Первый шпион Америки

— Спиной к стене! — скомандовал Петерс. — Или хотите, вам завяжут глаза.

— Не надо, — еле слышно пробормотал Каламатиано.

— Тогда прощайте, Ксенофон Дмитриевич! — усмехнулся Петерс. — Ступайте к стене!

Кен неуверенно сделал несколько шагов по рыхлому январскому снегу, даже при его легком весе проваливаясь в наметенный за ночь сугроб, подобрался к стене и прислонился к ней лицом. Ноги почти не держали его, поджилки тряслись, и теперь он боялся только одного — что упадет до выстрелов, чем насмешит всю чекистскую братию. Он и лица солдат не запомнил, в памяти отпечатался лишь скуластый, с глубоко посаженными насмешливыми глазами и черными, зачесанными назад волосами лик Петерса. Последние секунды тянулись невыносимо, словно чекист нарочно тянул время, выматывая из Каламатиано все жилы. «Жаль, что марш не включили, — подумал он. — На том свете такого уже не услышишь. Да и есть ли он вообще, тот свет и та тьма? Второе вернее».

— Приготовились! — раздался бодрый голос Якова Христофоровича. В морозном воздухе послышался скрежет винтовочных затворов. — Цельсь!..

«А на дворе вроде потеплело, зима на убыль пошла», — подумал в последний миг Ксенофон Дмитриевич.

— Огонь! — выкрикнул Петерс, и раздался оглушительный залп.

Ксенофон Дмитриевич резко согнулся, как сломленное деревце, и упал лицом в снег.