Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8

* * *

Оказывается, в «Обде» вывешено только что полученное по телеграфу известие – «Перекоп взят красными. Добровольческие части отступили на Джанкой».

Известие это поразило нас с Мейером. Каких-нибудь тридцать часов, как мы оттуда; все было спокойно… Перекоп и Сиваш твердо оборонялись, и не было ни малейшей мысли об отступлении. Наоборот, последние дни большевики, после неудачной попытки переправиться ночью через Сиваш, в месте расположения нашего эскадрона, не предпринимали никаких активных действий.

Паника в Ялте все увеличивалась и увеличивалась. Передавали, что большевики уже в Симферополе, что передовые их отряды заняли Алушту. Все устремились к молу…

Под вечер на горизонте безграничного моря вырисовывались контуры только что прибывших и ставших на рейд пароходов: «Ризе», «Бештау», «Посадник», предназначенных для эвакуации. У мола стояли два английских миноносца – «72» и «75». Ночью же пришел дредноут «Мальборо», для того чтобы принять Государыню Императрицу, Великую Княгиню Ксению Александровну с семьей и Великих Князей Николая Николаевича и Петра Николаевича.

Мол был заполнен вещами и публикой. Вместе с семьями офицеров, аристократией, дворянством, буржуазией бежал и простой народ, лавочники, швейцары и пр. Уже два парохода, наполненные беженцами не только из Ялты, но и из окрестных мест, отошли в Новороссийск. Мол все же оставался заваленным вещами и людьми. Откуда только брались они. Но вот стал известным ответ Великого Князя Николая Николаевича англичанам, что он воспользуется их предложением сесть на дредноут и покинуть берега России только тогда, когда последний русский, желающий уехать из Крыма от большевиков, сядет на пароход.

Паника сразу улеглась.

28 марта было получено известие, что штаб армии переехал в Керчь. В этот день был расклеен приказ начальника Ялтинского гарнизона, требующий, чтобы офицеры и прочие высшие чины Добровольческой армии немедленно приписались и явились либо в Татарский стрелковый полк, расположенный в Массандре, либо в Дюльберский отряд.

В этот вечер у «Равэ» за столиком Денизы Эдуардовны сидели: Дима Криштофович, Мейер, «Царевый ротмистр» Балашев[511], Псковского полка ротмистр Полтинин, раненный, на костылях, нашего полка улан-поручик Измайлов и пешей гвардии поручик Михайлов. Настроение было подавленное. Все решили прикомандироваться к Дюльберскому отряду, который из Дюльбера уже прибыл в Ялту и занял опустевшую гостиницу «Россия».

Балашов сообщил, что командующий отрядом просил всех офицеров собраться к одиннадцати в фойе «России».

Ровно в одиннадцать мы все явились. Фойе было наполнено офицерами Дюльберского отряда – офицерами гвардейских полков, одетых при полной боевой, с подсумками на поясах и винтовками.

Раненый Измайлов был отвезен на стоявший последний пароход.

Императорская Фамилия уже находилась на борту «Мальборо».

Только что получено сведение – в Гурзуфе образовался местный совдеп. На грузовой автомобиль сажается группа офицеров, с двумя пулеметами, для ликвидации появившихся «товарищей»…

В час ночи вернулись. Совдеп был окружен и расстрелян на месте…

Приблизительно в это же самое время было приказано всем по двое или по трое рассыпаться по городу, с задачей раздобыть перевязочные средства. В три часа ночи было решено выступить из Ялты в Дюльбер, там захватить свой обоз и идти дальше на Севастополь, где будет произведена посадка отряда на пароход.

Тихая ночь. Ни души на набережной. Мертвая тишина. На рейде видны огни «Мальборо». Там все они… Неужели навсегда покидают Россию, в которой столько лет царствовали?.. Нет, они вернутся!.. С торжеством, с колокольным звоном!..

В три часа утра длинный эшелон, состоящий из извозчичьих экипажей и телег, двинулся по набережной в сторону Ливадии. В голове отряда, на рессорной коляске, ехало трое. Командующий отрядом капитан Апухтин, ротмистр Каменский и я. Вдруг, не доезжая Ливадии, появляются огни автомобиля, слышен мотор. Автомобиль приближается к нам.

– Стой!..

Автомобиль остановился.

– Кто идет, чей автомобиль?..

– Уполномоченный Крымского краевого правительства. Автомобиль принадлежит ему же. Еду в Ялту.

– Крымского краевого правительства не существует. Оно уже в Батуме. Автомобиль реквизируется. Апухтин, реквизируй машину… – приказывает Каменский.

– Автомобиль реквизирован… Граф Му-ра-вьев А-мур-ский! – закричал Апухтин.

– Здесь! – послышалось из темноты, и через минуту у мотора появился высокий лейб-казак.

– Приказываю вам взять себе в помощь еще кого-нибудь, сесть в автомобиль, поехать в Ялту, раздобыть бензин и нагнать нас…

– Уполномоченного высадить, – добавляет Каменский.

– Слушаюсь… Юнкер Вонсяцкий, садитесь рядом с шофером, – приказывает Муравьев. – Шофер, ходу в Ялту!..

Вот и Ялта снова. У «Ореанды» остановка. Уполномоченный высажен. Летим дальше на мол. Влетаю в управление порта. На полу большой залы спали измученные люди. Все – в офицерских погонах… Это знаменитая «команда мола». Разыскиваю их начальника – капитана Никольского…

Наконец нахожу. Долгих усилий стоило его разбудить.

– Черт возьми, четвертую ночь не дают заснуть, – ругается он. – На кой черт вам бензин?.. Нет у меня никакого бензина. Пошли вы к черту со своим графом!..

К счастью, выручил капитан парохода «Посадник». Собственно, он, молодой морской лейтенант, был в тот момент хозяином порта.

– Видите эти цистерны, – указал он, – все они пустые, но там в конце одна – в ней есть. Берите, сколько вам нужно, остальное выливайте в море. Все равно сейчас все уходим!

Действительно, все, что еще оставалось «добровольческого», было сконцентрировано здесь. Тут же на молу, под открытым небом, сидел за столом, у фонаря, комендант и подписывал последние удостоверения, выдавал пропуски и пр.

Бензин был взят, и мы полным ходом помчались в Дюльбер, где нашли отряд отдыхавшим.

Командир отряда полковник Федотьев сообщил нам, что он донес Его Императорскому Высочеству, что вверенный ему отряд направляется в Севастополь для посадки, ввиду того что в Ялте не имеется для него судна, а английские суда его не берут. В ответ на это последовал приказ Великого Князя – обождать, пока он лично не переговорит по радио с английским командованием.

В десять часов утра был получен ответ – возвращаться в Ялту, без хозяйственной части, где произойдет посадка на английский миноносец. Обозу же продолжать следовать в Севастополь, под охраной не менее взвода с пулеметами.

Около двух часов отряд снова вступил в Ялту, всю залитую солнцем, но совершенно безлюдную. На набережной никого. Магазины закрыты. Кафе «Равэ» пустое… «Флорен» тоже… У «России» никого, даже извозчика… Прощай, красавица Ялта!.. Может быть, сегодня вечером здесь уже будут красноармейцы…

В три ровно миноносец тронулся.

– Господ офицеров прошу выстроиться по правому борту миноносца. Миноносец пройдет мимо «Мальборо». Ее Величество и Его Императорское Высочество желают проститься с отрядом!.. – раздается голос Федотьева.

Все выстроились в одну шеренгу у поручень. Минута ожидания и глубокого волнения. Миноносец тихо проходит, совсем близко, мимо дредноута. Вот на носу его, держась за поручни, стоит в черном Она. Плачет… Государыня плачет… Машет белым платочком и вытирает свои слезы…

Дальше Он… Высокий, в солдатской шинели с генерал-адъютантскими погонами, в серой папахе. Он отдает честь…

Грянуло «Ура!»… Сильное, могучее, но не радостное, а грустное…

Миноносец огибает дредноут и берет направление на Севастополь. Все дальше и дальше отходит он от «Мальборо», который уже превратился в точку, а «Ура!» не смолкает. Вдруг исчезло все, «Ура!» оборвалось… Все без команды повернулись и разошлись… Я нарочно старался заглянуть всем, кому мог, в глаза. Я хотел убедиться, один ли я, что не выдержал и заплакал… Нет, у всех были влажные глаза. Каждый, отойдя в сторону, вытирал их платком…