Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий)

Бои вокруг церковных зданий

Главным для архиепископа Луки стало сохранить действующие церковные здания, не допустить их изъятия или разрушения. А еще лучше: зажечь лампады там, где они угасли в силу тех или иных обстоятельств. Вокруг тех немногих действующих храмов, что имели верующие люди, развернулась фактическая война. Местные партийные и советские органы, подконтрольные им службы и ведомства правдами и неправдами возжелали отнять святыни у верующих. В качестве предлогов выдвигались «аварийность» здания, необходимость изъятия его для государственных целей, отсутствие или арест священника, распад церковного совета, задолженности по выплате налогов, длительное непроведение служб в храме, наличие «лишних» храмов… Подчас это оборачивалось затяжными конфликтами у церковных стен.

Столкновения шли не только в крымских городах и селах, но и в кабинете уполномоченного. К примеру, 15 октября 1948 года горячо обсуждалась судьба двух приходов Старо-Крымского района: в поселке Мичурино и в селе Грушевка. Диалог потерял всякий вид приличия, когда уполномоченный начал безапелляционно выставлять требование архиепископу Луке:

– Прошу Вас, Валентин Феликсович, дать указание о слиянии приходов, освобождении церковного здания в поселке Мичурино, находящегося на закрытой территории, и переносе церковного имущества последней в Грушевку.

– С каких же пор там стала запретная зона? Почему же ее до сих пор не было? Вы что, закрываете церкви? – буквально взорвался обычно сдержанный архиерей.

– Есть решение Совета по делам Русской православной церкви, и мы должны его исполнить.

– Дайте ознакомиться с решением.

– Это ни к чему. Достаточно моих слов как официального представителя Совета.

– Нет, этого недостаточно. Мне надо информировать патриарха, народ верующий. Все должны понять, что закрывает церкви не архиепископ, а Совет и его уполномоченный.

– Мы не закрываем церкви. Никто не может сказать, что в Крыму не действуют церкви! – стал возражать уполномоченный. – Да, деятельность некоторых приостановлена из-за отсутствия священника, должного ремонта, отсутствия полноты «двадцатки» (то есть членов православной общины, которой властями передавалось церковное здание в пользование. – М.О.). Ну а с поселком Мичурино из запретной зоны особый случай.

– Особый, не особый случай, но я давать указание о закрытии церкви не буду, – твердо заключил Лука. – И вот еще что… Если вы будете со мной разговаривать начальственным тоном, то я вообще с вами разговаривать не буду и являться к вам не буду. Я намного старше вас, в сане архиерея состою двадцать пять лет, являюсь известным ученым, лауреатом Сталинской премии и разговаривать со мной в начальственно-повышенном тоне не потерплю и требую к себе уважения!

События вокруг церкви в поселке Мичурино резко осложнили отношения уполномоченного и правящего архиерея. Отныне они встречались в лучшем случае один-два раза в год. По епархиальным делам к уполномоченному ходил секретарь епархиального управления. Отныне на все «рекомендации» уполномоченного в части деятельности религиозных общин, будь то запреты проводить обряды по домам или крестить детей без присутствия родителей, сопровождать покойника на кладбищах в селах или обязательное прохождении медосмотра лицами, выпекающими просфоры и т. д., Лука откликался разъяснениями в адрес церковных советов и духовенства, начинавшимися словами: «…согласно указания уполномоченного запрещено» – чтобы недовольство ложилось на инициатора всех этих ограничительных мер. Например, касаясь указаний о крестных ходах, он писал: «Крестные ходы вокруг храма, кроме только первого дня Пасхи, запрещены не архиереем, а уполномоченным, и это запрещение должно соблюдаться. В первый день Пасхи обхождение вокруг храма должно совершаться один раз, а не три. Общие обеды в праздники запрещаются уполномоченным под открытым небом в ограде храма и разрешаются только в закрытых помещениях. Все изложенное в настоящем послании должно быть оглашено прихожанам с амвона». Даже патриарх посчитал действия Луки неправильными, на что тот в оправдание заявил, что все это сделано по требованию уполномоченного.

К осени 1949 года симферопольский уполномоченный погасил лампады в храме города Старый Крым, а затем в селах Желябовке и Бешарани. Он вознамерился в кратчайшие сроки снять с регистрации недействующие, но официально зарегистрированные общины в селах Новожиловка, Красное. Эта поспешность вызывала протесты и жалобы архиепископа Луки, направленные патриарху Алексию и Г. Г. Карпову. Даже Совет по делам Русской православной церкви не поддержал столь стремительные темпы сокращения числа церковных обществ и рекомендовал своему крымскому уполномоченному «решать вопросы более умело и продуманно» и не создавать впечатление о новом «наступлении на церковь».

Уполномоченному Лука заявлял: «При епископе Иоасафе в Крыму было более 60 церквей, когда я прибыл в Крым, принял 58 церквей, а сейчас осталось 51, а через пару лет, видимо, останется 40 или еще меньше, так как вы, коммунисты, и ведете к тому, чтобы церкви и религиозность среди населения свести на нет, а новых церквей не разрешаете открывать, хотя население их желает иметь… Когда я был у патриарха и беседовал с ним на эту тему, последний мне говорил, что такое положение повсюду, количество церквей все уменьшается, а новых открывать не разрешают… Поэтому вас, коммунистов, и ругают везде за границей, что в СССР гонение и преследование церкви, что так оно и получается, церкви закрывают, священники арестовываются и высылаются».

Владыка Лука всеми силами стремился спасти храмы. Он переводил священников в пустующие церкви, направлял их из городов в села. Порой ему приходилось сталкиваться с недовольством «переводимых» и «направляемых». Для него, думающего категорией «церковной пользы», а не «пользы личной», это было непонятно и неприемлемо. Он пытался пастырским наставлением убедить в необходимости принимаемых решений. В послании всем священникам и диаконам Симферопольской епархии писал: «Возможно ли, чтобы военнослужащий отказался от перехода в другую воинскую часть? Смеют ли и состоящие на гражданской службе отказаться от переводов на другую службу, хотя бы эти переводы и назначения больно задевали их личные и семейные интересы? Почему же это невозможно в Церкви? Если суровая воинская дисциплина совершенно необходима в армии, то она еще более необходима Церкви, имеющей задачи еще более важные, чем задача охраны Отечества военной силой, ибо Церковь имеет задачу охраны и спасения душ человеческих».

Как отмечал в январе 1956 года в информации в Совет новый уполномоченный А. Яранцев, «из 49 церквей по Крымской области, 6 с бедными приходами, с малым количеством верующих. В такие приходы священники ехать не хотят. Посылаются в эти приходы священники-штрафники или устанавливается дополнительное вознаграждение от 100–500 руб. в месяц. И все-таки в области имеется бездействующих 3 церкви». По логике уполномоченного это были объекты первостепенного внимания властей с целью закрытия храмов.

А вот для архиепископа Луки это были объекты первостепенного внимания для спасения. С плохо скрытым осуждением уполномоченный в отчете за третий квартал 1950 года указывал Совету: «Ряд церквей по области давно бы прекратил свою деятельность, если бы архиепископ Лука их не поддерживал материально за счет епархиальных средств, как то: по ремонту, по содержанию священников и т. д., таких церквей до десятка, где посещаемость церквей верующими очень незначительная, и постепенно все уменьшается».

Не забывал уполномоченный в справках в Совет всячески клеветнически и недоброжелательно характеризовать архиепископа Луку. В частности, в документе от января 1956 года сообщалось:

«…Среди значительной части духовенства авторитетом Лука не пользуется. Местные священники видят в нем выразителя западных священников.

Об этом священник Гречаный отзывается так: “Владыка сам западник, о чем говорит его фамилия и отчество, поэтому он относится к западникам хорошо, предоставляет им доходные приходы. А я считаю их посланцами Папы Римского. Все они в Польше были униатами. Не случайно к священнику Карвовскому (1954) приезжал и долго гостил католический епископ Михаил из Польши. Карвовский живет в одном доме с Лукой, конечно, встречался с Лукой”.

Кроме того, многие священники упрекают Луку за большую требовательность в нарушении так называемых канонических правил и монашеских обычаев и отсутствии требовательности к себе. Он имеет у себя в услужении двух женщин-“племянниц”, да несколько монашек.

Лука, видимо, чувствует снижение своего авторитета. Во время последнего посещения мною он сказал: “У меня нет священников, на которых бы я мог положиться вполне, они не обо всем мне докладывают, часть скрывают, мне больно переносить это”.

…Несмотря на упадок физических сил, слепоту, Лука по своему характеру самолюбив, высокомерен, тщеславен и любит раболепие.

Кроме того, Лука хвастлив, всегда подчеркивает, что он большой авторитет не только среди духовенства, но и среди врачебного мира, что он известен не только в Советском Союзе, но и за границей ждут с нетерпением издания его последних научных трудов.

Характеристика архиепископа Луки, данная мной, несомненно, не является исчерпывающей, т. к. за три месяца работы, при редких встречах, не удалось еще достаточно его изучить»[177].

Понимая, что епархиального духовенства явно недостаточно, архиепископ Лука стремился привлечь в Крым священнослужителей из других областей страны. Заметен был поток желающих осесть в Крыму из западных областей Украины и Белоруссии, поскольку в условиях сокращения там числа православных храмов и административного объединения приходов высвобождалось какое-то количество священников. Нередко они имели лучшую богословскую подготовку, образование и опыт. Им Лука отдавал предпочтение. Именно в связи с этим в обывательской среде, да и среди крымского духовенства нередко стало возможным услышать обвинения епископа в «западничестве», «потворстве» папе Римскому. Эти настроения поддерживали и спецорганы.

Волновала «проблема» западного духовенства и местные партийные инстанции, которые требовали от уполномоченного не принимать в Крым «бывших униатов», «опасных» для Крыма как пограничной территории. Чтобы «разрулить» проблему, уполномоченный Яранцев запросил указания от Г. Г. Карпова. В своем ответе тот наставлял: «переговорить с секретарем епархиального управления (но не с Лукой) и дать ему понять, что приезд в Крым священников из указанных областей нежелателен, но не давать формального запрещения. Приехавшим служителям культа и получившим указ епископа не отказывать в регистрации».

Как ни старался правящий архиерей, устранить «кадровый голод» не удавалось. По-прежнему всячески препятствовала милиция, отказывая в прописке желающим приехать. Более того, уполномоченный, стремясь максимально сузить базу маневрирования епископа, составлял «дела» то на одного, то на другого неугодного ему священника и требовал, чтобы архиерей увольнял их, а милиция удаляла их за пределы области. Владыка Лука до последней возможности защищал достойных пастырей. Но… силы были явно неравными!