Бальзак. Одинокий пасынок Парижа

* * *

Вернёмся к нашему герою. Все эти месяцы Бальзак занят непосильным трудом. И одновременно терзается ощущением своей финансовой ущербности: ему, как всегда, постоянно не хватает наличных. Чем больше пишет, тем труднее сводить концы с концами. Вымышленная жизнь его героев рассыпается вдребезги, как только автор сталкивается с реальными обстоятельствами. Причина всё та же: неистребимая склонность Оноре ко всякого рода излишествам. Бальзак – доменная печь для всего, что звенит, шуршит и может сделать счастливым. Оноре – страшный мот. Манящие иллюзии, которые долгие годы питали его ненасытное тщеславие, с появлением денег они, эти иллюзии, со скоростью пузырьков в бокале с шампанским выскакивают наружу и, лопнув, обдают долгожданной надеждой на скорое исполнение желаний.

Оноре знакомится с Эженом Сю (таким же мотом!) и ещё парой-тройкой праздных шалопаев, для которых внешний лоск важнее содержания. И… пошло-поехало. Портной Бюиссон потирает руки, ибо заказы от его постоянного клиента сыплются как из рога изобилия. Теперь даже за письменным столом романиста не узнать: он пишет, сидя в одном из трёх заказанных портному белых халатов (нечто вроде монашеской сутаны), опоясавшись золотым шнуром с кистями. Дальше – больше!

«Своего издателя, Юрбена Канеля, – пишет А. Моруа, – он просит прислать в уплату за новеллу двенадцать пар лайковых перчаток лимонного цвета (ох уж эти светло-желтые перчатки, он ими просто бредит!) и пару перчаток из оленьей кожи. Счета книгопродавцев и самых прославленных переплетчиков не менее разорительны. Затем в сентябре 1831 года он совершает последнее безрассудство: покупает лошадь, кабриолет, фиолетовую полость с вензелем и короной, вышитыми козьей шерстью; месяц спустя он приобретает вторую лошадь. Для ухода за ними нужен слуга, грум, или, как в ту пору выражались, “тигр”; на эту должность Бальзак нанимает миниатюрного Леклерка… В таком экипаже можно поехать и в Оперу, и к Итальянцам…»{194}

Трясучий дилижанс Жизни мчит Оноре в неведомую даль. Пристяжная по имени Успех несёт, скача галопом, не зная остановок. Как породистый конь нуждается в красивой узде и поводьях, так внешний лоск становится для писателя необходимостью.

Теперь о лошадях настоящих, которых приобрёл наш безрассудный герой. Следует понимать: лошадь – недешёвое и хлопотное приобретение. Это только со стороны кажется, что завести лошадку-другую на зависть друзьям и недругам дело нехитрое, были бы деньги. Правда, следует помнить одно обстоятельство: с появлением лошади финансовая составляющая её хозяина очень быстро скукоживается, напоминая при этом сморщивание «шагреневой кожи».

Судите сами. Лошадь как таковая достаточно дорогая покупка: в тридцатые годы XIX века средняя стоимость выездного коня могла обойтись легкомысленному денди в несколько тысяч франков. А их (коней) у Бальзака два – Британец и Смаглер[62]. И это только непосредственно животные.

Далее для этих красавцев, как вы уже догадались, нужна какая-никакая конюшня – то есть жильё для содержания скотины. А ещё – зерно, сено, солома, упряжь, знакомый ветеринар… И всё это – лишь вокруг того, что называется содержанием лошади.

Теперь взглянем шире. Лошадей Оноре приобрёл не для того, чтобы приходить спозаранку в конюшню и кормить с руки хрустящим круассаном. Кони куплены совсем для другого – для выезда хозяина в роскошном тильбюри. Тильбюри – его тоже следовало купить. И построить для него сарай, чтоб не мок под дождём, и где эту «роскошную колымагу» можно было бы ремонтировать, менять колёса и пр.

Что забыли? Ах да, обслугу – конюха и так называемого грума – коротышку Леклерка. У Бальзака появляется собственный выезд – с кучером, разодетым на американский лад: в голубой ливрее, зелёном кафтане с красными рукавами и полосатых тиковых панталонах.

Одновременно с этим писатель нанимает cordon bleu – искусную повариху Розу, в обязанности которой входит не только радовать хозяина изысканными блюдами, но и подкармливать конюха и грума. Приятное дополнение к таланту, обошедшееся счастливому хозяину в четыре тысячи франков.

Деньги, деньги… Их требовалось всё больше.