Брижит Бардо. Две жизни

«Если не ошибаюсь, мы познакомились с ней где-то в конце пятидесятых, — вспоминает владелец крупной французской фирмы грамзаписи Эдди Барклай. — Она немного бренчала на гитаре, правда кого этим удивишь, но совсем не знала нот. В ее планы явно не входило стать кинозвездой. Но ей нравилось петь, и у нее был своеобразный голос, — что-то от девушки и что-то от сирены. Она не столько пела, сколько рассказывала песню. Сказать по правде, голосок у нее довольно слабенький. Но бог наградил ее редким умением донести песню до слушателя, да и вообще, она со всей серьезностью отнеслась к эстрадной карьере».

Когда Барклай подписал с ней контракт на несколько новых песен, у Брижит уже имелся опыт работы в студии.

«Обычно, — рассказывает он, — техников, работающих в студии, ничем не удивишь. Чего только они не насмотрелись. Кого они только ни видели. Но когда я первый раз привел в студию Брижит, видели бы вы, как они засуетились. Признаться честно, я даже не ожидал, что они способны на такое. Когда Бардо вошла в студию, они оробели, как малые дети. Просто невероятно, как повлияло на них ее присутствие. Да, собственно говоря, не только на них. С ней нельзя было находиться в одной комнате, и не ощутить при этом какого-то непонятного чувства».

В какой-то момент Барклай предложил ей создать совместную студию грамзаписи. Ему хотелось назвать это их детище «Барклай — Бардо» или просто «Б. — Б.», и Брижит с радостью ухватились за эту затею. Они начали вместе проводить обеденные перерывы, затем начали вместе ужинать, а кое-кто утверждает, будто дело закончилось тем, что и завтракать они тоже вскоре начали вместе. Барклай намекает, что у них был роман, но мы позволим себе в этом усомниться.

Разумеется, они были друзьями, и Барклай не скрывает того, что Брижит вскружила ему голову и он страстно мечтал на ней жениться. Однако Брижит не проявила ровно никакого интереса к идее стать еще одной мадам Барклай.

На сегодняшний день таковых было восемь. А вот идея фирменной наклейки ББ показалась ей более заманчивой. Правда дальше слов дело не пошло. Барклай надеялся, что Брижит подыщет исполнителей по своему вкусу и сумеет убедить их сотрудничать с ББ, а сам он тем временем занялся бы записью и сбытом продукции. Увы, им так и не удалось сработаться, и придуманный ими фирменный знак так и не нашел себе применения. Брижит постоянно находилась в разъездах и, судя по всему, не желала особо утруждать себя, а ведь такой бизнес, как грамзапись, требует постоянного внимания.

Барклай говорит, что Брижит от природы умна. Она — великолепное животное, которому выпало счастье жить, руководствуясь инстинктом. Ее отношения с другими людьми очерчены предельно четко. Некоторым приходилось довольствоваться одной ночью. Другие, предполагалось, войдут в ее жизнь навсегда.

Как и многие из ее старых друзей, Барклай не видел Брижит уже много лет.

«Так уж повелось в последние годы. Звонишь ей, а в ответ говорят, что мадам нет дома. Перезваниваешь попозже и снова слышишь в ответ, что мадам нет дома, и тогда пропадает желание звонить. Она отгородилась от всех своих старых друзей, причем самым бессердечным образом. Можно сказать, хлопнула дверью прямо перед носом. В старые времена она обожала вечеринки. Сегодня ей неизвестно слово «гостеприимство». Она боится, что другие просто желают воспользоваться ею в своих интересах. И этот страх вполне обоснован. Ведь Брижит в отношении многих вещей была крайне наивна. А сегодня она в некотором роде ловит какой-то свой странный кайф, распрощавшись со всем на свете. Чтобы защититься, она возвела вокруг себя непробиваемые стены. И это пугает ее друзей».

В студии Барклая Брижит записала свой самый знаменитый хит «Tu Veux? Ou Tu Veux Pas?» («Так тебе хочется или нет?»). Во Франции в магазинах грамзаписи и сегодня можно приобрести компакт-диски или кассеты с видеоклипами, если вы желаете насладиться такими ее шлягерами, как «Харли Дэвидсон», «Все без ума от моей малышки», «L'Appareil a Sous», «Комикс», послушать французскую версию песни «Ты — свет моей жизни», которую она исполнила вместе с Сашей Дистелем, или же знаменитую «Je t 'Aime, Moi Non Plus».

Пожалуй, то был самый известный диско-хит шестидесятых — во Франции он считался «медленной песней», и под нее не принято было танцевать, с кем попало, — а написал его для Брижит несравненный Серж Гейнсбур.

Родился он в 1928 году в семье эмигрантов из России, и по-настоящему его звали Люсьен Гинсбург. В картине Брижит 1959 года «Хотите танцевать со мной?» его можно увидеть в одном крошечном эпизоде. Однако вклад Гейнсбура в культуру Франции второй половины двадцатого столетия намного превзошел его весьма скромные актерские таланты. Ведь Гейнсбур по праву считался одним из самых знаменитых французских композиторов и поэтов-песенников.

Надо сказать, что за пределами франко говорящего мира он известен довольно мало — этот вечно дымящий сигаретой, небритый, издерганный выпивоха. Комичный, едва ли не жалкий с виду человек, которому доставляло огромное удовольствие шокировать окружающих.

У Гейнсбура имелся «роллс-ройс», но не было водительских прав, отчего этот роскошный автомобиль так и простоял в гараже. Время от времени хозяин вспоминал о нем, садился на переднее сиденье, закуривал сигарету и размышлял над тем, как, однако, забавно использовать автомобиль вместо пепельницы.

На публике никто не взял бы на себя смелость утверждать, что он выкинет в следующий момент или же, что еще хуже, какую очередную гадость он ляпнет. Как-то раз в телевизионной программе Гейнсбур ни с того, ни с сего вытащил из кармана пятисотенную купюру и, демонстрируя свое пренебрежение к деньгам, прилюдно ее сжег. В другой раз, когда его попросили исполнить «Марсельезу», он спел ее в стиле «реггей». Однако это не идет ни в какое сравнение с тем, что он отмочил, когда его познакомили с Уитни Хьюстон. После того как их представили друг другу в одном телевизионном шоу, Гейнсбур, обернувшись к ведущему, сказал, что она просто бесподобна, а затем, повернувшись к ней, на безупречном английском, заявил: «А я бы тебя трахнул».

И в этом весь Гейнсбур.

Его непревзойденный гений со всей полнотой проявляется в его музыке, в этом удивительном сочетании мелодии и виртуозного владения французским — самые простые признания в любви и страсти рождаются у него в оболочке будоражащей душу двусмысленности. Уже одно это закрепило за ним прочное место в современной французской культуре уже при жизни, а его поэзия изучается в школе наряду с творениями Бодлера.

В 1960 году Брижит записала его песню «Жевательная резинка», а в 1967 году хитом в ее исполнении стала «Бонни и Клайд». Брижит попросила Гейнсбура написать для нее песню о любви — «Самую красивую песню, какую только вы можете себе представить»; так появилась на свет «Je t'Aime, Moi Non Plus».

В более-менее точном и дословном переводе ее можно назвать «Люблю тебя больше, чем себя». Звучала она четыре минуты и 20 секунд и представляла собой очень медленную, бередящую душу мелодию, сопровождающуюся беспрерывными стонами и всхлипываниями. Записана она была ближе к ночи в один из январских вечеров 1968 года, причем в студии присутствовало всего несколько человек.

Кто-то пустил слушок, что Бардо с Гейнсбу-ром записали не что иное, как собственное траханье, что, разумеется, возмутило их обоих. Между ними ничего не было. И тем не менее, голос Брижит будоражил неприкрытой сексуальностью, что в фирме грамзаписи — которая планировала выпустить пластинку летом того же года — раздались осторожные голоса, предлагающие снабдить конверт предупреждающей надписью: «Не продавать несовершеннолетним».

Услышав эту песню, Гюнтер Закс отказывался поверить, что Брижит дала согласие выпустить нечто подобное. «Все было ясно как божий день, — вспоминает сегодня Гюнтер. — Мы с Сержем Марканом пришли в ужас, а такое случается не часто!»

Брижит рассказала Гейнсбуру о реакции Гюнтера, и Гейнсбур запер кассету с записью в сейфе, заявив, что там она останется навсегда.

Вскоре после этого, когда у Гейнсбура был роман с английской актрисой Джейн Биркин — один из самых нашумевших в истории современной — Франции, маэстро перезаписал песню с нею. Именно эта версия распаляла танцующих в дискотеках всего мира.

Правда, надо отдать должное, Гейнсбур терзался сомнениями относительно того, не обидел ли он Брижит этим своим шагом. Но затем, когда Гейнсбур признался Джейн, для кого была написана эта песня, та тоже приняла это близко к сердцу.

Гейнсбур якобы как-то раз признался Биркин: «Кто бы мог подумать, что с такой рожей, как у меня, я перетрахал всех самых красивых баб во Франции».

Среди его побед, если верить Биркин, и Брижит.

«У них был небольшой роман в шестидесятые годы. Так, ничего серьезного и на короткое время, но когда все было кончено, Серж сильно переживал. Она ему нравилась. Он рассказывал мне, что Брижит легко напугать, и это сильно его забавляло. А еще, по его рассказам, она, что бы там о ней ни говорили, вовсе никакая не извращенка».

Опять-таки, если верить Биркин, Серж и Брижит были сильно привязаны друг к другу.

«Спустя много лет, когда Серж уже находился при смерти, Брижит однажды позвонила ему, причем звонок был совершенно неожиданным. Они поговорили по телефону. И на протяжении последних нескольких месяцев они звонили друг другу и вели телефонные беседы. Но она ни разу не приехала к нему, хотя иногда, когда бывала в Париже, их разделяла всего пара кварталов. Но они продолжали свои разговоры, и это значило для Сержа все на свете. Он испытывал одиночество, и ее звонки, как мне кажется, помогли заново понять, что такое настоящая дружба».

Брижит потребовалось еще три года, прежде чем она наконец подвела черту под своей карьерой в кино.

«В тот день, когда я перестану быть на экране Бардо, — твердила она вот уже несколько лет подряд. — Я соберу вещи, и столько вы меня и видели».

Ее интерес к кино уже давно сошел на нет. Бардо до смерти устала вечно защищать себя — от нападок прессы, от нахальных поклонников, от людей, которых она и в глаза не видела.

Как однажды сама она выразилась: «Люди часто видели меня не такой, какой я являюсь на самом деле. Например, они находят в моих фильмах то, чего там отродясь не было. Меня критикуют за то, что я подаю дурной пример молодежи: «Бардо аморальна» или же «у Бардо отсутствуют принципы». Но люди говорят не только о моих фильмах, но и о том, как я предпочитаю жить. И все равно, мне кажется, я честнее и откровеннее, чем многие из них. Конечно, я могла бы прожить мою жизнь так, как того хочется другим. Но, по-моему, все мы должны жить так, как считаем нужным, не брать в голову, что скажут посторонние люди. Это моя жизнь. И этим все сказано».

По словам Брижит, это единственное, чего ей всегда хотелось. Но кинобизнес неизменно пытался диктовать ей свои правила.

«Кино — это мир абсурда. Я решила прожить свою жизнь, как того хочется мне, а не кому-то еще. Когда я снимаюсь, все идет прекрасно. Когда же у меня возникнет передышка и я начинаю задумываться обо всем этом, то прихожу в ужас, какой чудовищный миф сотворили вокруг моего имени. Я не какая-то там пустышка или неблагодарная личность. Я отдаю себе отчет в том, что происходит вокруг меня. Мне хотелось бы сохранить душевное равновесие и не дать другим испортить мою жизнь. Это нелегко. Потому что жизнь кинозвезды Брижит Бардо и жизнь Брижит Бардо, обыкновенной парижанки, как тысячи других, совершенно разные вещи».