Кредо низвергнутых: Зов долга

Глава 4

Порой я задаю себе вопрос: «Зачем мне все это?». Не знаю, правда, не знаю. Я словно дикий зверь, заключенный в клетке, все никак не успокоюсь, не могу принять те правила, что оковами легли на мои плечи. Ведь мог бы стать таким же, как все. Они стараются, пусть не каждый первый, но многие из них. Разница лишь в том, что они следуют правилам, а я так не могу. Даже мои вылазки за территорию крепости – неоправданный риск. Да, я не ухожу далеко, но и сюда могла бы забрести стихийная тварь, отбившаяся от стаи. Не говоря уже о том, что меня могут поймать храмовые стражи. Даже не знаю, что было бы хуже. Хотя, справедливости ради, все дело не в моей исключительности. Уверен, мне просто позволяют делать то, что я делаю, пока это приносит результат.

Что же насчет разницы? Она не только в послушании. У меня есть то, что нет ни у кого другого – второе «Я». Тот, что снится мне, демонстрируя свой тягостный путь жизни. Он был воином, прошедшим сотни боев. Он был узником, чью волю не смогла подавить безысходность, витавшая в тяжелом воздухе казематов монструозной башни. Иронично. Если же он это я, то судьба явно не балует меня своей любовью. Дважды узник, дважды чужак, дважды никому не нужный одиночка. Хотя последнее далеко не правда. Сложно разобрать сумбурные сны, но тот я, который звал себя человеком, тянулся к чему-то светлому, дорогому его сердцу. Вот и нынешний я вижу свет в своей жизни. Этот свет прячется под черным балахоном на скальном выступе, возвышающимся над моей импровизированной ареной.

Я знаю, что это моя мама. Слишком хрупкая и изящная, чтобы быть даамонкой. В нашей крепости женщин можно пересчитать по пальцам, но этого достаточно, чтобы иметь пример для сравнения. Они совсем не похожи на мужчин внешне, зато внутренний напор и жажда независимости накладывает характерный след на их поведение. Мама совсем не такая. Пусть я до сих пор и не осмелился заговорить с ней, но опыт двух жизней твердит о ее силе и стремительности. Она словно горный ручей, быстрая, гибкая и, наверняка, крайне опасная для своих врагов.

Это понимание заставляет меня гордиться ей. Мастер Атон как-то поведал мне ее историю, поэтому я знаю, что тяжесть судьбы, способная раздавить многих, уступила крепости характера этой датарийки. Мне остается только соответствовать. Каждую ночь, когда сердце ведет меня на это скальное плато, я демонстрирую ей и себе прошлому силу своего духа и прогресс развития. Не знаю почему, но мне кажется, что это крайне важно не только для меня, но и для моей мамы. Прошлый «Я» дает мне знания, как обращаться с древковым оружием без защиты привычного круглого щита, а присутствие мамы не дает погаснуть огню в моем сердце.

Как и всегда, безмолвная встреча завершилась в тишине недосказанности. Мы просто замерли на мгновение глядя друг на друга, а затем разошлись. Такие родные и такие чужие одновременно.

Наверное, это странно, но после каждой такой тренировки я чувствовал себя по-настоящему живым. Я ощущал себя самим собой, счастливым и полноценным.

Назад в крепость я возвращался ведомой подсознанием куклой. Мысли были где-то далеко в мечтах, а тело привычно добралось до участка стены, за которой прятался неприметный хозяйственный склад. В нем хранилась всякая утварь для обслуживания крепости и храма: метлы, лопаты, молотки, ведра и тряпки. Чего там только не было. Крайне полезный склад, правда, приглянулся он мне по другой причине. На двери склада никогда не вешали замок. Мало ли что случится и, в срочном порядке, окажется нужна половая тряпка и ведро. Не тревожить же каждый раз коменданта, который исправно исполняет и функции хранителя ключей. Хотя я бы с удовольствием понаблюдал, как этого старого брюзгу дергают из-за каждой мелочи.

Я нашел на стене помеченный камень, чтобы убедиться в правильности местоположения, и призвал силу. Сердце тут же отозвалось предвкушающей дробью, а мысли очистились от лишних эмоций. Я успел лишь моргнуть, и тело с глубоким хлопком обратилось черным маревом. Последовал еще один удар сердца, которое в этот раз билось лишь в моей фантазии, и я, ведомый поступью тьмы, прошел сквозь широкую стену крепости, чтобы через несколько долгих секунд оказаться под защитой неприметного склада.

В бою подобный трюк наверняка бы привел к моей неминуемой смерти. Ничего особенного в комбинации нет. Опытные храмовники часто используют навык защиты и движения попеременно или в связке, вот только мой защитный навык полностью развоплощает телесную оболочку, что в теории позволяет мне игнорировать материальные преграды. В конце концов, это дымчатое состояние тела делает меня практически неуязвимым для металлических клинков. К самой же практике я пришел, собрав в кулак всю свою смелость, приправил ее хорошей порцией глупости и... все получилось.

Как и все в жизни, кроме плюсов эта комбинация имеет и огромные минусы. Когда материализовавшиеся ноги ступили на каменный пол постройки, я едва удержался в вертикальном положении. Остывшее после изнуряющей тренировки тело вновь покрылось испариной. Поэтому я и говорю – такие трюки в бою приведут лишь к смерти, слишком уж они прожорливы.

Выбраться из склада не составило труда. Эта постройка располагалась прямо напротив казармы послушников. Вообще все постройки в крепости выстроены достаточно кучно. Прямо передо мной казарма послушников, правее уже казарма для служителей, дальше по кругу многоквартирный дом для мастеров. Ему далеко до тех строений из моих снов, но что-то общее между ними есть. Наверное, то, что каждый житель этого дома имеет в своем распоряжении личные покои, не разделяя ни с кем это благо.

Между казармами высоких чинов, чуть в отдалении к внешней стене, притаилась невзрачная столовая. Каждый из послушников жаждал туда попасть, ведь там готовили блюда из стихийных тварей и особых плодовых культур, насыщенных чужеродной силой. Говорят, что такая еда убьет любого, кто не постиг единение с первостихией. Обычному даамонцу не суждено испробовать особых блюд, а вот нам, благословленным, после двадцати лет откроется возможность принимать в пищу этот наивкуснейший яд, способствующий усиленному развитию.

Остальные постройки вокруг арены – это объединенное здание школ послушников и служителей, а так же примыкающие к ней хозяйственные строения. В целом, очень аскетично, но большего нам и не надо.

В ночной тишине едва слышно скрипнула старая дверь склада. Я высунул голову в узкий проем и осмотрелся. К моей радости все уже спали, поэтому я, аккуратно прикрыв дверь, тут же рванул к служебному входу казармы.

Уже в метре от казармы меня настиг металлический протяжный скрежет. Пусть я всего лишь послушник, но моего опыта с лихвой хватило, чтобы понять, что, как минимум, двое даамонцев сейчас не спят и стоят где-то поблизости, обнажив клинки. Я резко обернулся, инстинктивно вжавшись в холодный камень спиной. Суетливым взглядом оценил атмосферу перед собой, но, на мое удивление, картина осталась прежней. Рядом никого не оказалось.

Металлический звон повторился. Затем снова и снова. Эхо быстрых ударов становилось короче, но их частота лишь набирала обороты. Для стороннего слушателя, далёкого от воинского искусства, наверняка, холодная мелодия стали, разрывающая сейчас густую тишину ночи, показалась бы протяжной вибрацией. Я слышал иное.

Страх, оказаться пойманным тут же уступил место любопытству, и я, отлипнув от стены, переместился к угловой части здания. Выглянул из-за угла и тут же завороженно замер. В центре крепостного двора, на одной из арен, сражались две Тени. Если быть точнее, то это были две Высшие Тени. В храме так называют особую касту воинов. Их всего три отряда, и каждый насчитывает по пять даамонцев. Сила каждого из них огромна, не говоря уже о трех командирах: Аване, Аластару и Агосту. Неофициально их зовут тремя первыми клинками Амона.

Их высот способен добиться только ограниченный круг благословленных с самого рождения, например я. Хотя это совершенно не значит, что Высшей Тенью не способны стать обычные избранные дети. Еще как способны. Все мы изначально лишь оторванные от семьи потерянные души. В храме же мы обретаем имя, дарованное каждому волей Амона, по подобию своему. Правда, я в это не верю. Данная традиция кажется мне глупостью и сектантской блажью. Только я ни с кем не делюсь собственными мыслями. Стоит признать, что они и не совсем мои, скорее это проекция мыслей меня прошлого, как и само понятие секты.

Главное одно: изначально мы все практически равны, и лишь наш труд способен привести к пику собственного могущества. У каждого он своей, мне так кажется. Вот, к примеру, Авана и Аластор, которые сейчас мелькают на арене размытыми темными шлейфами. Авана первый клинок среди Высших Теней, но каждый раз, когда раздается короткий звон металла, сопровождаемый искрящейся вспышкой, женщина не может одержать верх в этом противостоянии, а ведь должна.

Высшие Тени – живые легенды храмовников. Каждый знает их поименно, как и то, что Мастер Аластар сильнейший копейщик. Вот только сейчас он бьется мечом, оружием своего оппонента, и прекрасно с этим справляется.

– Ты что здесь делаешь?! – Послышался возмущенный шепот со стороны казармы служителей.

От неожиданности я вздрогнул и едва не призвал силу. Комбинация защиты и движения служит не только для тайных вылазок за пределы крепости. Ее основная задача – оценка боя и позиционное преимущество перед врагом, которому удалось совершить неожиданный ход. Вот только сейчас это было не к месту.

– Я еще раз спрашиваю, что ты здесь делаешь, малыш Альм? – Та кого я принял за врага, уже стояла передо мной, и крепко держала за плечо, прижав меня спиной к стене казармы.

– Я тебе не малыш! – Я исподлобья глянул на Аласту, девушку, которая мне давно нравится. Пару дней назад она переступила порог четвертой ступени и смогла призвать стихийное оружие. Вот только я уже год как владею этим навыком. – Ты старше меня всего на два года, что для нас, благословленных – сущая мелочь. По силе мы на одном уровне.

– Серьезно? – С неприкрытой издевкой отозвалась Аласта, – ты считаешь себя равным мне, поцелованный судьбой мальчишка?

Я ничего не ответил, лишь выпустил легкий импульс силы, откинувший даамонку. Аласта всегда казалась мне прекрасной девушкой. Я видел в ней все, что характеризовало бы даамонскую воительницу: дикую грацию стройного тела, острый ум и упорство, а так же, поистине прекрасный лик, обрамленный каскадом красных локонов волос. Да, Аласта использовала красители, чтобы походить на своего кумира – Высшую Тень Авану. Хотя, справедливости ради, я думаю, что каждая даамонка в храме восхищается «первым клинком Амона». Точно так же, как и остальные воспитанники мечтают однажды стать похожими на кого-то из пятнадцати Высших Теней.

Если бы не мое раздвоенное сознание, наверняка, я уступил бы напору Аласты, потупил взгляд и принял свое незавидное положение. Человек, чья жизнь водоворотом затягивает меня во снах, прожил не так уж и много. Вот только важно не количество лет, а насыщенность каждого дня. Его десятки раз пытались сломить, подчинить своей воле, указать ему на место среди отребья. Я видел его глазами, я чувствовал его сердцем, и этот опыт перешел в мой мир. Даже в свои четырнадцать лет, я далеко не мальчик для битья.