Мертвые хватают живых

— Ты так рассказываешь, как будто сам при всем этом присутствовал, — фыркнула Таня.

— Важна идея, а не антураж, — отмахнулся Михаил. — Теперь остается изучить персональный состав руководства интересующего нас фонда.

— Где ж ты его сейчас возьмешь?

— Во времена Шерлока Холмса важнейшим качеством сыщика было умение проехать, прицепившись сзади к кебу и определить сорт одного из ста видов табаку по его пеплу. Сегодня даже начинающий опер обязан быть на "ты" с Интернетом. Заводи свою машинку, — майор кивнул в сторону компьютера, — и готово дело!

Через несколько минут довольный Гусев уже изучал появившийся на мониторе список.

— Так, Абрикосов Ю.Т., Акопян Х.Г…. стоп: Бероев В.П., член президиума Совета кавказских диаспор. Нет, не пойдет: москвич. Поехали дальше. Гриншпан Г.З., Докучаев В.А., Литвин М.М… ага, Шарифов А., поэт, г. Дадашкала. Заметь, все с отчествами, а у уважаемого господина Шарифова указано только имя. На Востоке отчеств не бывает. Помню, познакомили когда-то меня, юного лейтенанта с одним старым сыскарем, узбеком. Зубр, полковник! Руку мне протягивает и представляется: Рашид. Видя мое изумление, объяснил: у нас, говорит, отчеств не бывает, так что зови меня по имени, но без панибратства! — Рассказывая эту байку, Гусев досмотрел внушительный список до конца. — Ну вот, больше никого подходящего нет. Значит, будем работать с Шарифовым А.

Несмотря на уверенный тон, в глубине души Михаил понимал, что это — едва ли не последняя их надежда…

36

— Слушай, это не тот почтенный дядечка, похожий на старика Хоттабыча, которого показывали в новостях на канале "Культура"?

— Точно, он! А я уж прикидывал, как нам по быстрому достать уважаемого члена Попечительного совета в его Дадашкале… Первый раз повезло! Сейчас свяжусь с ребятами…

— Миш, уже без пяти десять!

— Нормально, кто-нибудь из наших наверняка еще на работе. Там делов-то, на десять минут: ни в супердорогом, ни в совсем уж непристижном отеле старикан не остановится, а остальных в центре города не так уж и много. Я даже знаю, где его надо искать в первую очередь: в "Космосе".

— Почему?

— Опыт, — коротко ответил Гусев и короткой дробью выстучал на компьютере запрос. Выяснив телефон, набрал номер. — Алло, добрый вечер. Это из союза писателей беспокоят. Скажите, у вас остановился поэт Шарифов? Спасибо, подожду… Ага, можно с ним соединить? Спасибо! — Передавая Тане трубку, похвастался: — Видишь, и сами обошлись. Представься и скажи ему, что надо завтра встретиться на счет перевода на французский.

— С ума сошел! — ужаснулась Борисова но, услышав в трубке голос Шарифова, послушно транслировала все, что от нее требовалось.

Теперь пришел черед майора стараться угадать по репликам, как складывается телефонный разговор. Услышав "ну что вы, уже поздно!", он замахал руками, как раненая птица крыльями, гримасами и беззвучной артикуляцией показывая, что следует немедленно соглашаться. Пантомима закончилась только тогда, когда со словами "хорошо, сейчас приеду" Борисова положила трубку.

— Ф-фу, — выдохнул Гусев, — я уж думал, ты все испортишь. Молодчина! Что, старик ухватился за возможность издаться во Франции?

— Неудобно как-то, — пожаловалась Таня. — Он, оказывается, читал мои переводы. А издаться во Франции, кто ж откажется? Но пригласил он меня столь скоропалительно только потому, что завтра рано утром улетает. Отправляйся на кухню: мне нужно переодеться. И подумай, что и как я буду ему говорить.

— А тебе и не придется ничего говорить, — прокричал с кухни майор. — Будешь только подвякивать время от времени, а когда придет пора — расплачешься. Сможешь разрыдаться по моей команде?

— В обычное время вряд ли, а сейчас — не знаю… А это нужно?

— Все может быть. Если и когда я тебе подмигну, пускай слезу и усиленно сморкайся.

— Ага, а что будет с моим лицом?

— Ничего, с размазанными глазами еще жальче будет. Долго еще?

— "Шубку надеваю!", — ответила Борисова словами Лисы из знаменитой сказочки про лубяную избушку Зайца.

Услышав адрес, таксист осмотрел своих пассажиров и заломил немыслимую цену. Гусев молча кивнул, усадил даму на заднее сидение, а сам плюхнулся вперед. Когда машина тронулась, он достал зажигалку и в ее неверном свете принялся изучать водительскую карточку, прикрепленную около счетчика.

— Чё газ зря жжешь, командир? — фамильярно спросил водила.

— Смотрю, кому завтра большую неприятность сделаю, — приветливо ответил майор.

Таксист дал по тормозам.

— Вылазь!

— Что-то не так? — елейно поинтересовался Михаил.

— Тормоза не держат. Вылазь, кому сказал!

Гусев достал удостоверение. Голос его тут же растерял всю медоточивость и приобрел металлический оттенок.

— Механик, я тороплюсь. Не усугубляй, как говорится, вины. Трогай!

Водитель стал клясться, что тормоза действительно неисправны, и по инструкции он обязан пассажиров высадить. Однако поехал, и перестал бубнить только тогда, когда майор сообщил ему, что заплатит, только по-божески.

Свидание Тане "Хоттабыч" назначил в ресторане. Переводчица и Михаил издали опознали его по длинной бороде и величавому виду. Поэт невозмутимо пил чай, никак не реагируя на ненавидящие взгляды, которые бросал в его сторону официант, демонстративно прогуливавшийся неподалеку. Когда они подошли и представились ("это Михаил Гусев, мой друг"), поэт предложил им присесть и взмахом руки подозвал официанта.

— А вот теперь, мой друг, принеси для этих молодых люде все, что ты пытался всучить мне. И еще один чай. — Гости принялись отнекиваться, а официант кинулся за меню и картой вин. Вся эта суета была пресечена еще одним взмахом желтоватой руки с огромным перстнем. — Вы мои гости. А ты, — это уже официанту, — принеси две-три хорошие закуски и лучшее горячее. Что будете пить?

Максим махнул рукой и попросил водки. Татьяна заказала бокал красного вина и газированной минералки. Заказ появился моментально, старик умел заставить себе служить.

— У нас за столом о делах говорить не принято, — несколько нараспев начал он, с удовлетворением наблюдая за гостями которые, внезапно ощутив волчий аппетит, накинулись на еду. — Однако время позднее, поэтому я возьму на себя смелость спросить, что за издательство собирается переводить мои стихи, и конкретно о чем может идти речь?

Татьяна поперхнулась. Гусев неторопливо положил нож и негромко проговорил:

— Можно я сначала вас кое о чем спрошу? — Шарифов величаво кивнул — Скажите, сколько лет вам было в сорок третьем году?

Взгляд поэта стал цепким. Испытующе посмотрев на собеседника, он тоже, в свою очередь, задал вопрос:

— Почему это вас интересует? Впрочем, я не женщина, и скрывать возраст мне не нужно. Семь лет мне было, уважаемый.

— И в этом возрасте вы запомнили фамилию человека, руководившего депортацией вашего народа?

Аксакал задумчиво посмотрел куда-то вдаль. Глотнув чаю, он позволил себе слегка удивиться:

— Не понимаю, о чем вы говорите, уважаемый!

— Не знаю, известно ли вам, что генерал Вацетис мертв. Думаю, вы в курсе. По-моему, из моего вопроса совершенно очевидно, что следствие напало на след убийцы. Полагаю, что информацией, которой вы поделились с главою вашего фонда, владеете не один вы. Просто потребуется сколько-то месяцев, а то и лет, но мы сможем доказать, что у Эдуарда Вацетиса был мотив для убийства старого генерала. Когда точно знаешь убийцу, достаточно просто доказать, что преступник — именно он. Правда, за это время пострадает невиновный человек, ее вот, жених, — майор указал на Татьяну и выразительно подмигнул. — Его арестовали сразу после того, как они подали заявление в ЗАГС. Так что ваше молчание не поможет мальчику, некогда увезенному Вацетисом в Москву, но разобьет жизнь двум молодым людям…

Борисова попробовала выжать из себя слезу и с удивлением обнаружила, что для этого ей не пришлось прикладывать никаких усилий. Девушка столько пережила за последние дни, а недлинная речь Гусева была столь прочувствованной, что она немедленно захлюпала носом. Ей не помешал даже полет Мишкиной фантазии, экспромтом завернувшего про несостоявшуюся свадьбу.

Шарифов, продолжая высматривать что-то в непостижимой дали над головам своих "гостей", бесстрастно молчал. Допив чай, он перевернул стакан вверх дном и положил на блюдце.

— Мурзаевы, — тихим голосом проговорил он, — были нашими соседями. Я дружил с их старшим сыном, а наши родители всегда говорили, что когда мы вырастим, я женюсь на его сестре. В сорок третьем году у Мурзаевых родился второй сын, Селим. Примерно через месяц после этого в наши селения приехали грузовики с автоматчиками НКВД… Их начальник, майор, грубо оттолкнул мать Селима, и она упала. Ее супруг кинулся на обидчика, но был убит на месте. Застрели и ее, когда она, как дикая кошка, кинулась в глаза майору. Под горячую руку получил свою пулю и "щенок". Потом начались сборы — на все про все нам дали два часа — и погрузка на автомобили. Младенца отнесли в броневик начальника чекистов. Да… Той же зимой от скоротечной чахотки в ледяной казахской степи умер мой отец, ранней весной за ним последовала и мать и моя не случившаяся невеста. Умирая, мать завещала мне никогда не забывать имени нашего палача, майора Вацетиса…

Я ответил на вопрос, почему в столь юном возрасте запомнил эту фамилию?

— Спасибо! — поблагодарила Татьяна и, неожиданно для себя, поцеловала руку поэта. — Простите меня за обман про перевод.

Шарифов внешне никак на благодарность не отреагировал, лишь молча погладил девушку по голове. Гусев встал:

— Могу я быть уверенным, что вы не позвоните банкиру, как только мы с вами попрощаемся?

— Нет, не можете. Но он будет с вами разговаривать.

Майор встал, поблагодарил за хлеб, поклонился и, подхватив Борисову, энергичным шагом двинулся к выходу. Не тот случай, полагал он, чтобы разводить здесь Версаль. Да и времени у них было маловато. Совсем не было, если быть точным…

Эдуард Эдуардович Вацетис или, что было бы правильнее, Селим Мурзаев жил на Арбате. Вернее, в одном из арбатских переулков, в новом доме на охраняемой территории. МУРовское удостоверение Гусева не произвело на охранников никакого впечатления; в отсутствие ордера они отказались в столь позднее время даже по телефону беспокоить уважаемого жильца. Майор в первый раз оказался в подобном положении и даже, стыдно сказать, поначалу подрастерялся. Однако ему не пришлось ничего изобретать: как раз в то время банкир позвонил на проходную с просьбой пропустить к нему посетителей.

Хозяин сам открыл дверь и, не представляя поздних посетителей ничего не понимавшей супруге, провел их в кабинет. Усадив незваных гостей в кресла, сам остался на ногах и, заложив руки за спину, некоторое время молча смотрел в окно.

— Совершенно не понимаю, как вы на меня вышли, — наконец произнес он, и было не понятно, предназначены эти слова гостям или то были "мысли вслух". Отвернувшись от окна и оказавшись лицом к лицу с Татьяной и Гусевым, продолжил: — Ахмед сказал мне, что обвиняется невиновный человек… Это действительно ваш жених?