Злодейский путь!.. [том 5-6]
Новому главному злодею предстоит увильнуть от [Системы], что жаждет исполнения сюжета, а также разобраться с кучей дополнительных квестов, рискуя умереть еще раньше, чем это предписано по сюжету.
ГЗ: Главный герой, не убивай!
ГГ: Я ненавижу учителя… или люблю?
- Автор: Эл Моргот
- Жанр: Боевая фантастика
Читать книгу "Злодейский путь!.. [том 5-6]"
Глава 121. Тепла или боли?
Ни одна слезинка не сорвалась с его ресниц, Ал не чувствовал боли, но — дикую растерянность, непонимание, полное смятение. Он не слышал голос, что-то нашептывающий ему, в его голове было пусто.
А затем на него обрушилось одно сокрушающее по своей мощи осознание: Шен не принадлежит ему.
Что бы он ни делал, как бы ни пытался, для Шена это не будет иметь никакого значения. Потому что его глаза смотрят не на Ала. И даже… и даже если их выколоть, то…
Сухая ветка треснула за его спиной. Ал не обернулся, зная, что лишь один человек способен найти его в этом месте посреди непроходимой чащи у подножья пика Таящегося ветра.
— Зачем ты явилась?
Аннис подошла и встала, прислонившись спиной к его спине.
— Ты пронесся мимо за долю секунды, но я все равно успела заметить, как ты расстроен. Что случилось?
Ал фыркнул. «Что случилось!» Можно подумать, ему так легко открыть рот и рассказать ей, что случилось!
— Ты расстроился из-за учителя? — предположила девушка.
Она всегда била точно в цель, словно видела его насквозь! Ал слегка повел плечами, но ничего не ответил.
Они долго стояли так посреди заснеженного леса, больше ничего не говоря.
Наконец, Ала посетила интересная мысль, и он решился задать вопрос:
— Слушай, раньше мне казалось, что ты влюблена в учителя или что-то типа того. Почему же в последнее время ты так спокойна? Как тебе это удается?
Аннис тихонько рассмеялась, и это заставило Ала напряженно сжать кулаки. Но затем она заговорила, и он понял, что она смеется не над ним:
— Можно сказать, что я сдалась.
— Сдалась? — переспросил Ал. — Значит, ты его никогда и не любила!
— Нет, ты не прав, — спокойно возразила Аннис, вовсе не задетая его словами. — Я по-своему его любила и сейчас люблю. Просто… Как бы объяснить… Я не думаю, что подхожу ему. Потому что, если подумать… Мне не нужен Шен — как человек. Мне нравится Шен — как образ. Мне нравилось представлять, какой бы мы были красивой парой и как все вокруг завидовали, но мне страшно представить, какая у нас могла бы быть семейная жизнь. Я бы хотела взять от него очень много, но что я хочу ему дать? Что я могу ему дать? Думаю, это никогда и не было той любовью, что возникает между мужчиной и женщиной. Это было восхищение, он восхищает меня, в моих глазах он прекрасен, но я больше хочу быть как он, чем быть с ним.
— Ты никогда его не любила! — сделал вывод Ал.
— А разве ты — другой?! — разозлилась Аннис.
Она обернулась и толкнула его в плечо.
— Разве ты не одержим учителем? Разве ты думаешь не о том, как хочешь заполучить все его внимание? Как жаждешь заполнить его глаза одним собой?! Если моя любовь — восхищение, то твоя — одержимость!
— Это нормально, когда ты любишь!!
— Разве?! Разве это нормально? Как часто ты думаешь о том, что сделать для учителя, чтобы ему жилось лучше? Как часто ты думаешь о том, как заставить его улыбаться? Или все твои мысли исключительно о том, как заполучить его? Заставить думать только о тебе, видеть только тебя! Это не любовь — это желание обладать! Так желают новые игрушки — а потом ломают их и выкидывают!
— Да что ты знаешь, маленькая тепличная девочка! Начиталась своих умных трактатов о любви и философии и думаешь, что у тебя есть какой-то опыт?! — взорвался Ал. — Чего ты хочешь?! Чтобы я убрался с дороги и освободил тебе место?
Аннис чуть не взорвалась от гнева, услышав эти слова.
— Я просто хочу, чтобы ты очнулся наконец! Твоя одержимость причиняет боль не только тебе! Но и всем вокруг тебя!! — громко закричала она.
Ее крик запутался в кронах деревьев и вспугнул мелких пташек. Эхо разнесло его по округе, а затем над лесом застыла звенящая тишина.
— Вокруг меня? — спустя время спокойным тоном переспросил Ал. — Нету никого «вокруг меня». Единственный человек, который решился приблизиться ко мне, — это учитель. Он единственный, кто проявил ко мне доброту. И моя жизнь принадлежит только ему.
— Лучше бы твоя жизнь принадлежала тебе, — сжав кулаки, процедила Аннис.
— Моя жизнь не имеет смысла, если в ней нет учителя.
— Ты такой же человек, как и он. Я хотя бы осознаю, что мне необходимо сначала стать личностью, прежде чем взваливать свои чувства и ожидания на другого человека! Ты же — глупый ребенок, ничего более!
Последняя фраза так взбесила Ала, что его лицо перекосило, на лбу вздулись вены и он почти было поднял руку, чтобы замахнуться. Но все же сдержался, глубоко вдохнул и выдохнул.
— Да пошла ты! Кому какое дело до твоей «личности»!
И, не желая больше слушать, и уж тем более проигрывать в словесной баталии, Ал развернулся и быстро пошел прочь.
Аннис осталась на поляне, долго глядя ему вслед, даже тогда, когда его силуэт давно скрылся среди деревьев. А затем она подняла глаза к небу и что есть мочи завопила.
Муан сказал ему уходить первым, а сам задержался по каким-то «делам». Какие дела могли быть у мечника на пике Духовного щита, Шен не знал, да и не задумывался об этом вовсе. Он вообще ни о чем не думал, внутри черепной коробки была звенящая пустота. Он долетел до своего пика, прошелся по площади и, усевшись на лавочку, уставился на горы.
«Горы, горы, горы», — какое-то время думал он, глядя на них не моргая.
«Почему я поцеловал Муана?»
Все, плотина была прорвана — Шена накрыло волной эмоций и мыслей.
Все смешалось воедино: страх, тепло, отчаяние, недоверие, страх, надежда, страх, биение сердца, страх, страх.
«Я люблю тебя. Я хочу всегда быть с тобой. Я люблю тебя».
Ему ведь не послышалось?
Что Муан имел в виду под «я люблю тебя»?
Что Муан вкладывает в слово «люблю»?
«Почему… я поцеловал Муана?»
«Было ли это жестом отчаяния… или чего-то другого?»
«Чего я хотел: тепла или… боли?»
Почему мысли не могут просто остановиться? Это так изматывает.
«Я люблю тебя».
«Я могу в это поверить?»
Это обещание.
Это не обещание, это просто выражение чувств.
Нет, это обещание.
Слова — это ответственность. Любовь — это самое сильное слово из всех.
«Почему я не счастлив?»
Зачем я вообще столько думаю…
«Почему я не счастлив?»
«А я сам… я сам понимаю значение этого слова?»
«А что, если я придаю ему слишком большое значение?»
«Почему я не счастлив?»
«Что мне делать? Что мне говорить?»
«Зачем я поцеловал Муана?»
«Нужно выпить».
Он больше не хотел этих мыслей. Он чувствовал, что мысли разрывают голову изнутри, давят на черепную коробку, словно в тщетных поисках выхода.
«Я… Я… Я…» Кругом только «я»! Как же устал от этого «я»! Гребаного эгоистичного «я»!
Воспоминания о том, что случилось перед водоемом, все еще были очень свежи. Снова были свежи.
Шен вошел в погреб старины Лева, медленно прошелся вдоль длинной стены со всевозможными винами и направился к стойке с напитками погорячее. Выбрав некую «целебную» настойку, он решил не покидать это уютное место: он сел за длинный стол, стоящий в центре помещения, откупорил крышку и сделал глоток.
Изысканное пойло обожгло его горло и расслабило плечи.
Он забылся, потерял счет времени, наконец, ощущая, как мысли перестают метаться внутри черепной коробки. Шен опустился на лавку, все еще держа бутылку в руке. Веки тяжелели, сознание стало заволакиваться пеленой сна.
«Я люблю тебя. Я хочу всегда быть с тобой. Я люблю тебя», — вновь послышалось ему.
Шен закрыл глаза и подумал:
«Если завтра я проснусь, а эти слова все еще будут правдой, — я буду счастлив».
Сердце Муана колотилось как бешеное, когда он приземлился на пике Черного лотоса. Он думал, что Шен будет ждать его где-нибудь тут на лавочке, и беспокоился и вместе с тем желал поскорее вновь его увидеть. Однако того нигде не было видно, и Муану пришлось хорошенько прислушаться к их связи, чтобы распознать, где тот находится.
Муан открыл дверь в погреб и обвел взглядом на первый взгляд пустое помещение. Но Шен определенно был где-то здесь, старейшина пика Славы не мог ошибиться. Он медленно спустился и прошелся по погребу.
Шен самым неприличным образом дрых на лавке, не выпуская из руки бутылку. Кончики черных волос проклятого старейшины волной опустились до земли и лежали в пыли.
Муан почувствовал поднимающееся раздражение, глядя на эту картину. Он вдруг осознал, что все его волнение, все разрывающие душу сомнения были совершенно напрасны, — Шен решил проблему гораздо более легким способом, что было несколько нечестно.
Первым порывом Муана было аккуратно и нежно (не в первый уже раз) перенести его на кровать и укрыть одеялком и все такое. Но затем он подумал, что какого демона — если он предпочитает спать на лавках в холодных подвалах — это его право, не Муан ему судья. Поэтому последний просто сел на лавку рядом с ним и забрал из его руки бутылку. Там еще осталось около одной трети. Муан опрокинул ее в себя одним махом.
Старейшина пика Славы вроде бы сидел, ни на мгновение не закрывая глаз, и все же не уловил момента, как и когда Шен переполз поближе и устроил голову на его колене. Муан просто внезапно обнаружил посапывающую тяжесть на нем и чуть не пробил головой столешницу. Он замер, опасаясь случайным движением потревожить его сон.
Так он просидел довольно долго, размышляя обо всем, что увидел за этот день.
«Я люблю тебя. Я хочу всегда быть с тобой. Я люблю тебя», — Шен проснулся с этой фразой. Она возникла перед ним раньше, чем он открыл глаза.
А вот открыв глаза, Шен сразу нахмурился, ощущая, что все его тело и шея затекли от неудобной позы. А спустя мгновение осознал, что лежит головой на чем-то гораздо мягче и теплее деревянной лавки. Шен резко подскочил на месте, ударился лбом о край стола, возвышающийся над лавкой, и рухнул под него.
Там он немного пришел в себя, сел и, наконец, осмотрелся по сторонам. Под стол заглянул Муан и участливым голосом спросил:
— С тобой все в порядке?
Шен осознал, что под столом довольно уютно и в некоторой степени защищенно, и решил остаться сидеть здесь.
— Да-да, не беспокойся, я устроился с комфортом.
— Вот как?
Муан встал с лавки, отодвинул ее в сторону и присел, заглядывая под стол. Шен из-под стола блеснул на него черными сверкающими глазищами.
В погребе воцарилось молчание. Никто не знал, как начать разговор, тема которого мучала их обоих.
Так как вслух ничего сказано не было, Шен решил зайти издалека и подумал:
«Первый, первый, я второй. Как слышно? Прием!»
«Что? — удивился Муан. — О чем ты?»
«Сигнал нормальный!» — удовлетворенно заявил Шен.
— Может, вылезешь из-под стола? — вслух предложил Муан, не понимая, что за сумбур в его мыслях. — Мне кажется, ты еще пьян.
— А ты прислушайся к нашей связи и определи, пьян ли я, — предложил Шен.
Муан на мгновение замешкался, а затем произнес:
— Мне трудно понять. Внутри какой-то сумбур.
Шен вздохнул. Он хотел бы привнести некоторую ясность, но решил не начинать с таких сложных для понимания слов, как «люблю тебя», поэтому сосредоточился на другой фразе Муана:
— Ты сказал, что хочешь всегда быть рядом.
Он так внезапно сменил тему, перейдя на это, что Муан вновь опешил и чуть не подавился воздухом.