Поход без привала

2

Павел Алексеевич «ехал в свое удовольствие», как он говаривал. Выносливый умный конь, непыльная дорога, на душе светло и спокойно. Лучший отдых. Давно, еще будучи командиром эскадрона, любил он скакать по просторной степи, словно бы лететь над волнующимся разнотравьем. И всаднику и коню приятно. С годами «ездить в свое удовольствие» доводилось все реже. Не было свободного времени, да и не всегда удобно раскатывать по полям и весям ни с того ни с сего, без определенной цели. Тем радостней было вырваться наконец куда-нибудь на пустынный проселок, скакать, слившись воедино с конем. Груз забот сваливался в такие минуты, и сил прибавлялось, и думалось лучше.

В тылу врага у него впервые, пожалуй, появилась возможность проехать без спешки, любуясь весной. Вчера он много и хорошо поработал: инспектировал партизанскую дивизию, осмотрел машинно-тракторную станцию, где восстанавливали танки. Потом обстоятельно беседовал с заместителем председателя Смоленского облисполкома, который специально прилетел с Большой земли на освобожденную территорию, чтобы руководить весенне-полевыми работами.

Белов был доволен. Перспективы в общих чертах ясны, подготовка к летним боям идет полным ходом. Неприятностей и забот войска причиняют врагу много… Ну и денек выдался, редкий для нынешнего хмурого мая: с утра сияло горячее солнце, ярко зеленела трава, глянцевито блестели молодые листья деревьев. Луг пестрел цветными узорами, словно большой ковер.

До штаба корпуса, куда возвращался Павел Алексеевич, было километров тридцать. Он пускал коня полным махом, пересекая открытые опасные места. Когда ж дорога вилась вдоль опушки или углублялась в лес, давал Победителю отдохнуть. Конь шел легко, словно не чувствовал седока. Оно и верно: без зимних доспехов всадник полегче. Да и кони окрепли на сочной траве. Недаром говорят в народе, что майская роса — лучше овса. Испокон веков Никола-теплый считается праздником конюхов. Лошади на подножном корму. И ребятишкам удовольствие — в ночное ездят…

Впереди рысил полувзвод охраны. Бойцы весело переговаривались, радуясь теплому дню и легкой дороге. На опушке затихли, прислушиваясь к птичьим голосам. Невообразимый гомон стоял в гуще листвы. Писк, щелканье, треск, обрывки рулад, горловой клекот и даже вроде бы кудахтанье доносились оттуда.

— Во прорва какая налетела! — восторженно сказал кто-то. — Вечером петь начнут — растаешь!

Павлу Алексеевичу эти хаотичные — вразнобой — звуки напомнили оркестр перед началом концерта, когда музыканты пробуют инструменты. Короткая соловьиная трель — словно смычком по скрипке…

— Товарищ генерал, может, влево возьмем? — предложил начальник особого отдела, скакавший на полкорпуса сзади.

— Почему так?

— Да вон женщины в поле работают. И красноармейцы с ними. Лишние глаза.

Павел Алексеевич на секунду заколебался. И сам он, и все сопровождавшие его люди одеты одинаково: пилотки и плащ-палатки. Знаков различия не видно…

— Товарищ генерал, лицо ваше многим известно. — За год, проведенный вместе, особист без слов привык понимать Белова. — А вчера опять лазутчиков взяли. С радиостанцией. Признались — на вас были направлены.

— Что, цену немцы надбавили? — усмехнулся Павел Алексеевич.

— Сотня гектаров земли, десять коров и десять пудов соли за вашу голову. А за живого приплата деньгами. До ста тысяч подняли.

— И много желающих?

— Желающие всегда найдутся, — хмуро ответил особист. Этот медлительный украинец за время рейда сильно переменился. Осунулся, стал энергичней, подвижней. Дел у него тут, в тылу врага, много. Павел Алексеевич считал особиста хорошим работником. Видимо, и непосредственное начальство придерживалось такого же мнения: недавно его произвели в подполковники.

Особист не любил дальних поездок, предпочитал оставаться в штабе, но теперь, в мае, повсюду следовал за Беловым, хотя и с явной неохотой, всем своим видом показывая: служба, дескать, велит.

Павел Алексеевич знал: это с Большой земли тревожат подполковника, заставляют лично оберегать генерала. Начальники особиста, сидевшие в глубоком спокойном тылу, не могли, наверно, уяснить: что же это такое происходит в группе Белова? Сколько частей в начале войны попало в окружение, не всем удалось вырваться, некоторые были рассеяны, а Белов давно во вражеском кольце и не только не разгромлен, но и в несколько раз увеличил свои силы. Что это? Удачное стечение обстоятельств? Выдающиеся способности?.. Как отнестись к такому необычному факту, что генерал Белов планирует удары по немцам, предлагает ввести на освобожденную территорию дополнительные войска? Над всем этим следует думать и думать…

Сегодня подполковник хмурился больше обычного. Ни яркий денек, ни поездка не радовали его.

Белов придержал Победителя, поехал стремя в стремя. Спросил:

— Скверные новости?

— Не у нас, — негромко ответил подполковник. Оглянулся. Адъютант отстал: не слезая с коня, ломал ветки цветущей черемухи. Полувзвод шел метров на сто впереди. Никто не мог их услышать. — Ориентировка получена: под Ленинградом вторая ударная армия в тяжелом положении оказалась.

— Отступает?

— В мешке. Много пленных фашисты взяли…

У Павла Алексеевича дрогнули плечи. Плен — самое страшное, хуже смерти. А в тылу врага столько непредвиденных случайностей… Даже ложась спать, Павел Алексеевич не расставался с маленьким пистолетом. Удобная игрушка легко помещалась в кармане. Всего три патрона, зато бой безотказный. С близкого расстояния — наверняка…

— Хотел, чтобы вы знали, — пояснил подполковник.

— Действительно, очень плохая новость. И для вас, и для меня.

— Надо бы дислокацию штаба сменить, товарищ генерал, а? Трое суток в одной деревне. Боюсь, засекла агентура.

— И погода летная. Пробомбить могут неожиданно, как под Первое мая было, — согласился Белов.

Пришпорив коня, их нагнал улыбающийся адъютант с букетом черемухи. Подполковник умолк, придержал свою лошадь и поехал следом за генералом.