Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 1

Глава девятая

Хумалайнен представлял собой заброшенный посёлок лесорубов, оставленный жителями ещё во время так называемой Финской войны 1940 года. Имевшийся там лесопильный заводик сгорел, осталось довольно большое кирпичное здание, стоявшее почти у обочины шоссе. С одной стороны его сохранилась вывеска «Аптека». Само здание, несмотря на разбитые окна, внутри оказалось целым. Оно состояло из двух больших комнат. Одна из них была перегорожена прилавком, а вдоль другой стояли остатки различных шкафов. Недалеко от этого здания, на берегу небольшого ручейка, стекавшего куда-то вглубь леса в лощину через трубу, пересекавшую шоссе, стояла крошечная банька, размером три на два метра. Немного в стороне от неё располагался большой, совершенно целый сарай, а ещё дальше — длинный барак, разделённый перегородками на много комнат и комнатушек. Во всех зданиях были выбиты окна, в некоторых не хватало и дверей, но использовать их было можно.

Лес, в который свернула колонна санбата, состоял из больших, вероятно, столетних елей. Они находились друг от друга довольно далеко и, хотя вполне надёжно маскировали строения и находившиеся между ними поляны, позволяли без особо сложных работ по расчистке расставить достаточно большое количество палаток.

Как только машины свернули в лес, начсандив приказал начать разгрузку имущества и развернуть все палатки, имевшиеся в медсанбате. Он обосновался на некоторое время в здании аптеки, как стали с тех пор называть кирпичный дом. Начсандив поручил Пальченко вызвать к нему на совещание всех командиров. Совещание длилось около часа. Сразу после него начсандив уехал, а командиры собрали своих людей и в течение 10–15 минут рассказали им об обстановке и о полученных распоряжениях. Собрал свою роту и Сангородский. Он не стал строить её, а рассадив врачей, медсестёр и санитаров в кружок, сам встал посредине и рассказал всё, что узнал от начсандива.

В частности, он сказал, что впредь до особого распоряжения исполнять обязанности командира медсанбата поручено ему, а так как он в военном деле не силён, то просит всех быть достаточно сознательными и дисциплинированными. Сказал он также и то, что комиссаром батальона временно будет политрук Клименко, а командиром медицинской роты врач-хирург Алёшкин. Далее он передал предупреждение начсандива о том, что временное затишье, наступившее сейчас, скоро кончится и начнутся ещё более ожесточённые бои: к финнам подходит подкрепление — две немецкие дивизии. Вероятно, в ближайшие сутки эти бои начнутся, и медсанбату придётся основательно поработать. Будет много раненых, нужно немедленно развернуть все палатки, срок на развёртывание медсанбата начсандив установил 12 часов.

Госпитальная рота тоже должна полностью развернуться, её командир Башкатов будет проводить все полостные операции раненым в брюшную полость и госпитализировать их у себя, остальные хирурги этой роты будут помогать ему, а при большом наплыве — и врачам медицинской роты.

После этого короткого собрания все вернулись к прерванной работе по разгрузке автомашин, а Сангородский, пригласив Башкатова и Алёшкина, обошёл с ними весь хуторок. Они наметили места для установки палаток и, осмотрев здание, определили, что в каждом из них следовало разместить. Решили здание аптеки использовать как первую операционную, в которой должны были делаться наиболее сложные операции.

Рядом, в нескольких шагах, ставилась палатка ДПМ, в которой должны были обрабатываться раненые средней тяжести. Легкораненых, требовавших только перевязки, предполагали обрабатывать в одной из комнат барака. Сарай наметили использовать как сортировочную. Оставшиеся комнаты барака отвели под жильё личного состава батальона.

Башкатов предложил развернуть свою роту только в палатках, углубившись в лес от шоссе метров на 200. Автороту решили разместить за лощиной, по которой протекал ручей, в мелком сосняке. Кухни и склады поместили в гущу кустарника у ручья.

Договорившись окончательно о размещении всех подразделений медсанбата, дружно приступили к очистке, возможному ремонту помещений и развёртыванию палаток. Как выглядело это размещение отдельных звеньев санбата, демонстрирует прилагаемая схема.

На этот раз всё прошло значительно слаженнее и быстрее, чем в первые разы: сказывался уже появившийся опыт. Старались, чтобы земляной пол в каждой палатке был по возможности ровным. Для этого, наметив местоположение, сперва эту площадь расчищали от кустарников, высокой травы и срезали лопатами бугорки. Это отняло некоторое время, но зато давало в дальнейшем возможность передвигаться по палатке легче и быстрее.

К установке палаток были привлечены не только санитары, но и медсёстры, и врачи, и все шофёры. Благодаря этому уже к вечеру всё было готово, палатки распределены между взводами и отделениями, санбатовцы занялись оборудованием выделенных помещений. К этому приступили сразу же после обеда, который, собственно, можно было назвать и ужином, так как происходил он в восемь часов вечера.

ЛЕГЕНДА К СХЕМЕ РАСПОЛОЖЕНИЯ МЕДСАНБАТА № 24 В ХУМАЛАЙНЕН

Шоссе от Кексгольма к Ленинграду.

Просека с канавой до 1 метра.

Лесной ручей.

Проселочная дорога с шоссе на юг.

Тропы для внутреннего передвижения по территории медсанбата.

1. Операционная, где работали доктора Картавцев и Бегинсон, впоследствии большая операционная.

2. Перевязочная, где работали доктора Симоняк и Криворучко, впоследствии сортировочная.

3. Операционная, где работали Алёшкин, Дурков и другие врачи, впоследствии малая операционная.

4. Сортировочная, впоследствии перевязочная для ходячих раненых.

5, 6, 7. Эвакуационные палатки.

8, 9. Палатки госпитальной роты.

10. Операционная госпитальной роты, впоследствии закрыта.

11. Штаб, жильё штабных работников и Клименко.

12. Аптека и склад медснабжения.

13. Продуктовый и имущественный склады.

14, 15. Кухни.

16. Жильё личного состава медсанбата.

17. Жильё командира медроты.

18. Места стоянки автомашин.

19. Электродвижок.

Колодец.

Группы больших деревьев.

Кустарник.

Болотистый луг.

Помня про приказ начсандива, решили не ложиться спать до тех пор, пока доверенный каждому объект не будет полностью оборудован. Борис и Дурков со своими отделениями занимались второй операционной в палатке ДПМ. В ней поставили четыре операционных стола (два железных и два на козлах из носилок), развернули две специальные укладки. Решили, что каждый врач будет одновременно работать на двух операционных столах, ему будут помогать перевязочная сестра и санитары, операционной сестре придётся обслуживать все столы.

Закончив с этим, приступили к оборудованию первой операционной в здании аптеки, в ней должны были работать также два врача одновременно на двух операционных столах, к каждому прикреплялась своя операционная, своя перевязочная сестра и санитары. В случае необходимости принимал участие в операции и второй врач. Эту операционную поручили врачу Крумм, и ей пришлось помочь.

Доктор Симоняк вместе с двумя перевязочными сёстрами в одной из комнат сохранившегося здания казармы оборудовал перевязочную для легкораненых, там же он и должен был работать.

Сортировка поручалось врачу, назначенному командиром взвода, Криворучко, но она совершенно не умела кем-нибудь руководить, и поэтому оборудование этого участка Сангородскому пришлось взять на себя.

Доктор Башкатов со своей госпитальной ротой поставил три палатки ДПМ, в двух из них на разостланном брезентовом полу были расставлены носилки, они должны были служить госпитальными койками для нетранспортабельных раненых. Третья палатка предназначалась для госпитальной операционной, где Башкатов со своими тремя хирургами предполагал оперировать самых тяжелораненых.

Доктор Долин с выделенными ему людьми санвзвода поставил три палатки ДПМ для размещения раненых, готовящихся к эвакуации.

Старший военфельдшер Пальченко поставил палатку ППМ и развернул в ней походную аптеку. На плите, сохранившейся в кухне одной из квартир, установили примусовый автоклав и перегонный куб. Там же решено было стерилизовать инструменты для всех операционных и перевязочных.

Сангородский и Клименко решили оснастить все помещения (операционные и перевязочные) электричеством. Для этого в одной из комнат жилого дома установили движок. Штатный электрик быстро провёл воздушную проводку, ввинтил лампочки и завёл движок. И тут оказалось, что из палаток и окон здания аптеки во все стороны брызжут снопы света. Медсанбатовцы уже понимали, что подобная демаскировка недопустима. К счастью, на этом участке фронта финны самолётов не применяли, по крайней мере, их ещё никто не видел, следовательно, сверху «иллюминация» не заметна, но может привлечь внимание «кукушек», и это грозит солидными неприятностями. По распоряжению Клименко все принялись самым тщательным образом закрывать щели и щёлочки в палатках и зданиях. Над этим пришлось повозиться порядочно, но в конце концов удалось добиться достаточной светомаскировки.

Одновременно со службами медсанбата было развёрнуто всё, что нужно и для хозяйственного обслуживания раненых.

Уже брезжил рассвет, когда основные работы по налаживанию работы медсанбата закончились. Все устали, но были очень довольны, так как убедились, что могут развернуть основные части батальона быстрее, чем за сутки. С разрешения Сангородского люди пошли отдыхать — все, кроме часовых. Начальник штаба Скуратов после того, как командир медсанбата был отстранён, почувствовал, что и он пока своих обязанностей не выполняет. Он решил позаботиться об охране медсанбата: установил пароль, назначил командира взвода охраны караульным начальником, а его младших командиров — разводящими, расставил посты вокруг всего лагеря из личного состава этого взвода. С тех пор они стали нести свою охранную службу.

Когда в девять утра начсандив был остановлен у входа в медсанбат часовым, который не впустил его, так как тот, естественно, не знал пароля, а вызвал караульного начальника, Исаченко был удивлён и обрадован, что наконец-то медсанбат принимает военный вид. Разбуженный караульным начальником Сангородский доложил, что всё готово к приёму раненых, для чего личный состав работал почти всю ночь, и поэтому он разрешил всем отдыхать до 10 часов.

Вместе с Сангородским начсандив обошёл палатки и помещения, и, по-видимому, остался доволен. Он сказал, что собирается ехать на командный пункт дивизии, где передаст в полковые медпункты информацию, что всех раненых теперь следует направлять сюда. Также он предупредил, что сегодня или завтра в медсанбат прибудет представитель санотдела армии, его нужно как следует встретить. Затем он уехал, это было 5 августа 1941 года.