Поход без привала

Слово о старшем друге

Второй раз увидел я Павла Алексеевича лет через пятнадцать после того памятного декабрьского дня, когда гвардейцы-конники освободили Одоев. Меня, журналиста, направили по работе к председателю ЦК ДОСААФ СССР. Им оказался генерал-полковник Белов.

Он не очень изменился за прошедшие годы, только пополнел, да голова и усы стали седыми. В кабинете его было холодно, он не закрывал форточку. Ему не хватало воздуха, пошаливало сердце.

Когда закончился служебный разговор, я спросил, помнит ли он бой за Одоев. Генерал оживился. Еще бы не помнить! Достал из ящика стола тетрадь в черном переплете — записи военных лет — и прочитал вслух несколько страниц. Я узнал некоторые подробности освобождения моего родного города.

— А где вы останавливались отдохнуть? Забыли, наверно?

Генерал подумал, произнес негромко:

— Кажется, я заезжал к Князеву… Да, да, конечно. Большой деревянный дом, интеллигентная, как показалось, семья…

В общем, нам с Павлом Алексеевичем нашлось о чем поговорить.

Потом мы часто виделись на протяжении шести лет, иногда несколько раз в неделю. Он знал, что я пишу книгу о войне с гитлеровцами, и всегда находил время ответить на интересовавшие меня вопросы. А я, в свою очередь, помогал генералу работать над воспоминаниями о минувших событиях.

Чем ближе узнавал я Павла Алексеевича, тем большим уважением проникался к нему.

Боевым делам Белова воздают должное военные историки, о его воинском мастерстве писал маршал Жуков, другие товарищи по оружию. Но известен он главным образом среди специалистов. А мне очень хотелось, чтобы о его жизни, о его подвигах узнало как можно больше читателей.

В этой книге я рассказал лишь о довоенных событиях, о первом годе войны. А ведь потом были трудные и славные операции, в которых не раз отличался командарм 61-й. Его войска освобождали Орел. За умелое руководство форсированием Днепра и проявленное при этом личное мужество Павлу Алексеевичу Белову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Его армия громила фашистов под Брестом и возле Варшавы. Головные отряды его армии первыми ворвались в Ригу. И наконец, было знаменитое Берлинское сражение. Павел Алексеевич стремительным маневром вывел 61-ю армию севернее вражеской столицы, обеспечив правый фланг наступавших советских войск.

Он был не только генералом, он был солдатом этой войны: прошел ее всю, от первого до последнего выстрела, не зная ни отпуска, ни выходных дней.

Возможно, когда-нибудь я попытаюсь продолжить книгу об этом замечательном человеке.

Несмотря на разницу в возрасте, мы с Павлом Алексеевичем были друзьями. Узнав, что я намереваюсь писать о нем, он посмеивался, шутил, но охотно отдавал мне различные документы, дневники, фотографии. Однажды у него вырвалось: «Пишите только правду. Пусть она будет колючая, трудная, как сама жизнь. Лишь правдивая книга имеет цену, а не поделки на злобу дня».

Я запомнил эти слова и старался, как мог, выполнить пожелания генерала.

Вместе с Павлом Алексеевичем отмечали мы 9 мая 1962 года очередную годовщину Победы. В квартире на 1-й Брестской улице собрались бывшие фронтовики. Пришел полковник Кононенко, до самого конца войны возглавлявший разведку 61-й армии. Александр Константинович был энергичен и весел. Охотно пел, подкручивая пышные казацкие усы. Молча улыбался медлительный полковник Грибов, бывший в рейде начальником тыла.

Заводили любимые пластинки Павла Алексеевича — на них записаны были кавалерийские сигналы: резкие, тревожные и зовущие. Понурили головы старые конники, вспоминая былое. Потом Павел Алексеевич встряхнулся и сказал, что Великая Отечественная война была лебединой песнью кавалерии. Советские конники достойно спели ее. Все десять кавалерийских корпусов, имевшихся в Красной Армии, стали гвардейскими.

Вспомнили старых друзей. Уже не было в живых Алексея Варфоломеевича Щелаковского, работавшего после войны военкомом Харьковской области. Говорили о Викторе Кирилловиче Баранове, который принял от Белова корпус и провел его по военным дорогам до самой Германии. Герой Советского Союза генерал-лейтенант Баранов обосновался в Днепропетровске. Собрал вокруг себя трудных ребят, организовал военный кружок, рассказывал хлопцам о боях, о смелых кавалерийских атаках.

Прислал телеграмму генерал-лейтенант Вашурин, командовавший одной из армий. Удивил всех Юрий Дмитриевич Милославский. После расформирования кавалерийского корпуса он был переведен в Военно-Морские Силы, быстро зарекомендовал себя там умелым политработником. И вот ему присвоили адмиральское звание, о чем он и сообщил в поздравительном письме.

Обещал приехать к праздничному столу Герой Советского Союза генерал-лейтенант Осликовский, да не нашлось времени. Был занят делом ответственным и трудным. Консультант «Мосфильма», он готовил кавалерию для съемок «Войны и мира». А где взять столько лошадей, столько хороших наездников?!

Павел Алексеевич был оживлен в тот праздничный вечер, чувствовал себя бодро. Радушный хозяин никого не оставлял без внимания, шутил, припоминал веселые кавалерийские истории. Он сказал мне, что начинает работать над статьей о психологии солдата в современном бою.

Летом и осенью виделись мы реже обычного. Жизнь текла своим чередом. И вдруг 3 декабря рано утром ко мне пришел Кононенко. Увидев его опущенные плечи, потухшие, заплаканные глаза, я понял — случилось непоправимое. Сам собой вырвался вопрос:

— Когда?

— Сегодня ночью, — хрипло произнес Кононенко, — Сердце.

Потом был просторный зал Центрального Дома Советской Армии, затянутый черным крепом. Сменялся почетный караул. На высоком постаменте лежал среди цветов человек с очень знакомыми чертами лица, но было оно застывшее, неподвижное, далекое от земной суеты.

Входили в зал маршалы и генералы. Тихо подошел к гробу Климент Ефремович Ворошилов: маленький, совершенно седой, в неброском синем костюме. Поклонился, устало сел рядом с Евгенией Казимировной. С другой стороны приблизился крепкий, несгибаемый словно штык Буденный.

Негромко звучала музыка:

Прощай же, товарищ, ты честно прошел
Свой доблестный путь благородный…

Я держал в руках записку, найденную в партийном билете Павла Алексеевича. Это были последние слова, обращенные к единомышленникам-коммунистам, и я считаю, ко мне лично. На бланке депутата Верховного Совета стояла дата: 3 мая 1955 года.

«Ввиду частых приступов стенокардии решил вложить в партийный билет эту записку. Несмотря на трудности, переживаемые страной и партией, я твердо верю в нашу Коммунистическую партию и ее Центральный Комитет. Есть ряд явлений, в том числе и послевоенных, которые заслуживают суровой критики, но критика неудач еще более убеждает меня, что программа Ленина — единственно правильная программа.

После кончины Сталина делаются величайшие усилия для исправления недостатков. Я смотрю в будущее с убеждением, что дело, которому я посвятил всю свою жизнь, есть дело правое, испытанное и в горе и в радости. С чувством благодарности и признательности Коммунистической партии я оставлю жизнь, когда остановится сердце.

Прощайте, товарищи!

П. Белов.

Все верно и с особой силой и ясностью подтверждено XX съездом КПСС.

П.Б. 09.3.56 г.»

Среди самых дорогих мне бумаг храню я это посмертное послание Павла Алексеевича.

В сырой и промозглый декабрьский день проводили мы генерала Белова в последний путь. Трижды прозвучали залпы салюта. Еще одна могила прибавилась на Ново-Девичьем кладбище. И если тебе, читатель, доведется побывать там, разыщи эту могилу и поклонись ей.