Божьим промыслом

Глава 34

Едва он вышел и уже был готов рассказать своим боевым товарищам об их небольшой победе, как за ним вышел секретарь Фезенклевер и произнёс:

– Господин генерал, принц просит вас завтра быть после обедни на совете. А до того не распускать ваши войска.

Брюнхвальд и Рене, стоявшие рядом и слышавшие это, переменились в лицах от удивления: только что их генерала судили и обвиняли – и тут же приглашают на совет. Как такое может быть? Они глядели на барона и не понимали, что происходит. А тот и сам не понимал.

– Мне надобно быть завтра на совете?

– Да, – подтвердил секретарь, – завтра все первые лица будут на совете, и вы тоже приглашены. Будьте здесь после обедни.

– Вы теперь советник Его Высочества? – сразу спросил Рене, как только за секретарём закрылась дверь. – Может, вам и должность какую предложат.

– Да бросьте, какую ещё должность, – отмахнулся Волков. Ему вовсе не нравилась даже мысль о том, чтобы жить в Вильбурге и ежедневно торчать тут, при дворе, среди всяких неприятных людей, да ещё на глазах у епископа, обер-прокурора и самого курфюрста. – Нет-нет.

– А что? – не соглашался родственник. – Говорят, что должность второго шталмейстера не занята.

– К дьяволу двор, хочу к себе в Эшбахт!

– Но тут же перспективы: и деньги, и новые поместья! – удивлялся отсутствию всякого честолюбия у барона Рене.

– Ничего такого мне не нужно, – отвечал ему Волков, думая, что для служения при дворе придётся либо купить себе большой дом в городе, либо приживаться в какой-нибудь конуре во дворце. А тут сплетни, интриги, зависть, союзы неверных друзей и кланы вечных врагов… Клубок змей, да и только. Постоянная борьба за место у стола сюзерена. Как только графиня тут выживала одна без всякой поддержки?! Возможно, поэтому она так прикипела к своему мерзкому секретарю. Нет-нет, даже мысль о придворной карьере ему была немила, и он закончил этот разговор. – В Эшбахт, дорогой родственник, и побыстрее, вот моя мечта.

Тут, видно, разбор дела о проигранном сражении закончился, и господа стали расходиться; и одним из первых был канцлер двора Фезенклевер. Волков сразу оставил своих товарищей и поспешил к нему.

– Господин канцлер.

– Да, друг мой, – отвечал тот, останавливаясь. – Чем могу послужить вам?

– Чем закончилось дело? – спросил Волков негромко.

– Ну, ежели вы рассчитываете на отставку цу Коппенхаузена, то вы явно торопитесь.

– То есть в нашем разгроме под Гернсхаймом никто не повинен.

– Разве что только этот сын сатаны ван дер Пильс, – Канцлер развёл руками: а что тут поделаешь. Этот жест стал ясен барону, канцлер как бы говорил: партия графа Вильбурга, к которой принадлежит маршал цу Коппенхаузен, сейчас в милости у принца.

– Понятно, – Волков вздохнул, – я не хотел тревожить герцога, но…

– Говорите, я слушаю вас, – просил Фезенклевер.

– Я думаю, что мои солдаты и мои офицеры достойны награды, хотя бы небольшой. Да и я много потерял в этом походе.

Канцлер только усмехнулся ему в ответ и, положив ему руку на плечо, покачал головой.

– Даже и не рассчитывайте. И не потому, что герцог прижимист или зол на вас, а потому, что денег в казне почти нет.

– Как жаль, мои люди были храбры, – сожалел Волков.

– Впрочем… – канцлер на секунду задумался. Он поглядел на Волкова. – А что вы лично потеряли в этом походе?

– Одну пушку, лафеты ко всем остальным пришлось сжечь, также карету и четвёрку лошадей к ней, а ещё четверых боевых коней, также коней свои офицеров – некоторые из-за бедности ехали в поход на моих конях. Ещё и личные деньги мною были потрачены.

– Напишите прошение. Всё укажите: коней, деньги, пушки, что там у вас ещё пропало. Скорее всего, ничего вы не получите, но мы попытаемся хоть что-то вернуть. Попытаемся.

Канцлер говорил всё это так невесело, с такой безнадёжностью, что барону и писать это прошение расхотелось, хотя поначалу он и оживился от слов канцлера.

– Принесите мне прошение завтра до совета, – сказал канцлер, и на том они расстались.