Поход без привала

19

Сколько раз там, в немецком тылу, мечтали Белов и Щелаковский лечь на чистые простыни и выспаться по-настоящему, всласть, за все бессонные ночи. А вот появилась такая возможность — и не заснули. Командир авиационного полка приготовил для них хорошую комнату с двумя кроватями. Белов и Щелаковский помылись, поели, легли, — но сна не было.

Мешала тишина. Они привыкли к постоянной опасности, их нервы чутко реагировали на каждый звук. А тут — глубокая, удивительная тишина: забытая, сказочная, как в мирное время. Казалось, что этого просто не может быть, что тишина эта того гляди оборвется внезапно стрельбой, взрывами…

Они ворочались, разговаривали, курили. А когда взошло солнце — поняли: лежать бесполезно. Умылись холодной водой и начали бриться.

Командир авиационного полка, еще не ложившийся спать, принес неприятную новость: второй рейс У-2 сделать не смогли. Через два часа после вылета Белова партизанский аэродром был захвачен противником.

Командир и комиссар молча переглянулись.

В тот же день Белов и Щелаковский вылетели в штаб Западного фронта. Готовясь к докладу Военному совету, они почистили сапоги, подшили подворотнички к своим истрепанным гимнастеркам. Павел Алексеевич достал из полевой сумки и прикрепил два ордена Ленина, которыми очень гордился.

Генерал армии Жуков и член Военного совета Булганин не заставили ждать приема. Поднялись навстречу, поздоровались. Жуков предложил сесть, спросил:

— Что, окруженец, вернулся?!

Давно знал Белов, что шутки у Георгия Константиновича тяжелые, грубоватые. Обижаться на них не следовало. Но тут не выдержал. Вскочил, худой, злой, одернул гимнастерку с такой силой, что лопнул шов:

— Товарищ генерал армии, вверенная мне группа войск выполняла в тылу противника ваш боевой приказ и вышла к своим по вашему же приказу! Мы прорвались со своими знаменами, сохранили свою честь, партийные билеты и ордена!

— Ну, не обижайся, не обижайся, я ведь так… — успокаивающе произнес Жуков. — Садись, Павел Алексеевич, рассказывай по порядку.

Комиссар Щелаковский заговорил первым, давая Белову время остыть. Он стал рассказывать о боевых делах гвардейцев, о помощи населению.

Членов Военного совета интересовало многое: какова обстановка в немецком тылу, какое настроение у населения, как действуют партизаны? Беседа тянулась долго. Постепенно сгладилось напряжение первых минут, и разговор пошел деловой, спокойный.

Жуков предложил всем встать и собственноручно привинтил к гимнастерке Белова новую награду — орден Красного Знамени.

— А теперь — какие просьбы у вас?

— Просьбы есть, — сказал Павел Алексеевич. — Все пять месяцев в рейде люди не получали денежное содержание.

— Выдать за весь срок.

— Бойцы и командиры в лохмотьях, надо полностью переобмундировать их.

— Еще.

— Измотались люди, Георгий Константинович. Бои, голод, переутомление. Прошу дать личному составу отпуск на трое суток, не считая дороги. А кому некуда ехать — отпуск при части.

— Дадим, — чуть поколебавшись, решил Жуков. — Вам со Щелаковским тоже. Вызывай, Павел Алексеевич, семью в Архангельское. Отдохни там, пока можно. Семью — на месяц. Тебе — неделя.

— Спасибо.

На следующий день командир и комиссар вылетели в Калугу, возле которой находился теперь штаб 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. Там встретили их заместитель Белова генерал Борисов и соратник по рейду Михаил Иосифович Глинский. Он недавно стал генералом и командовал 7-й гвардейской кавдивизией, включенной в состав корпуса.

Виктор Кириллович Баранов на радостях так стиснул Белова в своих медвежьих объятиях, что Павел Алексеевич чуть было не задохнулся.

— Фу, — весело сказал он. — Ну и силища! Вот, оказывается, где подстерегала меня главная опасность! Впредь осторожней буду!