Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8

4 апреля 1920 года

В неравном бою 4 апреля 1920 года лейб-драгуны, отбиваясь врукопашную от наседающих красных кубанских казаков из полков Буденного, снова теряют несколько десятков героев и своего доблестного командира – смертельно раненного графа Андрея Ильича Толстого. Этот выдающийся молодой офицер, кавалер Георгиевского оружия, умер смертью храбрых, не покидая вверенного ему участка Перекопского вала. По рассказам уносившего его, тяжело раненного, ротмистр граф Андрей Ильич Толстой выпустил все патроны своего маузера в наседающих цепью буденновцев и потерял сознание, истекая кровью. Его торжественно хоронят вместе с зарубленными тогда командиром Кирасирского эскадрона подполковником маркизом Альбицци и конногренадером поручиком Костиным на кладбище колонии Берлин, около Грамматикова.

Прибытием части эскадрона поручика Озерова из Новороссийска на дачу Глазунова и комплектованием части эскадрона после потери в боях у Перекопа кончается период Добровольческой армии генерала Деникина. Новый Главнокомандующий, генерал Врангель, создавший Русскую Армию в Крыму, включает лейб-драгунский эскадрон целиком в виде 8-го эскадрона в Сводно-гвардейский кавалерийский полк полковника Ковалинского. 8-м эскадроном в Русской Армии командуют по очереди полковник Александровский, произведенный в ротмистры Н.А. Озеров, ротмистр Коптев, а в последнее время, с июня, ротмистр де Витт и ротмистр Колокольцев.

Не принимая личного участия в боях в Северной Таврии, я не берусь описывать подробности боевых действий лейб-драгун под Каховкой, а затем в Северной Таврии. Ограничусь лишь кратким обзором событий в Северной Таврии за последние 4—5 месяцев, до трагического отхода конного корпуса генерала Барбовича для эвакуации.

Необходимо отметить лишь для характеристики участия лейб-драгун в непрерывных боях, что за исключением полковника Александровского, доблестно ведшего все время эскадрон в лучшем его боевом составе, все сменявшие друг друга командиры эскадронов были или убиты, или эвакуированы за ранениями.

Ротмистр Озеров, выведший эскадрон при первом майском наступлении в Северную Таврию, раненный саблей в голову, лечился в обозе. Сменивший его ротмистр Коптев во время действий против кавалерии Жлобы был при атаке ранен пулей в чашку левой ноги насквозь. Ротмистр де Витт, командуя Драгунским эскадроном при рейде Конного корпуса генерала Бабичева и впоследствии походными движениями в районе Бердянского уезда, в конной атаке при селе Жеребец убит из пулемета 19 июня 1920 года. Сменивший доблестного ротмистра де Витта ротмистр А.Г. Колокольцов, вынесший на себе все тяжести непрерывных арьергардных боев на линии Днепра, убит во время конной атаки у хутора Черненького 1 сентября. Тогда же командир левофлангового взвода поручик Келеповский, замахнувшийся на подбегавшего к нему красного начальника шашкой, был убит последним из нагана пулей в область сердца. Ротмистр Колокольцев и поручик Келеповский похоронены драгунами рядом, в ограде верхней церкви села Верхние Серагозы Мелитопольского уезда.

Наконец, в районе Каховки также легко ранен ротмистр Бок в конце июля.

Описывая период боевых действий лейб-драгун за 1919-й и 1920 годы, остановил внимание лишь на том, что, пройдя походным порядком свыше тысячи верст и участвуя, в особенности в последнее время, в непрерывных боях при отходе корпуса генерала Барбовича из Северной Таврии к Южному берегу Крыма, лейб-драгуны, ядро которых все время составляли гальбштадтские и пришибские немцы-колонисты, все время выказывали исключительную личную храбрость, выносливость и железную спайку, одухотворены были безграничной любовью к своей части и к ее создателю и руководителю полковнику Владимиру Петровичу Римскому-Корсакову. Эскадрон при всевозможных, самых критических обстоятельствах выказывал все время свое превосходство в моральном отношении с некоторыми окружавшими его частями армии.

Плохо одетые, терпя неисчислимые мучения от холода, болезней и недоедания и подчас засыпая в седле от усталости, лейб-драгуны во время атаки были всегда первыми, и храбрость, ими проявленная, неоднократно отмечалась их начальниками, как то генералом Петровским и Барбовичем в Северной Таврии.

Мне лично было приятно слышать из уст этого сурового и строгого боевого начальника, каким был генерал Барбович, при отдаче боевого приказания, большой важности слова: «Пошлите драгун из Сводно-гвардейского полка. С ними можно быть спокойным».

Аттестация генерала Барбовича вполне оценивала тот вклад, что вложил в свое детище ее создатель и постоянный покровитель, полковник Римский-Корсаков. Светлая память о нем останется навсегда в истории жизни лейб-драгун в Белом движении.

Его пример высокой личной храбрости и рыцарского отношения к своим соратникам глубоко усвоен в его родном эскадроне. С подорванными силами, еле поправившийся от вынесенных им тифов, полковник Владимир Петрович Римский-Корсаков всегда остается верным себе и свято охраняет горсточку добровольцев лейб-драгун на чужбине, разделяя с ними их лишения в Галлиполи.

С ними, с неизменным своим помощником Н.А. Озеровым он решается отправиться в Сербию на пограничную боевую службу в свой последний жизненный этап.

Северная Таврия – в ней проходят светлые минуты боевых удач и темные этапы походной жизни и вынужденных отходов лейб-драгун. Сотни верст Мелитопольского и Бердянского уездов прошли несколько раз вдоль и поперек добрые кони гальбштадтских колонистов. Сколько раз скакали они во весь опор с изрешеченным пулями бело-красным значком впереди навстречу большевистским палачам. В ней – в Северной Таврии, в ее глинистой земле, покоятся навсегда тела многих безвременно погибших господ офицеров, столь свято исполнивших свой последний долг перед Великой Россией.

Ротмистр граф Андрей Толстой, Аполлон Колокольцов, Сергей де Витт, поручик Анатолий Келеповский, юноша корнет князь Николай Енгалычев, корнет Кирилл Гевлич и вахмистр, старый сверхсрочный, Шлея, проделавшие весь двухлетний поход и умершие оба от тифа, поручики граф Беннигсен и Ив. Ал. Зеленой, оба без вести пропавшие. Многие и многие десятки доблестных унтер-офицеров и солдат лейб-драгун. Им, душу свою положившим на поле чести вполне добровольно и сознательно, – кладу я низкий поклон, сохраняя вечную память их доблести и примеру. Будущее поколение лейб-драгун в будущем родном полку, в воссоздание которого каждый лейб-драгун горячо верит, сумеет оценить их заслуги и тяжкие лишения, что безмолвно и с безграничным терпением несли они – эти добровольцы и их руководители.

Их сливала одна общая идея, одна мысль. Они несли ее всюду под сенью старых полковых цветов: «За Веру, Царя и Отечество».