Посланник

Тут я от страха совсем перестал соображать, вместо того, чтобы с воплями бежать, прыгнул вперёд. Шея чудовища вытянулась вперёд, броневые кольца разомкнулись, открыв беззащитную плоть. Поскольку огнестрельного оружия у меня не осталось, я вынул свой керамический нож и воткнул в открывшуюся щель. Вошёл он легко, так же легко, словно нарезая хлеб, мне удалось прорезать широкую рану. Я угадал, видимо, оказался разорван какой-то важный нервный узел или проводящие пути, тварь парализовало, она бессильно дёргала непослушными конечностями и рыла землю носом, словно настоящая свинья.

В стороне Немой взваливал на себя командира, снова потерявшего сознание, потом я подхватил захваченную добычу, и мы очень медленно двинулись обратно. Когда оказались у заветного подвала, парень передал мне командира, а потом кинулся назад. Что ему там понадобилось, я не знал, но ему лучше знать. Я перетащил Седого вниз, потом спустил добычу и остался там. Фонари остались на месте схватки, поэтому пришлось сидеть в темноте. Голову Седого я положил себе на колени и прислушивался к его хриплому дыханию.

Не знаю, сколько я так просидел, минут, наверное, сорок. Потом сверху в подвал проник луч света, вернулся Немой, который в одной руке нёс сразу два фонаря, а в другой сжимал какой-то свёрток размером с четверть кирпича почти правильной квадратной формы. Я облегчённо вздохнул. Сидеть одному в темноте было неуютно, сидеть, зная, что наверху бродят твари, а на руках у тебя неходячий товарищ, неприятно вдвойне.

Парень был абсолютно спокоен и даже едва заметно улыбался. Вместо того чтобы снова бить командира по щекам, он вынул аптечку и достал нашатырь. От резкого запаха Седой дёрнулся, но глаза открыл. Потом нам даже удалось поставить его на ноги. Когда товарищ идёт сам, пусть медленно и без груза, это куда лучше, чем если его приходится нести.

До базы в школе мы добирались часа три, потом послышался окрик часового, я растерялся, поскольку не знал, что ответить. Седой опять был не в себе, а Немой… понятно. В итоге я просто крикнул, чтобы не стреляли. Этого оказалось достаточно, поскольку твари не говорят, а писаные сектанты не знают русского языка.

Ради нас открыли ворота, которые, как я выяснил, имели вид телеги на колёсах, с одной стороны к ней был приварен стальной лист, из которого торчала заточенная арматура. Когда оказались внутри, двое крепких мужиков сразу подхватили под руки Седого. Тот был способен переставлять ноги, но разум его был в отключке. Сдаётся мне, повреждения от неизвестного феномена не ограничились физическим истощением, тут и разум затронуло. Будем надеяться, что хоть местные знают, чем это лечить.

Немой куда-то пропал, а меня препроводили к Рогову в кабинет. Петрович по причине позднего времени, уже спал, развалившись на раскладушке у стены, видимо, руководство постоянно пребывало на рабочем месте. Сюда же принесли всю нашу добычу, включая автоматы.

— Садись, рассказывай, — предложил начальник, указывая на стул. — Жду подробного доклада об операции.

— Да я, если честно, половины не понял, — я развёл руками.

— Рассказывай, как есть, так уж вышло, что из вас троих рассказать можешь только ты, — он налил из стоявшего на столе фарфорового чайника тёмной заварки, слегка разбавил кипятком из литровой банки, потом протянул стакан мне, заодно подвинув вазочку с потемневшими кусками рафинада. — Сахар сам клади.

Я бросил пару кусочков и размешал крошечной ложечкой, судя по наличию пробы, серебряной. При этом заметил, что руки у меня до сих пор дрожат.

— Так вот, когда операция по разграблению дома была закончена, — начал я свой рассказ, — я получил от Седого распоряжение ждать ночи, чтобы пойти на новое дело.

— Он изложил его суть? — чтобы не сидеть без дела, Рогов стал вскрывать ящики с добычей.

— Нет, он как-то невнятно сказал, а я не стал интересоваться. Так вот, я в одной из квартир обнаружил ружьё, из которого сделал обрез, — я положил перед ним оружие. — Этим и занимался до ночи. Потом пошли.

— На станцию? — он вскрыл ящик и начал перебирать содержимое. Там лежали бумажные пачки с патронами. Увиденное его так впечатлило, что он не поленился, встал и подошёл к Петровичу. — Старый, вставай, тут тебе подарков принесли.

— Да, на станцию, там были ехидны, одна точно, на путях спала, мы через неё перешагнули, она не проснулась. Потом ещё одну видели. Дальше зашли в здание, Немой влез через дырку в нужную комнату и натаскал вот это всё.

— Больше там ничего не осталось?

— Он не рассказал, — я пожал плечами.

— Ясно, а дальше?

Разговор прервал Петрович:

— Патроны отличные, по срокам должны работать. Теперь есть возможности. И тебе к карабину отсыплю немного.

— Поздно, — вздохнул я. — Потом мы, вместо того, чтобы идти домой, отправились искать какой-то «выход». Седой сказал, что он там точно есть. Когда пришли, увидели, что там стоят пеньки от ворот, мол, ворота сами развалились, а они остались.

— Так и есть, обычное дело, — согласился Рогов, искоса поглядывая на Петровича, который быстро разбирал пистолет. — Если порталом долго не пользуются, он засыпает, а потом разрушается.

— Ну вот, а между пеньками этими стояло что-то, вроде облака пыли. Седой туда голову сунул, осмотрел что-то и в обморок упал.

— Тоже знакомо, — проворчал Петрович, работал он со скоростью сборочного робота, вычищенный ТТ уже был отложен в сторону, а он занялся револьвером. — Мрак этот всегда силы вытягивает, и чем больше с той стороны, тем быстрее.

— Сколько времени прошло с того момента, когда Седой сунул голову в облако, и до того, как он упал? — Рогов внимательно слушал, пытаясь что-то подсчитать.

— Секунды две, может, три.

— Итого имеем, слышишь, Петрович, какой-то замкнутый объём размером с большую квартиру, — выдвинул Рогов свою гипотезу.

— Не факт, — старик собрал револьвер и начал потрошить картонную пачку с патронами. — Объём может быть гораздо больше, только перекрыт в нескольких местах. Там поле футбольное может помещаться, если его заборами разгородить.

— Да, вопрос пока слабо изучен. Но открытие важное, заглянем туда ещё и не раз. Теперь дальше рассказывай.

— Дальше мы Седого в чувство привели и побрели на выход. Через забор перелезли, а там ревун. Он, само собой, заревел, мы его убили, ехидна услышала, ну и…

— А как получилось убить?

— Да мы врассыпную от неё, Седой снова вырубился, а я стрелять начал, разрывными пулями. Часть попал, часть мимо прошла, весь панцирь на груди разнесло, а она всё плевалась. Немой ей морду прострелил, плеваться стало сложнее, но до карабина доплюнула. Пропало оружие.

— Да и хер с ним, — махнул рукой Петрович. — Ехидна важнее.

— Да, ехидна важнее, — согласился Рогов. — Кристалл, что из неё добыли, я уже посмотрел, фиолетовый с золотыми прожилками. Знаешь, что это?

— Слушаю?

— Это самое лучшее, что можно добыть. Тварь была матёрая, неудивительно, что вы её убить не могли. Отсюда следует, что за этот кристалл научники отвалят немало. Попутно можно будет кое-что обговорить для себя. Да ещё патронов притащили, да оружие. Вы молодцы! — он улыбнулся. — И это мы ещё с выходом не разбирались. В будущем планируем почаще прокладывать подземные коммуникации, чтобы перемещаться в недоступные районы, и то сказать, такое богатство рядом лежало, а мы мимо ходили.

— Мне ревун покоя не даёт, — сказал Петрович, положив на стол наган. — Владей, Дмитрий Сергеевич. Премия твоя.

Рядом легли две пачки патронов на четырнадцать штук каждая. Я взял оружие и начал изучать устройство. Никогда с таким дела не имел, но не дурнее других, разберусь.

— А что не так с ревуном?

— Некоторые считают, и я склонен им верить, что ревуны так просто не существуют, что они — домашние животные писаных, стало быть, вы не просто так его там встретили. И те двое, которых Водолей застрелил, не последними были. Где-то рядом ещё сектанты есть.

— Опасно?

— Не знаю, — Рогов развёл руками. — Может быть, просто приблудные, а может, это разведка перед большим наступлением. Если что, мы здесь отбиться сможем, а вот если группу прищучат за пределами базы, тогда нам худо придётся. И армия на подмогу не придёт, далеко слишком.

— А Седой поправится?

— Конечно, с ним ничего плохого не случилось, просто истощение, этот феномен каким-то образом вытягивает все силы, у человека просто энергии не остаётся. Тут лекарство одно — постельный режим. Отлежится неделю и дальше в бой, заодно расскажет, что увидел. Вы с ним и так пользы много принесли. Сам тоже иди, отдыхай.

— А насчёт оружия, — вспомнил я. — Револьвер, конечно, хороший. Мне бы чего дальнобойного.

— Найду завтра, — пообещал Петрович. — Иди уже.

Сунув револьвер за ремень, я отправился в свой номер. Там темно, тихо и одиноко. В самый раз, чтобы отдохнуть после тяжёлого труда и нервного потрясения. Прежде, чем сознание погасло, в голову пришла мысль: «Вот это я попал!»