Граф Остерман

Ситуация на конгрессе не внушала Остерману надежд на скорое окончание войны: Герц отбыл в Стокгольм за указаниями и отсиживался там в сентябре–октябре, так что на два месяца переговоры прекратились. Это вызвало у Остермана пессимистическое настроение: «Я не мог, — писал он, — избавиться от меланхолического настроения». Единственным средством принудить Карла XII к миру Андрей Иванович считал не переговоры, а диверсии на шведском побережье, которое, по его сведениям, обороняется слабыми отрядами, поскольку главные силы были сосредоточены для обороны Стокгольма.

В Петербурге разделяли эту мысль Остермана и интенсивно готовились к возобновлению военных действий летом 1719 г., тем более что Герц, возвратившийся из Стокгольма на конгресс, пробыл там неделю и вновь отбыл в столицу.

Однако поздней осенью 1718 г. в Швеции произошли два важных события: 30 ноября при осаде крепости Фридрихсгаль в Норвегии при загадочных обстоятельствах погиб бездетный Карл XII. Историки Швеции до сих пор ведут спор, чья пуля сразила короля: неприятельская или своя, шведская. На королевскую корону претендовали два кандидата: герцог Голштинский, являвшийся сыном старшей сестры Карла XII и имевший наибольшие права на престол, и младшая сестра Карла XII Ульрика-Элеонора. Именно она, располагая большим, чем герцог, числом сторонников в Швеции, была избрана Шведским парламентом-ригсдагом королевой.

После того как Ульрика-Элеонора оказалась на троне, сторонник сближения Швеции с Россией Герц был арестован, предан суду и в марте 1719 г. казнен. Все эти события не способствовали успешному исходу переговоров на конгрессе, и без того протекавших крайне вяло, причем по вине не русской, а шведской стороны, которая, по выражению Петра, «проволакивала время». Одним из средств «проволакивания» было продолжительное отсутствие на конгрессе главного переговорщика со шведской стороны Герца, отправлявшегося в Стокгольм якобы за указаниями правительства. Так, в 1718 г. он оставил конгресс 30 августа, а возвратился на него спустя более чем десять недель — 17 ноября. Вторая значительная проволочка в работе конгресса была связана с назначением вместо находившегося под следствием и затем казненного Герца нового уполномоченного. Им оказался Лилиенштедт. Он тоже не спешил со своим прибытием на конгресс и оказался на нем лишь 27 мая 1719 года.

Характерная деталь, перечеркнувшая работу конгресса в предшествующие месяцы, — Лилиенштедт заявил, что он уполномочен признать недействительными территориальные уступки Герца. Таким образом, с прибытием на Аланды Лилиенштедта переговоры возобновлялись с нуля.

В «Гистории свейской войны», отредактированной Петром I, итоги военных действий за 1718 г. охарактеризованы так: «…сею кампаниею могли б великие действа показать где хотели, понеже шведского флота не было и войска выведены были в Норвегию (и хотя конгресс был, однако ж армистиции (перемирия. — Н. П.) не было). Но не учинили для того, чтобы склонности не помешать короля шведского, которую он имел тогда к миру».

Практически военные действия в кампанию 1718 г. прекратились.

Когда Петру стало ясно, что заключить мир на Аландском конгрессе — надежда эфемерная, он решил использовать еще одну возможность для его достижения — отправить в Швецию бригадира Петра Лефорта, а затем и Остермана в Стокгольм, чтобы они без посредников вступили в переговоры с ее правительством.

Официальные цели визита Лефорта в Стокгольм состояли в том, чтобы поздравить Ульрику-Элеонору с вступлением на престол и выразить ей соболезнование по поводу гибели Карла XII, но подлинная цель его отправки в Швецию заключалась в том, чтобы «присматривать и удобным образом под рукою разведывать о склонности ее к миру с Россией». Кроме того, Лефорт должен был убедить шведских министров в том, что Швеция получит за уступленные России территории «свои авантажи», то есть компенсацию «в другом месте», впрочем, неизвестно в каком. Еще одно поручение Лефорту имело разведывательный характер: установить, как Швеция готовится к продолжению войны, каково состояние ее сухопутной армии и флота.

Лефорт изложил территориальные претензии России к Швеции — уступка ей Эстляндии и Лифляндии, но встретил решительный отказ шведской стороны, соглашавшейся уступить России Ингерманландию, Нарву и часть Карелии, то есть земли, принадлежавшие России и захваченные Швецией в начале XVII столетия. Таким образом, миссия Лефорта в Стокгольм оказалась бесполезной, и когда он доложил Петру о ее безрезультатности, тот решил использовать еще одну возможность достижения мира — отправить в Стокгольм опытного дипломата А. И. Остермана.

Из инструкции Остерману следовало, что царь готов был пойти на уступки: Остерману разрешалось ограничить свои территориальные притязания на уступку Швецией России Ингерманландии, Эстляндии с Ревелем и Выборгом, а также Карелии с Кексгольмом. Что касается Лифляндии, то Петр уполномочивал Остермана заявить шведам о готовности России уплатить за ее уступку денежную компенсацию. В секретном пункте инструкции Остерман должен был предложить за уступку Лифляндии уплатить Швеции один миллион ефимков русской монетой; ему разрешалось повысить эту сумму до полутора миллионов, а в крайнем случае — до двух. Шведским дворянам, владевшим имениями в Эстляндии и Лифляндии, была обещана денежная компенсация, если они не согласятся стать русскими подданными. Во время аудиенции Остермана у Ульрики-Элеоноры, состоявшейся 18 июля 1719 года, королева в резкой форме отказала удовлетворить условия мира, предложенные Россией, на что Остерман заявил шведским министрам, «что они будут тужить о том, что нынешние добрые диспозиции его царского величества к миру пропустили и на предложенных от него резонабельных кондициях миру не учинили».

В создавшейся ситуации Петру оставалось воспользоваться самым эффективным средством воздействия на Швецию — высадить десант на ее территорию. 25 июля 1719 г. был высажен десант численностью в 2400 человек, успешно громивший оказавших слабое сопротивление шведов, бросавших во время бегства пушки и убитых. Отряды десантников действовали на шведском побережье в течение августа, они разоряли шведские железные и медные заводы и сожгли множество населенных пунктов. Однако военное давление не дало желаемых России результатов, и противная сторона заявила, что Швеция «найдет себе спомощников», то есть надеялась не только на дипломатическую, но и на военную помощь Англии.

Согласно показаниям отечественных источников, десанты, осуществленные летом 1719 г., нанесли шведам следующий урон: было разрушено 8 городов, 41 дом сенаторский и шляхетский, 21 железоделательный, медеплавильный, кожевенный и кирпичный завод, 1363 села, 43 мельницы и 26 магазинов.

Поездка Остермана в Стокгольм, как и поездка Лефорта в столицу Швеции, не дала положительных результатов. Шведы упрямо твердили, что «они никогда себя к миру принуждать не допустят» и их нисколько не склонит к миру угроза высадки десантов. В результате переговоров с министрами Остерману удалось добиться согласия королевы уступить России Эстляндию с Ревелем при условии, что Россия возвратит Швеции Выборг и Кексгольм. В Стокгольме по-прежнему верили в обещания Англии оказать помощь и оставляли без внимания предупреждения Остермана, что они «придут в тенденцию от короля английского и о его… всегда зависеть будут». Не смущало королеву и заявление Петра, высказанное в грамоте, врученной ей Лефортом, о том, что ее стремление к миру декларируется словами, но не подкрепляются поведением уполномоченных на конгрессе.

Царь предупреждал королеву о том, что «мы уже будем такие крепкие меры восприять, каковые мы для получения безопасности и постоянного мира за пристойно изобретем».

Под «крепкими мерами» Петр подразумевал высадку десантов. Известие об их успешных действиях докатилось до Копенгагена, из которого русский посол В. Л. Долгорукий 29 августа извещал: «Шведы нынешнего их разорения ни оплакать, ни оценить не могут и говорят, что им ни в пять десять лет поправить их невозможно».

Несмотря на возобновление военных действий Россией, Аландский конгресс продолжал существовать. Его участникам было доподлинно известно о бесполезности его заседаний, но ни шведская, ни российская делегации не рисковали покинуть конгресс, дабы не выглядеть в глазах европейских дворов и общественности виновниками срыва мирных переговоров. Впрочем, в июне—сентябре заседания конгресса происходили реже, чем в предшествующие месяцы, поскольку сторонам были хорошо известны как позиции друг друга, так и аргументы в их защиту. Позитивных результатов от заседаний конгресса его участники не ожидали. Из частного письма А. И. Остермана к П. П. Шафирову от 15 июня 1719 г. следует, что Андрей Иванович пребывал в подавленном настроении и не находил обнадеживающих причин своего присутствия на Аланде: «Время идет для меня между тем страшно медленно, так как я не имею никаких известий от вашего сиятельства и о том, что у вас происходит. Время бежит и хороший сезон проходит, да и без того нечего делать, я только боюсь, чтобы все наши благие намерения снова не превратились в ничто». Под «благими намерениями» Остерман подразумевал высадку десантов.

Письмо Остерман отправил до высадки десантов. Но то, что их успешные действия не оказали влияния на шведские правящие круги, на которое рассчитывал Петр, Шафиров объяснял тем, что ей удалось заключить союзный договор с Англией, обещавшей помощь Швеции не только флотом, но и людьми.

Русские уполномоченные в конце концов дождались того, что инициаторами закрытия конгресса стала Швеция. 6 сентября 1719 г. первый шведский уполномоченный Лилиенштедт в ответ на объявление о предстоящем отъезде с конгресса русской делегации в случае, если она в течение трех недель не даст ответа на свой ультиматум, объявил Брюсу и Остерману, что Ульрика-Элеонора велела своим уполномоченным покинуть конгресс. Русские уполномоченные уехали с конгресса 15 сентября. Таким образом, Аландский конгресс не оправдал возлагавшихся на него надежд — желаемый обеими сторонами мирный договор не был заключен. Петру не оставалось иного средства принудить шведов возобновить переговоры, как военное давление.

Сразу же после провала конгресса Петр приступил к усиленной подготовке к десантным операциям 1720 года. Цель их он определил в письме к генерал-адмиралу Ф. М. Апраксину так: «Нынешние конъюнктуры дел требуют: чтоб какой возможно убыток неприятелю учинить, дабы тем обнадеживание английское отвергнуть: другой — азардовать (не допускать), дабы, ежели проиграем (отчего Боже сохрани), более неприятелей самим на себя не подвергнуть».

Высадке десанта в 1720 г. предшествовало морское сражение у острова Гренгам, где 28 июня были пленены четыре шведских фрегата. Неприятельские потери в живой силе намного превосходили потери русских войск. Последние потеряли убитыми 82 человека, ранеными — 246 человек; потери шведов составляли соответственно 103 и 407 человек. По поводу этого сражения Петр в письме к А. Д. Меншикову высоко оценил его значение: «Правда, немалая виктория может причесться, а наипаче, что при очах господ англичан, которые равно шведов оборонили, как их земли, так и флот». Русскими галерами, одержавшими важную морскую победу, командовал сухопутный генерал М. М. Голицын.