Клубок со змеями

— Кажется, очухивается, — донесся до меня голос Гасана, отрывая от размышлений.

Тиридат с громким стоном открыл глаза и с ненавистью воззрился на нас. Шлем, слегка съехавший вперед на густые черные брови, лишь усиливал впечатление от эмоций ярости и гнева, застывших на его лице.

Махнув рукой в сторону выхода, я произнес:

— Оставьте нас.

Гасан почтительно склонился:

— Уверены, господин? Быть может, подсобить?

Мой ответ прозвучал спокойно и холодно:

— Если что, я дам знать. Идите и будьте настороже. Мы все еще на вражеской земле.

— Слушаюсь, — вновь поклонившись, отчеканил мадианитянин и, кивком призвав остальных двигаться следом, вышел наружу, предварительно закрыв за собой дверь.

Я остался наедине со своим давним знакомым. Воин продолжал испепелять меня взглядом но, в отличие от ледяных и пронизывающих глаз ассирийцев, он не производил никакого впечатления. Судя по реакции Тиридата, он меня не узнавал. Оно было и не удивительно. Посмотри я на себя со стороны, сам бы пришел в ужас. Только сейчас заметил, как кровь, продолжающая течь из раны на лице, полностью пропитала азаматский доспех на правом плече. Вспомнив, что видел рубаху, висевшую у входа на стене, я повернулся к пленнику спиной, дабы осмотреть одеяние горшечника. Стоило мне это сделать, и я услышал позади себя едва уловимый шорох. Очевидно, пленник решил попробовать снять путы.

— Напрасно пытаешься освободиться, Тиридат. В данный момент тебе это ничего не даст, даже если осуществишь задуманное.

Как только я произнес его имя, возня на циновке тут же прекратилась. Усмехнувшись, я снял рубаху с крючка. Обычная одежда бедняка. Удостоверившись, что на ней нет грязи и толстого слоя пыли, я ухватился за воротник и потянул в разные стороны. Раздался треск разрываемой ткани. Не слишком прочной, но достаточно крепкой для того, чтобы приложить некоторые усилия. С учетом того, что моя левая рука была не способна выполнять полноценную нагрузку, пришлось немного попотеть. В конце концов, в каждой ладони у меня оказалось по одному большому куску материи. Отбросив один в сторону, я наложил второй на кровоточащую щеку, обмотав голову и закрепив повязку узлом под подбородком. Если бы не багровое пятно, тут же проступившее сквозь ткань, я бы походил не на раненого, а на человека, у которого разболелись зубы. Закончив перевязку, я повернулся к Тиридату. Вавилонянин продолжал смотреть на меня, однако теперь к злобе во взгляде прибавилось изумление.

Облизав пересохшие губы, он хрипло спросил:

— Откуда ты знаешь мое имя?

Положив руку на рукоять меча, я неспешно приблизился к пленнику, сохраняя подобие улыбки на устах. Подойдя на расстояние пары локтей, я остановился, а затем придвинул ногой табурет и с наслаждением опустился на него.

— А быть воином не так просто, как кажется на первый взгляд.

Тиридат не спускал с меня глаз. Его нос едва заметно подрагивал от гнева, а на лице отражалась смесь из злобы, досады и... любопытства?

— Откуда ты меня знаешь? — повторил он свой вопрос более уверенным тоном. — И что тебе нужно?

Сохраняя легкую улыбку на губах и подавшись вперед, я заглянул Тиридату прямо в глаза. В них я увидел все те же эмоции, что имели отражение на его лице, но воин по-прежнему меня не узнавал.

— А ведь это произошло не так давно, — усмехнулся я, несмотря на резкую боль в щеке, — хотя, оглядываясь назад, мне кажется, что наша первая встреча была в прошлой жизни. В каком-то смысле так оно и есть, — я слегка отстранился, — то была другая жизнь другого человека.

По тому, как нахмурился лоб Тиридата, покрывшись глубокими морщинами, я понял, что он пытается вспомнить, где видел меня раньше, но ему это никак не удавалось.

— Преступление государственного уровня, — тихо произнес я, не сводя взгляда с пленника. Улыбка испарилась с моего лица, а глаза превратились в щели. — Убийство корзинщика. Дорога Процессий. Двое стражников ведут жалкого мушкену, закованного в кандалы. Мне продолжать, или память, наконец, соизволила вернуться к тебе?

Тиридат вздрогнул. Его зрачки изумленно расширились.

— Ты? — выдохнул он. — Но это невозможно! Ты мертв!

Я вскинул левую бровь:

— Это Эмеку-Имбару так сказал? Да, у него были все основания считать меня погибшим. Связанный и изможденный человек... без еды, воды и не знающий дороги домой — легкая добыча для беспощадных песков и солнца пустыни. Но, как видишь, — я развел руками, — меня так просто не возьмешь.

Вавилонянин начинал понемногу оправляться от шока. Изумление на его лице вновь начинало сменяться гримасой бессильной ярости.

— И ты так решил отомстить? Напасть на родной город вместе с хеттами?! — последние слова он буквально выплевывал в мою сторону.

Теперь и я почувствовал, как гнев закипает внутри:

— Он перестал быть родным после того, как служители Вавилона надели на меня кандалы и приговорили к смерти по ложному обвинению, — я резко поднялся и с силой отшвырнул табурет ногой в сторону. Тот кубарем пролетел через всю хижину и с грохотом ударился о стену. Глубоко вдохнув, я мысленно приказал себе унять ярость и даже сумел вернуть подобие улыбки. — Но давай не будем отвлекаться. Сейчас наше прошлое не имеет значения. Куда важнее, — я опустился на корточки возле пленника, — то, что ждет нас в будущем. Не так ли?

— Может, скажешь, наконец, что тебе от меня нужно, мушкену? — процедил сквозь зубы Тиридат.

Я цокнул языком:

— Ай-яй-яй, как непочтительно с твоей стороны. Я был уверен, что воинское сословие обучают хорошим манерам.

— Ты их недостоин, предатель.

— Это переливание из пустого в порожнее, — словно от навязчивой мухи отмахнулся я, — перейдем к делу. Где Этеру?

Тиридат издал звук, похожий на фырканье лошади во время выгула на полях:

— Ты думаешь, что я скажу тебе? Даже не надейся. Клянусь Шамашем и светлой памятью великого царя Хаммурапи, да живет он вечно в загробном мире, я не предам своего друга и командира в любом случае!

— В любом случае? — злобно ухмыльнулся я, но в ответ получил твердый и решительный взгляд непреклонного воина.

— Да, — отчеканил он, — в любом случае.

«А вытащить из него сведения будет не так просто. Нужно найти способ развязать Тиридату язык. И как можно скорее».

Вдали послышался звук грома. Глухой и раскатистый. Очевидно, на подходе была очередная волна бури, что совсем не добавила мне настроения. Мысль о том, что придется искать сбежавшего вавилонянина под ледяным ливнем и сильными порывами ветра бросала в легкую дрожь.

— Ты неплохо отнесся ко мне в тот день, — тихо сказал я, — поэтому я дам тебе шанс рассказать по-хорошему, где скрывается твой командир?

— Иди ты ко всем шакалам Ламашту, — презрительно бросил Тиридат и демонстративно отвернулся.

Я встал и плотно сжал губы:

— Жаль. Придется прибегнуть к менее приятным средствам. Как бы мне этого ни хотелось.

Пленник не ответил, продолжая смотреть в сторону. Положив руку на рукоятку меча, я медленно вытащил оружие из ножен. Бронза лязгнула в тишине, а в его лезвии я увидел отражение собственного лица. Перевязанное белой тканью и заляпанное кровью, с пылающими огнем глазами, оно создавало поистине устрашающее зрелище даже для своего хозяина. Не знаю, был ли впечатлен Тиридат, но внешне он никоим образом этого не выдал. Аккуратным движением клинка, я сбросил шлем с его головы. Тот со звоном упал на глиняный пол, обнажая голову пленника с копной взъерошенных черных волос.

— Все еще собираешься хранить молчание? — спросил я.

— Делай, что хочешь, — бросил он, так и не посмотрев в мою сторону.

«Готов ли я к тому, чтобы пытать человека? Причинять боль и страдания ради собственной выгоды? Ведь еще не так давно сам находился на месте Тиридата. А разве есть выбор? Выбор есть всегда... но я зашел слишком далеко. Пути назад больше нет».

Утвердительно кивнув своим мыслям, я занес меч для первого удара, но тут позади скрипнула дверь. Раздосадованный тем, что меня отвлекают, я недовольно обернулся. Однако увидев, что это Бастет, смягчился.

— Ты узнал все, что нужно? — спросила она, прикрывая за собой дверь.

В этот момент прозвучал очередной раскат грома. Такой же глухой, как и предыдущий.

— Еще нет, — ответил я, подмечая про себя, что дождь перестал барабанить по крыше, — как раз придумывал способ, как развязать язык этому упрямцу. Ты позаботилась насчет Тарару?

При упоминании имени юнца, Тиридат вздрогнул и воззрился на нас.

— Да, — кивнула нубийка, подходя ко мне, — ассирийцы присмотрят за ним.

— Тарару здесь? — прошептал пленник. — Что он делает среди наемников?

Я хмыкнул:

— Ищет своего отца. Какая ирония, не находишь? Быть может, ради него ты откроешь тайну?

Под звук очередного раската грома, Тиридат коротко произнес:

— Нет.

Я покачал головой:

— Жаль, — а затем обратился к Бастет, — нужно поскорее покончить с этим, пока не пришла буря.

— Буря? — непонимающе переспросила она. — Какая буря?

— Разве ты не слышала раскаты грома? — удивился я.

— Нет, — ответила нубийка, подозрительно осматривая меня, — быть может, это шум в твоей голове?

Я ощутил легкое раздражение:

— Безумием пока не страдаю, — в этот момент гром раздался вновь, — вот, слышишь?

Бастет прислушалась к звуку, а затем осторожно произнесла:

— Это не гром.

— А что же тогда?

Она искренне покачала головой:

— Не знаю, мы слышим его уже в течение получаса. Звук повторяется через примерно равные промежутки времени и доносится откуда-то с северо-востока.

Если бы мы сейчас посмотрели на Тиридата, то однозначно заметили, как быстро покрылось испариной его лицо, а в глазах появилась неуверенность.

— Ладно, раз это не гром, тогда плевать, — отмахнулся я, — сейчас нам нужно узнать, где прячется Этеру. Отрежу этому упрямцу ухо, тогда он запоет по-другому...— я не успел закончить речь.

Округу заполонил сильный грохот, словно несколько молний ударили разом, и раскаты грома слились воедино. Почти сразу за ним вдали послышались крики и вопли людей, смешавшиеся в жуткий и протяжный вой. Будто стая голодных шакалов запели свою печальную песню.

Мы с Бастет напряженно переглянулись, а Тиридат, облизав пересохшие губы, дрожащим голосом произнес:

— О, боги всемогущие, они проломили стены!