Граф Остерман

С подачи Петра Великого «безродный немец» Андрей Иванович Остерман женился на представительнице знатного российского дворянского рода Марфе Ивановне Стрешневой, внучке боярина Родиона Стрешнева, одного из воспитателей («дядек») Петра I. Cам Петр I щедро награждал Остермана землями с крестьянами. Любимым имением четы Остерманов стал Красный Угол в Рязанской губернии. В браке со Стрешневой Остерман имел трех сыновей и одну дочь. Первенец Петр скончался в 1723 г., через год после рождения, Федор (1723–1804), крестник цесаревны Анны Петровны, и Иван (1825–1811) были заметными государственными деятелями эпохи Екатерины II. Федор с 1763 г. возглавлял Московскую дивизию, в годы Русско-Турецкой войны 1768–1774 гг. командовал гарнизонами Украинской линии, имея чин генерал-поручика, с 1773 г. был московским губернатором, с 1780 г. — сенатором. В преклонном возрасте серьезно увлекся проблемами православного богословия. Его брат Иван уже в конце царствования Елизаветы сделал блестящую дипломатическую карьеру — с 1760 г. и на протяжении последующих 14 лет был чрезвычайным посланником России и полномочным министром в Швеции, в 1774 г. стал вице-канцлером, а в 1783 г. — канцлером, главой Коллегии иностранных дел России. Правда, эта роль оказалась для него трудновыполнимой. Главную роль в коллегии играл А. А. Безбородко. Федор и Иван Остерманы не оставили детей, но титул и фамилия Остерман указом Екатерины II были переданы внуку их сестры Анны, который стал именоваться Александром Ивановичем Толстым-Остерманом. В 1970 г. он участвовал в штурме Измаила, в 1812 г. отличился в ходе Отечественной войны.

К приведенной выше информации о семье и о самом Андрее Ивановиче Остермане надлежит добавить несколько штрихов.

Остерман принадлежал к числу лиц, особо ценимых в дипломатии тех времен, которые умели произносить пространные монологи и при этом ничего нового собеседнику не сообщить. Иностранные дипломаты часто писали в своих депешах, что им доводилось выслушивать от Остермана ответы на заданные ими вопросы, в которых содержалось что-либо им неведомое: они оставляли кабинет вице-канцлера с тем же объемом информации, с которой к нему являлись.

Английский посланник в Петербурге Финч в депеше от 24 июня 1740 г. отметил болтливость временщика Бирона и умение Остермана держать язык за зубами, сохранять непроницаемость: «Герцог Курляндский, когда он в духе и когда ему угодно, выскажет в четверть часа более, чем граф Остерман в четверть года».

Впрочем, Остерман не жалел слов, когда было надобно «заговорить» собеседника. Эти его свойства, ценимые в дипломатии XVIII в., отметил французский посланник Шетарди в том же 1740 г.: «…Остерману ничего не стоит говорить без конца любезности, давать всякие уверения и беспрестанно притворяться искренним».

Еще одно свойство натуры Андрея Ивановича состояло в его исключительной способности внушать своему собеседнику мысль о том, что она зародилась в его, собеседника, голове, а не ловко навязана ему вице-канцлером. Для этого использовались фразы, означавшие глубокую озабоченность вице-канцлера судьбами страны, которую представлял дипломат, вкрадчивый голос, которым искусно пользовался Андрей Иванович. Правда, эти приемы приносили барону Остерману кратковременный успех, со временем хитроумные приемы вице-канцлера становились достоянием иностранных дипломатов и утрачивали изначальный эффект, но все же были полезными в переговорах.

Иоганн Бальтазар Франкарт. Портрет графини Марфы Ивановны Остерман (фрагмент). 1738 г. Холст, масло. Государственный исторический музей, Москва

Одни из описанных выше свойств натуры Остермана были присущи ему с юности, другие выработались в той «школе», которую он прошел в России. Поэтому стоить обратить внимание на биографию нашего героя.

Андрей Иванович (Генрих-Иоганн-Фридрих) Остерман родился 30 мая 1686 г. в вестфальском городе Бохуме в семье лютеранского пастора. Биографы Остермана располагают скудными сведениями о его детстве и юношестве. Образование он получил в Иенском университете, который не закончил, так как вынужден был бежать из Иены сначала в Эйзенах, а затем в Амстердам. Причиной его бегства было ожидавшееся наказание за убийство своего товарища на дуэли. В Голландии 17-летнего Остермана в 1703 г. встретил адмирал на русской службе Крюйс и нанял его для службы в России, куда он прибыл в 1704 г. и обратил на себя внимание знанием иностранных языков: немецкого, голландского, французского и итальянского. Лингвистические дарования Остермана позволили ему быстро овладеть и русским языком. Причем он овладел им с таким совершенством, что в царствование Петра Великого опережал современников лет на 15–20 в стиле и грамматике.

Знание иностранных языков открыло Андрею Ивановичу возможность продолжить службу в России во внешнеполитическом ведомстве: в 1708 г. он был определен переводчиком Посольского приказа. «Толмач» пришелся ко двору и с 1710 г. стал быстро подниматься по служебной лестнице; в этом же году он получил первое серьезное поручение, позволившее ему проявить свои способности при его исполнении: он был отправлен к польскому королю с извещением о взятии Риги русскими войсками, а также к прусскому и датскому дворам с целью убедить их принять более активное участие в войне против Швеции.

В 1711 г. Остерман участвовал вместе с П. П. Шафировым в заключении Прутского мирного договора с Турцией и получил звание тайного секретаря. В последующие годы ему доверяют поручения, требовавшие умения самостоятельно принимать решения: в 1713 г. он был отправлен в Берлин не в качестве курьера, а переговорщика, который должен был ориентироваться во время переговоров в ежеминутно менявшейся ситуации и самостоятельно находить достойный выход из нее. В 1715 г. Остерман в звании Канцелярии советника отправился в Голландию, якобы «для осмотрения нового в ботанике изобретения», а на самом деле для исполнения поручений князя Б. И. Куракина, в руках которого находилось руководство внешнеполитическими делами с европейскими странами.

Надо полагать, что Андрей Иванович успешно справлялся со всеми поручениями, так что в 1717 г. он назначается вторым уполномоченным на Аландский конгресс для мирных переговоров со Швецией. Первым уполномоченным значился генерал-фельдцейхмейстер Я. В. Брюс, но главным переговорщиком фактически был А. И. Остерман.

Многие годы А. И. Остерман находился в приятельских отношениях с вице-канцлером П. П. Шафировым и в эти годы пользовался его покровительством. Андрей Иванович с Аландского конгресса отправлял Шафирову множество частных писем, в которых откровенно делился своими впечатлениями от общения со шведскими уполномоченными, сообщал разнообразные наблюдения, о которых было непристойно писать в официальных донесениях.

Ко времени открытия Ништадтского конгресса в 1721 г. отношения Остермана с Шафировым уже были испорчены. Тому свидетельство — прекращение отправки Остерманом частных писем Шафирову с Ништадтского конгресса. Отношения между ними стали открыто враждебными в следующем, 1722 г., когда во время конфликта между А. Д. Меншиковым и П. П. Шафировым А. И. Остерман открыто поддержал Меншикова и в его лице приобрел нового покровителя.

У подножия трона после кончины Петра Великого и в годы царствования Екатерины I и Петра II самым могущественным вельможей был А. Д. Меншиков, в руках которого при неграмотной императрице, а затем и при малолетнем императоре сосредоточивалась огромная власть. Покровительство Меншикова Остерману выразилось в том, что он ввел его в состав высшего правительственного учреждения, каким стал учрежденный в 1726 г. Верховный тайный совет.

Меншиков полагал, что в лице Остермана он обрел верного слугу, но не учел способности Андрея Ивановича изменять своим покровителям, проявляющейся, когда он чувствовал, что позиции патрона слабеют. Остерман легко приносил свою совесть в жертву карьерным выгодам. Остерман, как мы видели, совершил предательский поступок по отношению к своему покровителю Шафирову. Такой же предательский поступок он совершил позднее и в отношении своего нового благодетеля Меншикова, не без его активного участия оказавшегося в Березове.

Умение лавировать и строгое следование одному из главных правил, которые А. И. Остерман выработал для себя, — всегда держаться в тени, обеспечили ему возможность на протяжении более чем 15 лет после смерти его первого покровителя Петра Великого удерживаться у правления.

Уже сам факт, что Андрею Ивановичу удалось избежать опалы в царствование Петра Великого, Екатерины I (1725–1727), Петра II (1727–1730), Анны Иоанновны (1730–1740), Ивана VI Антоновича (1740–1741) при регентстве Бирона, а потом Анны Леопольдовны, убедительно подтверждает этот тезис.

Следует также подчеркнуть, что устойчивость Остермана объясняется тем, что как во внутренней, так и во внешней политике он избегал новшеств, всегда таивших риск оказаться в опале, и придерживался курса, определенного Петром Великим. Во внутренней политике это был курс на поощрение развития промышленности и торговли и расширения дворянских привилегий, а во внешней политике — поддержание отношений с северными и западными соседями и укрепление союза с Австрией, являвшейся, как и Россия, объектом агрессии Османской империи.

Таковы основные вехи жизни единственного в истории России государственного деятеля — иноземца, занимавшего высшие должности в государстве в течение 15 лет. Отметим, за столь продолжительное обладание властными полномочиями было обнародовано такое незначительное количество важных нормативных актов, что для их пересчета достаточно пальцев одной руки. В его поведении причудливо сочетались безграничное честолюбие с умением временами его подавлять и стремлением оставаться в тени, не выпячивать свою персону и умно делиться не властью, а ее призраками с другими вельможами.

После краткого изложения важных вех жизни А. И. Остермана перейдем к рассмотрению его конкретной деятельности в различных властных структурах государства.