Злодейский путь!.. [том 5-6]

Глава 135. Короткая темная ночь

Главный герой Ал Луар быстро шагал по многолюдным улицам города Хэфаня. Его переполняла злость, которая не находила выхода.

«Как посмел!.. Как посмел!.. Как посмел!!» — он ни разу не додумал, кто именно что-то посмел, но мысли его были об определенном человеке. О человеке, который всего несколькими словами разорвал между ними дистанцию, которую Ал так отчаянно пытался сократить. О человеке, который напомнил ему о его месте, том самом, где он когда-то его подобрал — в помойной яме. И Ал даже не вспомнил в момент своей злости, что думает не о Шене из другого мира, а о том самом ненавистном учителе, который издевался над ним.

— Ненавижу! — выдохнул Ал. — Ненавижу!!

Но это не было правдой, он злился, но Шена он не ненавидел. Но был другой человек, на которого можно было направить свою ненависть.

«Вот бы он исчез. Если бы он только исчез… Если бы не было Муана, Шен не стал бы меня отчитывать, не стал бы злиться на меня. Это все вина этого Муана! Я хочу, чтобы он исчез!»

В отчаянии, Ал остановился посреди улицы и до крови впился в ладони ногтями. Он хотел зарыдать или завыть, но от экспрессивного представления его отвлек тихий опасливый голос.

— Эй, парень.

Ал удивленно осмотрелся по сторонам, не понимая, откуда донесся тихий оклик, но поблизости находился лишь торговец снадобьями и пилюлями.

— Это вы мне? — уже предвкушая, что сорвет злость на торгаше, переспросил Ал.

— Вам-вам, господин хороший. По виду так вы не бедняк, однако лицо все в печали. Есть у меня лекарства от разных невзгод, взглянуть не желаете?

Ал презрительно скривился.

— Мне не лекарство нужно.

— А мои лекарства и не лечат, — усмехнулся торговец. — Вот пилюли волшебные, только гляньте. Вот эта, к примеру, наделяет употребившего ее удивительными силами и энергией.

Ал подошел к лавке и вперил взгляд в круглые разноцветные бусины-пилюли, выложенные на обзор.

— А наоборот есть?

— Наоборот? — торговец на мгновение удивился, но тут же смекнул. — И наоборот есть. Вот, глянь, особая, очень редкая пилюля, такую больше в Хэфане не сыщешь. Съешь такую — и полный упадок сил, у кого слабое здоровье — так и не выживет вовсе. Опасная вещь. Единственная в своем роде. Так что, берешь? — увидев, как лихорадочно размышляет о чем-то клиент, подтолкнул торговец.

— Беру. Только денег у меня при себе нет. Как насчет этого? — Ал вынул из волос заколку, доставшуюся ему с бала фейри.

Глаза торговца загорелись, когда он увидел заколку, украшенную черными бриллиантами. С трудом подавив желание тут же вырвать ее из рук несмышленого юноши, он состроил хорошую мину при плохой игре и заявил, наморщив нос:

— Ну не знаю… Что это за побрякушка…

Ал нервно теребил заколку, совсем не задумавшись, сколько такая вещь на самом деле стоит. Все его мысли занимали сомнения: стоит ли делать то, что пришло на ум? Наверное, откажи сейчас торговец, Ал вздохнул бы с облегчением, больше не мучимый выбором.

— Ну ладно, — «смилостивился» торговец и вырвал из его рук заколку. — Гляжу, тебе без этой пилюли не жить. Забирай.

Когда Шен вернулся в выделенную им комнату, верхняя одежда Муана уже сохла на вешалке, а сам он сидел на крайнем матраце у стены и поправлял волосы, собирая их в хвост. Шен размашистым шагом подошел к нему, присел рядом и поставил на пол небольшую невзрачную шкатулочку.

— Вот! Мазь от порезов и шрамов. Я подумал, что тебе сложно обходиться без своих запасов, — заявил он. — Она, к сожалению, не такая качественная, как твоя, но это все, что мне удалось найти.

Юный Муан уставился на шкатулку, а затем перевел на Шена удивленный взгляд. Тот широко улыбался.

Мечник взял шкатулку в руки, приоткрыл крышку и понюхал содержимое. Похоже, хоть ей и было далеко до тех, что хранятся в личных запасах старейшины пика Славы, мазь была довольно недурна. У нее был оранжевый цвет и приятный цветочный запах.

— Как тебе удалось достать ее? У нас же нет денег.

Шен загадочно улыбался, и Муан окинул его пристальным взглядом и на сей раз заметил, что темно-багряный пояс сменился некой не имеющей определенного цвета тряпкой.

— Ты обменял на нее свой пояс?

— Точно. Представляешь, оказывается, эта ткань довольно дорого стоит, хватило одного пояса!

Живое воображение Муана тут же в красках нарисовало, как Шен обменивает всю свою одежду, и мечник помрачнел.

— Что за самодурство!

Брови старейшины пика Черного лотоса поползли на лоб. Одна из них задергалась, но Шен заставил ее угомониться и спросил:

— Так ты будешь наносить мазь? Или тебе помочь?

Муан демонстративно отставил шкатулку.

— Все ясно, — констатировал Шен и улыбнулся.

Все это походило на хитрый план. Вот только Шен с самого начала именно на такое развитие событий и рассчитывал. Ведь как Муан узнает, в каком месте намазать шею или плечи? Зеркала в комнате нет. Ему определенно нужна помощь этого хозяина Проклятого пика.

— Усаживайся поудобнее, — предложил Шен, открывая шкатулку. — Покусали тебя неслабо, так что процедура предвещает быть долгой.

Ал долго бродил по улицам, сжимая пилюлю в кармане и чувствуя грызущие сомнения. Он мечтает, чтобы Муан исчез, так в чем проблема? Если повезет, эта пилюля временно лишит его духовных сил. Шен, наконец, поймет, какой тот является обузой. Уж тогда он не будет с таким презрением относиться к попыткам этого ученика помочь! Тогда-то он оценит, насколько Ал ему нужен, насколько незаменим!

Шен разглагольствовал о чести и «равной» битве, но правда в том, что в этом мире есть сильные и недостаточно сильные. Парень, не один год побирающийся на улице, надежно усвоил эту истину. «Правда» всегда на стороне тех, кто сильнее, и «справедливость» выбирают тоже они. Легко рассуждать о чести и достоинстве, когда ты никогда не был слаб, когда никогда не перебирал помои в поисках очисток, из которых еще можно сварить похлебку, когда не стоял на коленях перед сборщиком податей, умаляя его смилостивиться и дать отсрочку, потому что денег не хватает даже на жизнь. Когда не ощущал то всепоглощающее чувство беспомощности от осознания того, что слово «сильного», одно незначительное слово, решает твою судьбу.

Люди жестоки. Люди жадны и лицемерны. Люди кичатся своей силой.

Только сильный решает, кто прав, слабый всегда остается глупым, грязным, презренным и абсолютно бесправным.

У сильных есть свои «праведные» методы, которыми слабый воспользоваться не может. Единственный шанс выжить — это играть бесчестно. «Слабость» и «бесчестье» почти синонимы в умах сильных: если ты нищий — ты, вероятно, еще и вор. Если ты украл лепешку, то, вероятно, и повозку сборщика податей можешь ограбить, а там уже и до убийства рукой подать. Мелкая тварь, выродок, как таких земля носит, что за матери рожают таких на свет?!

Да, им с матерью удалось пережить то ужасное время, но это не значит, что Ал что-то из него забыл. Он навсегда усвоил, что ты всегда не прав, если недостаточно силен.

Речи Шена, должно быть, хороши для кого-то типа Аннис — для тех, кто родился с серебряной ложкой во рту. Для тех, кто может позволить себе быть снисходительными. Ал всегда презирал это вот «снисхождение» сильнее открытой враждебности.

Шен, наверное, сказал бы, что теперь, когда Ал добился своего места в ордене заклинателей, он должен вести себя, как подобает благородному мужу, забыв о прошлых обидах. Вот только именно орден заклинателей выбил из Ала последние иллюзии о существовании «благородства» в этом мире. Ведь все бессмертные заклинатели, виденные Алом в детстве, казались благородными белыми лотосами, чуждыми грязному смертному миру. Но, попав в орден РР, он рухнул с небес на землю, осознав, что и здесь все то же самое: сильные по рождению презирают слабых, те, кто может вмешаться, ничего не делают, все ходят словно бы с закрытыми глазами и притворяются удивленными, когда кто-то из слабых, доведенный до отчаяния, ценой своей жизни дает отпор. Все эти презренные люди хлопают своими глазами и деланно-недоуменно произносят: «Как же до такого дошло?». Как же он ненавидит таких людей. Безразличие еще злее открытой враждебности.

Шен никогда, никогда, НИКОГДА не поймет, что для Ала значат «сила» и «справедливость». То, как он пришел Алу на помощь, встал на его сторону, не требуя ничего взамен, проявил участие, тронуло Ала до глубины души. Но Шен — странное исключение, лишь подтверждающее правило. И то, как оказалось, он явился из другого мира, должно быть поэтому у него такие странные взгляды на жизнь, поэтому он иногда не понимает очевидных вещей, поэтому его слова порой так наивны. Никто в этом мире не помогает людям просто так, у всего и у всех есть своя цена. Если кажется, что человек щедр — это всего лишь значит, что его выгода неочевидна, но никогда не значит, что этой выгоды нет.

Поэтому Ал не видел ничего ужасного в бесчестных методах. Это методы недостаточно сильных людей. Когда он станет достаточно силен, то сможет позволить себе быть снисходительным, милосердным и «справедливым».

Ал выдохнул, остановившись перед воротами Павильона Утешений.

Он хотел верить, что может позволить себе честную игру. Хотел верить, что достаточно силен, чтобы сразиться в открытую.

Но правда в том, что его силы никогда не было достаточно. Муан всегда опережал его по силе, статусу, всегда занимал более выигрышное положение, и даже сейчас!..

Шен сидел над старейшиной пика Славы и аккуратно, нежно, едва касаясь наносил мазь из шкатулочки на запекшиеся укусы.

Ал долго смотрел на это, прежде чем сделать вдох.

«Наш момент…» То, как Шен позвал его к себе в повозку и аккуратно наносил мазь на поврежденную руку Ала… То, одно из первых осознаний, что этот человек думает о нем. Та забота, которой были пронизаны легкие, едва ощутимые прикосновения к пораненной коже. Это то, что было только между ними.

Для Ала тот момент был не просто особенным, он был… СВЯЩЕННЫМ.

А ДЛЯ ШЕНА ОН ВООБЩЕ ХОТЬ ЧТО-ТО ЗНАЧИЛ?! Он вообще заметил, что сделал для него?!

Ал ощутил, как от ярости затряслось все его тело.

Шен почувствовал его появление и обернулся. Его губы все еще сохраняли мягкую улыбку, предназначавшуюся не Алу.

Шен приложил палец к губам, а затем поднялся, подошел к Алу и прошептал:

— Старейшина Муан уже заснул, ты тоже ложись. Отдохнем до заката, затем поедим и отправимся изучать четвертый этаж того павильона.

Ал спрятал горящий отчаянием взгляд за поклоном.

Шен решил, что он все еще злится за ту отповедь, но порадовался, что Ал вообще вернулся. Он было думал, что придется разыскивать этого норовистого главного героя по всему городу.

Старейшина пика Черного лотоса пошел за ширму, наконец готовый уделить внимание своему внешнему виду и одежде, а Ал подошел к матрацам и с затаенной злостью уставился на спящего старейшину пика Славы.

Мелкий старейшина сопел, чуть приоткрыв рот. Ал опасливо оглянулся на ширму, за которой скрылся Шен, а затем, не давая себе больше времени на сомнения, достал пилюлю и впихнул ее в рот Муана. Глотать было не обязательно — торговец сказал, что она легко растворится во рту за несколько секунд.