Нужные железки

Глава 8

От соленой воды раны горели огнем. Ру мимоходом пожалел некоторых своих подследственных, тут же слабость прогнав — те сами виноваты, а он-то — хороший! Зато вода смыла кровь и копоть. Инспектор прислушался к организму. Болело все, но без особого энтузазизьма — а значит, ничего серьезнее ссадин он не заработал. И слава первоинспектору, могила ему стекловатой! Развел, в преступном мягкодушии, всякой пакости на острове — из бумарты лупят, на таран идут, картечью так и норовят, что-нибудь прострелить! Никакого уважения к человеческой жизни и детским слезинкам. Однозначные подонки, что тут скажешь! Вот расстрелял бы за Баней лишнюю дюжину негодяев, глядишь, остров почище мог стать. Баню все равно раз в несколько лет затапливает, трупы прибоем забрало бы. Ну или едведи бы чутка откормились.

Снизу ощутимо холодило. Ру тяжело поднялся с занесенных черным песком камней, чувствуя, как болит каждое ребро. Тело намекало, что лучшим выходом будет упасть прямо тут. И пусть хоть едведи приходят, хоть крабы… Да пусть хоть калан-извращенец явится, чтобы в выдолбленную воронами пустую глазницу бездыханный труп мертвого человека оприходывать гнусным способом, сиречь — хуем!

Но приказ есть приказ. Особенно, когда сам его озвучил — и кто за язык тянул? Инспектор, держась за изломы кекура — ноги подкашивались — прошел несколько метров, обогнув скалу.

На рыже-зеленых, заросших мохнатыми водорослями, камнях, крепко обхватив самопал, лежал Кордон. Крохотный, ярко-фиолетовый крабик осторожно покусывал за ухо комкома, проверяя не подохла ли столь заманчивая груда мяса. К поясу солдата длинным репиком был привязан ярко-желтый непромокаемый пывыхашный мешок. Болтался в прибое гигантским поплавком.

— Сссука, нахуй… — грубо выругался Ру и упал на колени. Снова выругавшись — с его везением, только плюхаться — все острые камни собрал! — инспектор двумя пальцами взял крабика за крохотный, но уже колючий коробакс, швырнул подальше — только песок взлетел.

От всей души приложился ладонью — голова комкома качнулась в сторону, как у трупа.

— Не вовремя вы подохли, гражданин Кордон, — устало выдохнул Ру. Перевалился с коленей на задницу. Сел, поерзав. Вдруг понял, что прожив больше двадцати пяти лет по соседству, так и не узнал, как Кордона зовут по-настоящему. Прозвище и все. Как у калана дрессированного, простихоспади. И на могиле написать нечего.

Кордон закашлял. Тело его скрючило судорогой. Комком громко проблевался соленой водой пополам с желчью. Зоркий инспектор, впрочем, и остатки обеда заметил — не переварились полностью.

— Живой, ссука! — радостно матернулся инспектор. Подхватив комкома подмышки, Ру отволок ставшего удивительно тяжелым солдата подальше от полосы прибоя, на лайду. Уронил в сухой песок. Комком снова зашелся в кашле. И, не открывая глаз, начал подтягивать свой «поплавок».

— Легкие не выплюнь, — с беспокойством произнес Ру. Ткнул спасенного в бок.

— Нахер иди! — раздалось в ответ. — Я умер.

Инспектор не сумел сдержать смех — настолько похоже все складывалось. Будто и не было нескольких дней сборов, долгой дороги, короткой драки… И словно они оба в длинном доме, и все только начинается.

— Сам туда иди, — тормошил инспектор солдата, — отмазки не катят. Ты, сука, живей Енина, чтоб его крабы за жопу погрызли!

Кордона снова вывернуло — судя по скудости извергнутого, последний раз. Он вяло отмахнулся от инспекторской руки, перевернулся на спину. Открыл глаза. Увидев инспектора, перекосился.

— Кто еще? Или мы с тобой самые фартовые?

— А хрен его знает, — ответил Ру, — я сам минут десять как в себя пришел.

— Ссука, — бессильно простонал Кордон. Закрыл глаза. — Крепко нас приложило. «Кота» жалко.

— Я сейчас, — пообещал инспектор, — Пробегусь, гляну… Ты только не помирай, Кордонище, а то ведь закопаю и насру сверху!

— Пиздец, ты ебанутый! — внимательно, словно желая запомнить будущего осквернителя своей могилы, уставился солдат на инспектора.

— Не мы такие, — почесал рассеченную бровь Ру, — жизнь такая.

— Один хер! — попытался улыбнуться Кордон. И потерял сознание.

— Да еб же вашу мать, — протянул инспектор. Обреченно выдохнул. А хули сделаешь? Надо всех спасать, раз больше некому.

Убедившись, что комкома не смоет даже самая коварная волна — цунамю он не учитывал — цунамю невозможно учесть — инспектор, подобрав подходящий для костыля плавник, хромая, обошел крохотный пляжик, то и дело посматривая в сторону моря.

Патрульная шхуна куда-то пропала. Вряд ли, конечно, утонула. Скорее всего, плюнув на все, ушла мористее — волна усилилась, накатывала, заплескивая пеной.

— Вода огнем абортажной команде, — на всякий случай произнес проклятие Ру, неловко дернув рукой крест-накрест для верности. Если гореть им, так гореть беспощадно, до тла. И тут же перекрестился второй раз — чтобы если вдруг кто из врагов выплыл, то исключительно, дабы что-то нужное на берегу оставить. И тут же помереть.

За очередным лысым бревном (цены бы им не было, сумей в Руруй оттащить! На торгах в жопу бы с разбегу целовали!) неожиданно нашелся Басур. Живой и почти не подранный — так, картечью плечо по касательной зацепило, щепой изрубило доспех, да воды нахлебался. А морская вода не пучка, много не выпьешь. А лишняя в организму попадет, так сразу и выйдет. Со свистом, хрипом и надсадным хрипением.

Замком вяло кивнул инспектору, вижу, мол. И продолжил потихоньку блевать. Ру отошел в сторону — надо человеку, так пускай. Главное, обозначиться, участие проявить. Мы тут, бдим, все такое.

Вдалеке, с сосны искривленной постоянным ветром, взлетел орлан. Замахал бело-черными крыльями, засверкал ярким оранжевым клювом. Пролетая над пляжем, выпустил мерзкую струю.

— Ты летай пока, летай, — погрозил несознательной птице Ру, — я тебе еще все гнездо обсерю! Попугай рыбожорный!

Белоплечий презрительно заклекотал, пошел месить неподатливый воздух дальше.

Инспектор прошел по камням пляжа дальше, внимательно осматриваясь. Ноги с каждым шагом работали все увереннее, подкашиваться отнюдь не стремились.

Волны вынесли двух фумапцев. Одного, с разнесенным попаданием лицом, второго, на вид целого, но определенно мертвого — похоже, скучно утонул. Ру обшарил карманы. Но, то ли вражеские солдаты шли на аборт, выложив все ценное, то ему просто не повезло — стал богаче всего лишь на древний раскладной нож с черно-оранжевой рукоятью из потертого пластика. Правда, незаурядный — на хищном клинке-пробойнике, сквозь рыжую патину еле-еле угадывалось имя ножа, на удивление, написанное на русском. Под именем угадывались еще какие-то буквы, но в читаемое не складывались, как ни крути, не переставляй.

— Будешь Фантомасом. Так смешнее, — решил инспектор и сунул добычу в карман.

Вернувшись к месту, где он оставил Кордона, Ру понял, что сегодня — в общем-то, удачный день.

Под одобрительные комментарии Басура и Кордона, раздувал костерок Морсвин. Определенно живой. Возле солдата на камнях лежало два самопала и очень, прямо таки до боли знакомый мешок.

— Ну еб… — выдохнул инспектор. И, не найдя слов, просто длинно и замысловато сложил вязь ругательств.

— А то! — поддержал Кордон, приподнявшись на локте. — А помнишь, как сам говорил, что религия, это сплошная хуйня. Видишь, помог твой Дани-Мару.

— Да и сейчас скажу, — отрезал Ру. — Совпадения такие никакому первоинспектору не осилить. И вообще, мы его не за то ценим.

— А за что?

— А просто так. Потому что можем.

— Аргумент, — переглянулись солдаты.

— И нехуй мне тут спорить! — погрозил пальцем Ру. — А то объявлю себя первомонахом и установлю теологическую форму правления.

— Ты такой умный, — зевнул Кордон, — что прям тошнит. Что делать дальше будем, первонах?

— Как что, — удивился инспектор. — Приказ выполнять. Опять же, Морсвин рюкзак мой спас. С кучей всякого нужного. И у вас по карманам, зуб даю, тоже нужное припрятано. От и до.

— Снова не отмазаться, — хмыкнул Кордон, — что ж за жизнь такая…

***

Вскоре маленький костерок, грозно стреляющий искрами, стал большим правильным костром. Уцелевшие, раздевшись догола, развесили одежку чуть поодаль — чтобы не прожгло шальными угольками.

Ру удивился везучести команды — никого не задело всерьез. Хотя, если вспомнить испарившуюся голову Мавита — статистика становилась не столь приятной. И Водян неизвестно где.

— Ничего, — беспечно сказал Кордон, — если синяка нашего не застрелили, то выплывет рано или поздно. Или не выплывет.

— Вот-вот, — поддержал комкома Морсвин, — такое говно ни одно приличное море в себе не потерпит. Выплюнет. Лишь бы не на скалы-то. Размажет Водяна, хуле.

Над берегом повисло нехорошее молчание. В той же тишине и наскоро перекусили — «штурмовик» Ру неплохо выдержал внезапное купание, все продукты уцелели. Не зря в салофан заворачивал, не жалея.

Пару часов назад начавшийся отлив, обнажал каменистое дно, составленное из плит неправильной формы, поросших, в промежутках, буйной водорослью. За крохотный выступ зацепился дохлый краб — коробакс побледнел, ходильных лап нету — сожраны подчистую.

— Давно лежит, — проговорил с набитым ртом Кордон.

— Ну, — кивнул Басур, — месяц точно.

— Была бы весна, его б сорвало…

— Ну, может, зацепился чем? — предположил Ру.

— Хуем? Вероятно! — встречно предположил комком. — Сви, ты куда пялишься? Проебешь всю едвежатину! Наш инспектор как-то совсем не подготовился, взял как для мышей…

— На «Кота» думаю сплавать, хуле, — ответил Морсвин, все так же глядя в даль, — Пока отлив, считай, трети дороги нету.

Все посмотрели на несчастный катамаран. Перекошенный после удара о скалу и тарана шхуны, он торчал на все еще невидимой скале, задрав целый, правый корпус в небо. С корпуса свисали порванные ванты и остатки лееров. Тонуть «Кот» явно не собирался.

— Снять думаешь, что ли? — удивился Кордон.

— Не, ты чего? Так, пройтись, глядишь, уцелело что. На месте разберусь. Нам дело делать. А с голой жопой на Румпель идти, проще повеситься.

— Ну так, давай, мы с тобой. Вчетвером, — комком глянул на хромого инспектора, растирающего ушибленное колено, — втроем, оно ловчее будет.

— Да хрен там, — покачал головой Морсвин, — вы оба не намного целее Валруса. Опять же, я вас и целых куда лучше плаваю. Тонуть начнете, все такое.

Кордон подумал, выдвинув исцарапанный подбородок. Почесал яйца. Кивнул.

— Твоя правда. Давай так. Только если что, не геройствуй. Успеем еще помереть показательно.

— Ты, командир, меня путаешь с кем-то, — улыбнулся Морсвин, — я в жизни не геройствовал. Не имею склонности к таким глупостям.