За порогом вражды

Противоречит ли идея взаимопомощи дарвинизму?

Теперь мы подошли к центральному вопросу. Если симбиоз таит в себе могучую эволюционную силу, если ему благоприятствует открытый Дарвином естественный отбор, то не подрывают ли только что описанные факты (а среди них есть и давно известные, и лишь недавно установленные) сам дарвинизм? Не суждено ли заложенному в симбиозе принципу обрасти плотью и кровью законченной теории и хотя бы немного потеснить эту классическую доктрину на теоретическом пьедестале биологии?

Ответить на этот вопрос важно потому, что дарвинизм, который с годами только мужал и креп, по сию нору остается общепризнанным и единственным до конца научным учением об эволюции, но в нем, как нарочно, нет ни слова о "способностях" симбиоза. Впрочем, у самого Дарвина кое-что было. Почему же случилась такая несправедливость? Сейчас мы попытаемся во всем разобраться.

Еще старик Эмпедокл учил, что в мире господствуют две силы — вражда и любовь. И меж собой они в вечной борьбе. Дарвин положил в основу своей теории идею вражды, назвав ее борьбой за существование, а его немногочисленные противники (мы с ними сейчас познакомимся) — идею любви, усмотрев ее проявление во взаимной помощи. На принципе взаимной помощи, о которой у нас теперь есть вполне четкое представление, как раз и строятся все симбиозы. Значит, главное противоречие двух доктрин заложено в их исходных посылках.

Много путаницы и споров часто проистекает оттого, что люди начинают пользоваться каким-то понятием, предварительно не договорившись о том, что оно обозначает. Так было и в данном случае. С взаимной помощью все как будто ясно, а вот с борьбой за существование не вполне. И в этом отчасти повинен сам Дарвин, который вместо того, чтобы дать описание его точного содержания, привел лишь несколько поясняющих примеров, а дальше стал перемежать слово "борьба" со словами "война", "конкуренция", "жизненное состязание". Тут уже не могла исправить положение вскользь брошенная оговорка о "метафорическом смысле" образного термина, и многие преемники великого ученого так и стали понимать борьбу как чисто физическую. Коль скоро все вылилось в драку, то какая уж там может быть взаимопомощь! А включал ли взаимопомощь в борьбу сам Дарвин? Некоторые дарвинисты утверждают, что да, но попробуй докажи, коли прямо об этом не сказано.

Однако главное не в этом: для построения его теории взаимопомощь Дарвину была не нужна. Впоследствии триумф дарвинизма привел к тому, что под его магическим влиянием все бросились изучать до тонкостей отрицательные взаимодействия, т. е. "борьбу", а про взаимопомощь почти забыли. Она уподобилась Золушке, которой еще не коснулась волшебная палочка. Отсюда и результат: мы до сих пор очень мало знаем о симбиозе…

Уверовав в то, что вся эволюция и весь прогресс живой природы проистекают из борьбы за существование и выживания наиболее приспособленных, Дарвин, на наш взгляд, явно недооценил роль взаимопомощи. Удивительная вещь: сам же Дарвин подтвердил ее существование капитальными трудами о перекрестном опылении растений и об орхидеях, а в главных сочинениях по вопросам эволюции о взаимопомощи и близких к ней вещах говорится всего в двух или трех местах на отдельных страницах, которые сразу даже нелегко обнаружить. Любопытно при этом, что Дарвин нигде не сопоставляет ее с конкуренцией. Обратимся к этим страницам.

В "Происхождении видов", в главе третьей, Дарвин отмечает всеобщность конкуренции и особо подчеркивает, что она становится с неизбежностью наиболее ожесточенной между особями одного и того же вида, потому что они живут в одной местности, имеют одинаковые потребности и подвергаются одинаковым опасностям. Буквально несколькими строчками ниже Дарвин упоминает об исключениях из этого правила и говорит о том, что во многих случаях значительное число особей "абсолютно необходимо" для сохранения вида и что только их совместное существование и спасает вид от окончательного вымирания. Тут же он приводит примеры: массовое произрастание на полях растений рапса, пшеницы и "изобилие редких форм в немногих местах".

В главе восьмой того же сочинения Дарвин пишет, что нет доказательств того, чтобы инстинкт какого-нибудь животного был направлен исключительно на пользу другого. Здесь же в качестве возможного исключения он ссылается на "один из самых выразительных примеров" — травяных тлей, якобы добровольно отдающих сладкие выделения муравьям, но несколькими строками ниже сомневается в "доброте" тлей и склоняется к мысли, что им, может быть, полезно удаление секрета из своего организма.

В "Происхождении человека", увидевшем свет гораздо позднее, Дарвин отметил, что многие виды животных общественны и что их представители постоянно оказывают друг другу услуги, например предупреждают о надвигающейся опасности. Птицы и некоторые звери на стоянках выставляют часовых. Дарвин привел и ряд более внушительных примеров взаимопомощи. Так, волки сообща охотятся, а пеликаны общими силами ловят рыбу. Самцы бизонов во время опасности встают в круг, а в середину загоняют телят и коров.

Рассуждая о происхождении общественных животных, Дарвин справедливо замечает, что чувство общения и взаимной привязанности должно было развиться раньше, чем животные стали общественными. Творцом и в этом случае оказался естественный отбор. "Между животными, выигрывавшими от жизни в сплоченных сообществах, — пишет Дарвин, — те особи, которые находили наибольшее удовольствие в обществе своих, всего легче избегали различных опасностей, тогда как те, которые мало заботились о своих товарищах и держались в одиночку, погибали в большем числе". Благодаря поддержке отбора сообщества с большим числом членов, способных к симпатии и сочувствию себе подобным, должны были процветать и распространяться. Так развились общественные инстинкты, направленные к взаимной помощи.

Дарвин упомянул даже случаи, когда "разнородные виды держатся вместе", а именно некоторых американских обезьян и общие стаи галок, ворон и скворцов. Отнеся все проявления "общественности" и взаимопомощи к действию естественного отбора, Дарвин, однако, нигде не сопоставил их с конкуренцией и борьбой. Это сделали уже позднее русские ученые — ихтиолог К. Ф. Кесслер, а также географ и геолог П. А. Кропоткин.

Оба они, не отрицая борьбы за существование в природе, противопоставили ей другой принцип — взаимную помощь и в доказательство ее реальности привели массу достоверных фактов. Кропоткин собрал их в объемистой книге, которую назвал "Взаимопомощь как фактор эволюции". Он доказывал, что никакая прогрессивная эволюция видов на основе острого соревнования и борьбы невозможна, потому что из тяжелых испытаний животные выходят ослабленными и истощенными, как скотина после зимнего недоедания.

Идею взаимопомощи горячо поддержал Н. Г. Чернышевский, а уже в нашем веке — такие авторитеты, как Л. С. Берг и А. А. Любищев.

Рассуждая о роли взаимопомощи в историческом развитии животных и противопоставляя свои представления дарвинизму, Кропоткин опирается исключительно на наблюдения над жизнью семей, стад, стай и скоплений, не выходя за пределы вида. У него нет ни одного примера взаимопомощи между разными видами, которая ведет к симбиозу. Но общие рассуждения о противоположности взаимопомощи ведущему принципу дарвинизма еще не означают, что фактом своего существования симбиоз бросает ему вызов.

Чтобы ответить наконец на этот кажущийся трудным вопрос — каково же истинное соотношение между борьбой за существование и взаимопомощью в природе, надо четче представить себе механизм, положенный Дарвином в основу эволюции.

Дарвин не случайно назвал свою книгу "Происхождение видов". Ведь все живое, что развивается, в каждый данный момент существует на Земле в форме видов. Объяснить их эволюцию — значит разгадать, как образуются новые виды и создается все сказочное многообразие живых обитателей планеты. Единства такого объяснения и удалось достигнуть Дарвину, создавшему теорию, поражающую своей внутренней стройностью. Из нее нельзя что-то выбирать по частям. Ее можно только либо принять целиком, либо целиком же отвергнуть.

По Дарвину, борьба за существование проистекает из стремления всех живых существ к неограниченному размножению. Некоторые животные и растения ежегодно производят тысячи и даже миллионы зародышей, и, если бы все они выжили, Земля была бы не в силах ни прокормить, ни уместить их на своей поверхности. Тем не менее их численность на Земле не увеличивается, и, стало быть, из всего огромного потомства, оставляемого двумя родителями, в среднем выживают только две особи, которые становятся продолжателями рода. Из этого факта Дарвин сделал вывод, что все остальные становятся жертвами суровой борьбы за существование. Здесь обнаруживается одно из основных противоречий природы: размножение, будучи источником жизни, одновременно порождает борьбу, ведущую к гибели подавляющего большинства организмов.

Но смерть "косит" не без разбора. Погибают в основном слабые, неспособные противостоять жизненным невзгодам; выживают сильные или более ловкие, т. е. лучше приспособленные к окружающей обстановке. В гибели неприспособленных и переживании наиболее приспособленных и заключается действие естественного отбора.

Борьба за существование реже бывает прямой, физической (как между хищником и жертвой). Чаще всего она выражается в сопротивлении неблагоприятному климату или погоде (стихиям) и, что особенно важно, в конкуренции, т. е. состязании с другими организмами за лучшее удовлетворение насущных жизненных потребностей (в пище, укрытиях от врагов, местах для размножения и пр.). Поскольку у близких видов потребности сходны, а у сородичей одного вида они вообще совпадают, конкуренция между ними, по мнению Дарвина, должна быть особенно напряженной.

Но в природе существует верный способ ее ослабить. Потомство одних и тех же родителей никогда не бывает абсолютно одинаковым. Если внимательно присмотреться, то почти у каждого существа можно обнаружить какие-то вариации в строении, общем складе, привычках. Малейшим индивидуальным уклонениям будут соответствовать незначительные различия в потребностях. Поскольку в одной и той же местности такие слегка измененные потребности смогут легче удовлетворяться, естественный отбор будет стремиться их сохранять и накапливать. Сменится много поколений, и обособившиеся формы, продолжая отдаляться друг от друга, "дорастут" до ранга разновидностей или подвидов; затем они изменятся уже настолько, что их не будет влечь к заключению "браков", — возникнут новые самостоятельные виды.

Но процесс расхождения признаков на этом не остановится. Родственные виды еще слишком сходны между собой в основных потребностях. Чтобы меньше конкурировать и с максимальной полнотой использовать все жизненные ресурсы местности, нужно "научиться" питаться разной пищей, использовать разные укрытия, строить гнезда в разных местах и т. п. Продолжая начатое расхождение, родственные виды со временем "перерастут" в роды, в недрах которых родятся свои дочерние виды; роды, в свою очередь раздробившись, дадут начало семействам, и так, все более поднимаясь и разрастаясь вширь, вырастет великое древо многообразия жизни. Одновременно формы, промежуточные между расходящимися "удачниками", будут вымирать.