Барон недолго размышляет, а потом спрашивает: – Наверное, это товары местных купчишек?

– И не только местных и не только купчишек, – сразу отвечает смотритель. – Тут и мастера свой продукт хранят.

– Значит, местных купцов вы знаете? – Волков пошёл дальше по бараку. А Хельмут Вайзингер и Дорфус с лампой шли за ним.

– Знаком, знаком, – кивал смотритель.

– И первых купцов местных гильдий знаете?

– Вот с ними не знаком, – отвечал ему Вайзингер, – крупные купцы с нами не знаются.

– С кем «с нами»? – не понял Волков.

– С людьми Его Высочества, – пояснил смотритель имущества.

– Вот как?! – теперь Волков был удивлён. – Отчего же?

– В Первой Торговой Гильдии половина купцов… – тут Хельмут Вайзингер понизил голос, словно боялся, что его кто-то подслушает, – еретики.

– Ах вот как! – понял генерал.

– А к примеру, в Гильдии Реки, так и вовсе они все. Там праведно верующих вовсе нет, не берут еретики к себе праведных.

– А еретики нас, людей герцога, не жалуют?

– Они даже не жалуют тех, кто с нами знается, – объяснил смотритель. – Люди дурные и заносчивые. А курфюрста считают первым врагом.

– А раз так, то чьи же здесь товары? – уточнил барон.

– А товары те… – Хельмут Вайзингер вздохнул.

– Ну, чего вы вздыхаете, как корова перед отёлом, говорите уже!

– Хомуты, – смотритель указал на связки изделий из кожи. – Они принадлежат Мартину Гуннару Кривобокому. Он председатель Гильдии Тачечников.

– Гильдия Тачечников?

– В городе полно узких улиц, подводам большим там тесно, а развозить товары да отвозить их на пристани…Вот тут тачки и выручают. Гильдия здесь большой вес имеет, – объяснял смотритель. И, опять понизив голос, добавлял: – Иной раз с тачек что и упадёт. Вот сюда мне и привозят на хранение.

– Ах вот как у вас тут дела идут? – Волков внимательно смотрел на ловкого человека. – А вам сюда всё везут, потому что помещение герцога никто обыскивать не будет? А может, вы и ворованное покупали, – генерал опять поморщился. – Это так вы представляли здесь Его Высочество? Храня и скупая ворованное?

Но так как Хельмут Вайзингер не ответил, а лишь развёл руками, генерал пошёл дальше. И остановился у высоких и хорошо упакованных тюков.

– А тут что?

– Гобелены, господин генерал, – пояснил ловкач.

– Тоже с тачек нападало?

– Нет. Это Курта Нерлинга. Он голова Коммуны Вязаных Колпаков.

– А это кто такие?

– Грузчики на пирсах; хоть и живут за стеной, но считаются городскими. На праздниках и ходах четвёртыми идут. Без них ни погрузиться, ни разгрузиться возле города не получится. Они с Тачечниками первые друзья.

– То есть… – барон немного подумал. – С купцами у вас подружиться не получилось, а с воровской сволочью вышло? Хорош представитель герцога!

Опять этот мерзавец молчал. Только смотрел на генерала жалостливо и, кажется, слезы были у него в глазах; но генерал подумал, что такой пройдоха хоть на что-нибудь ему может пригодиться, хотя пока и не знал, для чего, а ещё думал, что скрасит своё пребывание в этом мрачном городе за счёт этого пройдохи – ну не свои же деньги генералу тратить, – поэтому он и решил не торопиться с карами и, указывая на товары, сказал:

– Всё это отсюда уберите. А лежаки для солдат и кровати для офицеров и сержантов поставьте, посуду верните.

Сказал и подумал, что Хельмут Вайзингер начнёт канючить и рыдать, дескать, денег на всё на это нет, но, видно, дела у смотрителя шли хорошо, серебро у него водилось, и мерзавец сразу согласился.

– Как прикажете, господин генерал.

– Три дня вам на то!

– Буду стараться, – заверил его Хельмут Вайзингер, смотритель имущества Его Высочества герцога земли Ребенрее Карла Оттона Четвёртого.