Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 1

Глава восьмая

Утром, проснувшись, все увидели, что поезд стоит на какой-то маленькой станции с нерусским названием. Народа на станции, кроме красноармейцев и командиров, не было. Невдалеке чернел густой лес. Первое время никто не мог сообразить, где находится эшелон, но вскоре всё выяснилось.

Вошедший в вагон политрук Клименко объяснил, что медсанбат остановился на станции Ники Лахти, километрах в 15 от Кексгольма, что части дивизии занимают в этом районе оборонительную позицию, им приказано разгрузиться и своим ходом продвинуться по дороге, идущей метрах в трёхстах от железнодорожной линии, ближе к расположению частей дивизии. Дорогой будет получено от начсандива распоряжение о месте развёртывания и порядке приёма и эвакуации раненых, пока же все должны были быстро собраться. Автомашины уже съехали с платформы и стояли на дороге. Всем приказали забраться в кузова грузовиков, и только женщинам-врачам и пожилым мужчинам разрешалось сесть в кабины и внутрь санитарных машин, где было место. Вот, примерно так объяснил создавшееся положение политрук Клименко, сославшись на приказ, полученный от начсандива Исаченко.

Медсанбатовцы засуетились и, кое-как собрав свои пожитки, выскочили на перрон, где прохаживались командир и комиссар медсанбата. Они подозвали к себе командиров рот и взводов и, дав им какое-то распоряжение, направились к своей машине, сели в неё и поехали по дороге, обогнув колонну санбата, уже вытягивавшуюся вдоль обочины.

Оказывается, поезд стоял на станции уже около двух часов, и пока врачи, медсёстры и прибывшие с ними санитары просыпались, слушали приказы и выгружались из вагона, остальные, ехавшие вместе с автомашинами и вещевым имуществом, уже под руководством начхоза Прохорова и начмедснабжения Пальченко грузили всё по машинам.

Погрузка уже заканчивалась. В стороне дымились походные кухни, прицепленные к автомашинам. Увидев их, Лев Давыдович Сангородский сказал:

— Ну, теперь порядок! Кухни с нами — значит, воевать можно!

Все засмеялись, но отнеслись к его словам с пониманием. Съев сухой паёк ещё прошлым днём, люди порядочно проголодались и не прочь были бы позавтракать. По-видимому, надеяться на это не стоило.

Старшина роты Красавин скомандовал построиться, то же сделали и другие командиры. Через несколько минут все подразделения медсанбата тронулись к машинам и приступили к погрузке личного состава.

Для многих такая поездка была совершенно необычной. В санитарные машины, загруженные, главным образом, медицинским имуществом, поместилось очень мало народа, туда удалось сесть только женщинам-врачам и трём мужчинам, самым пожилым. В кабины грузовых машин, высадив оттуда вторых шофёров, посадили ещё некоторых женщин-врачей и медсестёр старшего возраста, всем же остальным пришлось забираться в кузова. Если бы автомашины не имели груза, то с этим бы все легко справились, но дело обстояло не так. Грузовики были загружены палатками, носилками, постельным бельём, одеждой, продовольствием, запасами горючего и медицинским имуществом. Таким образом, на каждой машине возвышался большой ворох груза, иногда высотою в 2–3 метра от дна кузова. Всем пассажирам необходимо было забраться на самый верх и ехать там, а это, как вскоре все убедились, оказалось довольно трудно. Во-первых, даже карабканье наверх потребовало больших усилий от мужчин, а уж про женщин и девушек и говорить нечего. Во-вторых, усидеть на таком возе во время движении машины было тоже непросто. Погрузка, а затем и поездка, сопровождались криками, визгом и, как, может быть, ни покажется парадоксальным, — иногда весёлым смехом. Вот тут-то женский персонал, ворчавший ранее на то, что им не выдали юбок, оценили достоинства солдатских штанов: женщины могли забираться на эти горы имущества и сидеть на них в любой позе без всякого стеснения. На одну из машин взгромоздился и Борис со своим отделением.

Погрузка заняла более получаса. Около десяти утра колонна, наконец, тронулась в путь. Объявили, что завтрак будет в пути, во время привала. Километров восемь колонна ехала по шоссе, затем у развилки, где остановилась машина командира медсанбата, повернула на просёлочную дорогу, отходившую почти перпендикулярно, с небольшим уклоном к северу. Пока ехали по шоссе, сидеть, даже на самом верху, было ещё сносно, но как только свернули на просёлок, то началась такая тряска, что удержаться наверху удавалось, только судорожно цепляясь за верёвки, которыми был закреплён груз. Медсёстры, сидевшие наверху, при каждом толчке издавали визг и крики. Была и другая опасность: дорога проходила по узкой просеке, и деревья своими ветвями во время движения машин нанесли немало царапин и синяков ехавшим наверху.

Но всё кончается, кончился и этот путь. Колонна выехала на опушку леса у большой поляны. Командир медсанбата разрешил остановиться. От начсандива пока никаких распоряжений не поступало. Комбат приказал все машины поставить под деревья, а людям оставаться возле них — завтракать и отдыхать.

После остановки и осмотра местности, кто-то обнаружил, что шагах в двухстах от этого места был удобный бугорок, рядом с которым протекал ручей. Бугорок окружали заросли молодого ельника. Сангородский получил разрешение разместить здесь свою роту. Достали пол от палатки ДПМ, от той самой, над постановкой которой трудились в Груздево, и который старшина Красавин то ли умышленно, то ли по небрежности забыл завернуть вместе со всей палаткой и погрузил отдельно. Теперь этот пол использовали. Натянув его на несколько вбитых в землю кольев из свежесрубленных ёлок, получили довольно большой навес, под которым настелили лапник, закрыли его плащ-палатками и таким образом приготовили место для ночлега всей роты. Надо сказать, что Тая, пользуясь разрешением Сангородского, устроилась там же. Остальные подразделения батальона построили себе шалаши наподобие софринских и разместились в различных местах поляны.