Черный Иркут

— Ну как, пишется?

— Да вот, читают мою повесть, одни советуют переделать, другие — бросить это дело, — отшутился я.

— Ты слушай, но делай, как подсказывает тебе душа. Слушай самого себя. Часто бывает так: они говорят тебе, а думают о себе.

— Не все, — возразил я. — Вот Женя Суворов недавно читал свой рассказ «Мне сказали цыгане».

Вампилов посмотрел куда-то вверх и, засмеявшись, продолжил:

— Вот Жене Суворову я верю. Он тонко чувствует слово, прекрасный стилист. И, пожалуй, самый порядочный из всей нашей братвы. А какой у него прекрасный рассказ «Этажом выше»! Читал?

Я согласно кивнул головой.

— Но есть у него особенность, — вновь улыбнулся Вампилов. — Напишет, напечатает, а потом год ходит, рассказывает, как он писал. В нашем деле не надо останавливаться. Работай, работай, другого не дано. Порода отмоется, и, как говорит Гена Машкин, золотники останутся. Старина Шекспир верно заметил:

--Весь мир — театр,

а люди в нём — актёры!

Кто плут, кто шут, а кто простак,

мудрец или герой.

А потому, а потому

оставьте ваши споры.

Ищите в жизни свою роль,

лепите образ свой.

Помолчав немного, Саня добавил:

— Мы просто не задумываемся и не замечаем, что везде люди играют свою роль.

— Верно, — согласился я. — Особенно когда у нас идут разборы полётов. Каждый видит самого себя в том или ином эпизоде. Вот недавно был у меня случай. При заходе на посадку отказал двигатель. Ситуация неожиданная и паршивая. Едва справились. Когда начали разбирать полёт, кто и как действовал в этой непредвиденной ситуации, начались неожиданности. Каждый потянул одеяльце в свою сторону. А ведь мы — экипаж!

— Ты такие вещи записывай. Сгодится, — посоветовал Вампилов. — Жизнь — лучший помощник. Она подсказывает такие сюжеты, которые не придумаешь. Как сладко пахнет Ангара, — вдруг тихо сказал он, посмотрев в сторону текущей мимо нас реки.

— Она пахнет только что сорванной морковной ботвой, — заметил я.

— Вода пахнет вечностью, — поправил меня Вампилов. — А наша жизнь, как и вода, протекает быстро.

Сверху от кафе к нам подошёл Машкин, за ним спустился Распутин, и мы, слившись с другими, толпой двинулись мимо бетонного шпиля в сторону трамвайной остановки.

Ныне на месте бетонного шпиля, который Саня с присущей ему иронией называл «мечтой импотента», как и в царские времена, стоит памятник Александру III. Со временем всё вернулось на свои места.

Возле драматического театра к нам подошли девушки. Через минуту, слышу, Саша Сокольников крикнул:

— Ребята, смотрите, Сашу Вампилова уводят.

— Ну, это не насовсем, — засмеялся Машкин.

Больше я Саню живым не видел. Мне запомнился тот день, когда Машкин, встретив меня у стадиона «Труд», сообщил, что Сани больше нет. Помню заплаканного Распутина, потемневшего от горя Суворова, осунувшегося Машкина. Полёт на Киренгу так и не состоялся.

Светлана