Бальзак. Одинокий пасынок Парижа

* * *

Крах деловых проектов явился спасительным душем от иллюзий. Выявилась и оборотная сторона ситуации: скинувший коммерческие оковы Бальзак оказался свободен. Правда, только для сочинительства, но никак не от долгов, которые отныне будут тяготеть над несчастным Оноре до последних его дней. И где бы он ни был и чем бы ни занимался, всегда великий литератор будет ощущать рядом с собой кого-то ещё; и этот «кто-то» будет не кто иной, как кредитор. Тот, хуже и омерзительней которого, как знал Оноре, не может быть никого на свете!

Кредитор – это живое воплощение разрушителя иллюзий. Даже если этот человек с виду всего лишь неказистый хлюпик со смешной лысиной, его внешность обманчива. Ибо он – безжалостный монстр, целью которого является неприятная функция по выколачиванию долгов. О, это целая наука, которую за долгие годы Бальзак познал на себе в полной мере.

У непрошенного гостя всегда две задачи: первая – встретиться с должником, вторая – заставить своего визави отдать-таки требуемое или хотя бы часть. Цель визитёра, как уже было сказано, всегда одна – деньги. До остального ему нет дела. Даже если должник болен, и у него дюжина детишек, чахоточная жена и мать-старуха. Наплевать! На детей, жену и старушку. Да и на него самого, готового окочуриться. Деньги! Только звон монет способен вызвать в груди бессердечного нечто вроде систолического трепета…

А потому… лучше отдать. Хотя бы что-то. Например, старинную дедушкину трость, завещанную на веки вечные для внуков и прочих наследников. Так вот, и эту трость с почерневшей от времени серебряной Афродитой вместо набалдашника – туда же, в жадные щупальца монстра… Или золотую табакерку, украшенную чудесным, чистой воды изумрудом в несколько карат, которую опять же дедуля-генерал привёз из разграбленной Бонапартом Москвы. С этой табакеркой, изъятой у какого-то русского князя, старик не расстался даже тогда, когда ему, умиравшему с голоду во время бегства по Старой Смоленской дороге, предлагали за раритет пять фунтов спасительной конской падали…

Наплевать! На безжалостного деспота все эти сказки наводят смертную тоску и ещё больше озлобляют. Оценив изумруд в сущий мизер, он требует вырвать его из металла, за который даёт ломаный грош. Все эти цацки – для простаков, визжит чудовище и в который раз требует живые франки. Франки, которых как раз и нет.

Оноре очень быстро усвоил одно важное правило: дискутировать с кредиторами себе дороже. Больше потеряешь, чем найдёшь. Поэтому гордиев узел следовало рубить одним ловким взмахом: не встречаться с деспотами вообще! Лишь такой вариант позволял сохранить силы, нервы и, главное, деньги, которые для должника в подобные моменты дороже собственного сердца. Угождая в долговую пропасть, несчастный приговаривает себя иметь дело не с одним и даже не с двумя плешивыми недоумками, а с когортой неугомонных цепных псов, идущих по пятам. И всем им нужно только одного – живого мяса жертвы. Сам заём, плюс процент, плюс расходы на поиски, плюс какой-нибудь штраф… Плюс, плюс, плюс… За то время, пока несчастный должник совершает с кредиторами марафонский бег, его долг по мановению волшебной палочки увеличивается в разы. Даже если что-то успел вернуть одному, второй уже требует вдвое больше. Вот и получается, что он требует мясо, которое сдирается вместе с кожей. И спасение из замкнутого круга многие видели в единственном – в мутном омуте Сены.

Сена – для слабаков. И Бальзак это усвоил давно. Зачем убиваться, терзаясь муками совести и жалким самобичеванием? Если противник силён и напорист, его можно обвести вокруг пальца. Ох уж эти смешные кредиторы! Пусть бегают, ищут, убиваются. Работа у них такая – бегать, вынюхивать и топить утопающего.

Только не на того напали! Борьба с ненавистными врагами – кредиторами – до конца его дней станет личной войной Бальзака.

«Когда-то, встречаясь на улицах Парижа с банковскими посыльными, этими укорами коммерческой совести, одетыми в серое, носящими ливрею с гербом своего хозяина – с серебряной бляхой, я смотрел на них равнодушно; теперь я заранее их ненавидел… Я был должником! Кто задолжал, тот разве может принадлежать себе? Разве другие люди не вправе требовать с меня отчета, как я жил? Зачем я поедал пудинги а-ля чиполлата? Зачем я пил шампанское? Зачем я спал, ходил, думал, развлекался, не платя им?.. Да, укоры совести более снисходительны, они не выбрасывают нас на улицу и не сажают в Сент-Пелажи, не толкают в гнусный вертеп порока; они никуда не тащат нас, кроме эшафота, где палач нас облагораживает: во время самой казни все верят в нашу невинность, меж тем как у разорившегося кутилы общество не признает ни единой добродетели» («Шагреневая кожа»).

Пройдут годы, и Оноре им всем (мы о кредиторах) отомстит. Кредитор в романах Бальзака будет самым мерзким, низким и ненавидимым всеми персонажем. По «служебной лестнице» автора он будет ниже полового, куртизанки и даже сутенёра. Кредитор же…