Сквозь огонь, или Дотянись до счастья

- Бери, - наступала на меня подруга, размахивая намечающейся продажей, как тореадор алой тряпкой перед быком. - Не пожалеешь!

Я лениво подумала: а есть ли смысл в приобретении? Потом посмотрела на платье и... полезла за кошельком.

Эта покупка, безусловно, не пробьет брешь в моем бюджете, но рациональная сторона натуры вооружилась бензопилой и настойчиво вгрызалась в мозг с деликатным вопросом, который я и озвучила, получив пакет с платьем:

- И когда я буду это носить? Куда?.. - Потом добавила: - Мне откровенно некуда его надевать. Что я буду с ним делать?

Марина, видимо, испугалась, что вожделенная прибыль уплывет из ее рук и

быстро вытурила меня из бутика с загадочным напутствием:

- На всякий случай...

И, как ни странно, случай вскоре представился.

В отличие от школы, в универе меня особо не трогали. Даже наоборот, пытались подружиться. Но я держалась особняком, прекрасно понимая, что меня выбрали на роль «палочки-выручалочки» для контрольных и рефератов. Так что списать я иногда давала, но в основном увиливала от подобной «чести», правда, стараясь не

обидеть просителя.

Так что меня как бы не любили, но терпели, и всячески задабривали приглашениями на различные вечеринки.

Сходив пару раз в самом начале курса, я поняла: мой удел подпирать стену или протирать диван. Хозяева мероприятий ставили себе «галочку», что пригласили самую умную девушку потока и выполнили свой гражданский и дружеский долг. Кстати, потом мне это же ставилось в упрек. Дескать, я с тобой так сильно дружила, что даже на вечеринку тебя пригласила, а ты!.. Дальше добавьте сами. Так что я вскоре перестала по таким приглашениям ходить. Просто вежливо извинялась, отговариваясь занятостью.

В этот раз общепризнанная красавица Оксана Стучинская собиралась отметить свой день рождения в самом модном ночном клубе города. И все с нетерпением ожидали, кого же она пригласит на столь помпезное мероприятие. Счастливчики заранее готовили наряды и доставали украшения и бижутерию.

И, как тогда, в школьные годы, мне снова «повезло» стать невольным свидетелем чужого разговора, на этот раз в женском туалете.

- Ты нашу Квазиморду позовешь ради приличия? - спросила Ирка Иванова, преданная левретка Оксаны. - Все равно ж откажется.

Вокруг меня выцвели краски, а я словно попала в центрифугу. В груди стало терпко. По моим щекам побежал жаркий румянец.

- Надо бы, - капризно протянула наша красавица, - она мне с лабораторной помогала... - Насмешливо хмыкнула: - Но не могу. Сережа утверждает, что ее вид портит ему пищеварение. Так что я рисковать не буду. Вдруг заявится?

С этими словами они вышли, оставив меня в туалетной кабинке кипеть от злости.

Мне словно надавали пощечин, болезненных и унизительных. Было горько и обидно. И что-то яростное глухо клокотало и поднималось в груди. Возможно, впервые в жизни мне захотелось отомстить им всем. Чтобы они поняли! Только вот что они должны были понять - никак четко не формулировалось. Но чтобы поняли - и точка!

Сергей Зуйков - наш первый красавец курса, Казанова, баловень судьбы и всех окрестных женщин. Его даже преподавательницы в какой-то мере усыновили за умение без мыла влезть в женскую душу и остаться там навечно.

Так вот, не далее, как сегодня утром, этот... эта смазливая обертка от жвачки отиралась вокруг меня в надежде списать и, замечу, ничуть не жаловалась на несварение желудка! Скорее даже наоборот, вокруг меня было словно медом намазано! Серега рядом пчелкой жужжал в уши. Вышагивал и распушивал хвост павлином. Даже намекал на свидание. И все от желания получить зачет по контрольной? Драный индюк! Гад! Сволочь!

- Маринка, собирайся! - вломилась я в полупустую пока еще аудиторию на полных парах, излучая жгучую обиду и сильную злость. - После лекций мы идем покупать мне туфли!

- Тебя по голове стукнули? - вытаращилась на меня подруга. - Или ты на кафедре химии метаном надышалась?

- Мне нужны туфли под новое платье! - набычилась я, плюхаясь по соседству.

На меня раздраженно покосились рядом сидящие и уткнулись в свои конспекты.

- О! - фыркнула девушка, косясь на меня. - До меня дошло! Ты съела тушеную капусту в студенческой столовке! Или перловкой траванулась?

- Ничего я не ела, - рявкнула я. - Просто в которой раз узнала о себе много нового, и хочу им тоже кое-что новенькое показать!

- «Им» - это кому? - уточнила Марина, на всякий случай отодвигаясь от меня подальше и загораживаясь толстенным учебником так, что из-за него торчали только иссиня-черные «перья» волос поп-стрижки. Маринка фанатично смачивала их пивом и укладывала наверх феном и плойкой, отчего ее волосы могли смело посоревноваться с любым головным убором Чингачгука, того самого, который Великий Змей Гойко Митич.

- Это - разлюбезной Оксане, - с глубоким чувством пояснила я, спуская пар ноздрями. Удивительно, как еще из ушей не попер! - Скрипнула зубами: - И еще более разлюбезному Сереже. Чтоб у них сальдо всегда оставалось бульдо!

- Ну ты, мать, зверь! - уважительно сказала Маринка и склонила голову набок, как любопытная ворона, выглядывая из-за обложки. - А туфли зачем?

- В клуб пойду, - буркнула я, нервно подпрыгивая на сиденье от возбуждения и злости. - Вечером! Скоро!

Маринка уронила учебник на голову ниже сидящего очкарика Никанорова, переписывающего что-то себе в тетрадь.

- Спасибо, - сказал Никаноров. Почесал макушку. Сунул прилетевший учебник себе под пятую точку и застрочил еще быстрее.

- Слышь, - перегнулась через парту подруга. - Отдай Липсица, недоразумение в экономике!

- А-а-а, так это твое-е-е, - обрадовался Никаноров и выудил из-под себя книгу.

- А я думал, мне еще и оттуда шпоры для мужиков писать.

- Я б тебе сказала, что тебе нужно сделать, - прошипела я, отлично зная, для кого он пишет шпоры. - Но ты этого все равно не сделаешь, так что умолкаю...

Тут нас почтил своим ядовитым вниманием вошедший в аудиторию профессор экономики, и мы все заткнулись.

После лекций Марина потащила меня по своим любимым обувным бутикам, и в четвертом из них я нашла себе очень приличные австрийские классические лодочки на небольшом каблучке.

- Это неактуально! - попыталась отговорить меня девушка, подсовывая ноголомные ходули на головокружительных каблуках. - Вот это красиво!

- Красиво, - немедленно согласилась я, отпихивая обувь, чтобы мне не выкололи глаз безумной «шпилькой». - Но опасно для моей жизни. И чужой - тоже.

- Почему? - воззрилась на меня девушка, под шумок меряя уже тринадцатую пару обуви.

- Потому что дефилировать на высоких каблуках я не умею, - отодвинула я от себя коробки. Благодарно улыбнувшись продавщице, сообщила: - Я возьму эту пару.

- Ну, для тебя - это понятно, - Марина вцепилась в четырнадцатые туфли. - А почему для окружающих?

- Чтобы они не получили разрыв сердца от меня на каблуках, - пошутила я и пошла оплачивать выбранное.

- Правильно, - одобрила Маринка, показывая пальцем на еще одну пару. - Пусть они лучше получат разрыв сердца от тебя в платье.

На том мы и порешили.

Все оставшиеся дни мы, весело хихикая, предвкушали свою месть и делились наполеоновскими планами, придумывая развитие событий одно лучше другого.

Готовили косметику и бижутерию, женскую сумочку, затаривались лаком для волос, подбирали тон эмали для ногтей.

И наконец настал тот день и час, когда обновленная я выпорхнула из дома, наполненная предвкушением триумфа, пряча лицо в воротник шубки из искусственного меха. На дворе главенствовал его величество февраль.

жжж

Конечно, в таких провинциальных городах, как наш, все знают, где находятся основные злачные заведения. Так вот и я много раз видела снаружи помпезный фасад здания из стекла и металла с яркой вывеской «Клуб» и подсвеченной ниже бегущей строкой «БЕСПЛАТНО!!!»

Оказывается, это по средам, четвергам и пятницам для девушек вход бесплатный. А вообще-то он платный. Об этом просветил меня разбитной рь[жеволосый таксист, высаживая напротив центрального входа. И тут же назначил мне свидание. В двенадцать ночи около городского парка после окончания своей смены. Каждый день.

Я бы, конечно, в любом случае отказалась - таксист, ломовой парень лет двадцати восьми, по тем временам казался мне древним, как египетские пирамиды. И время с местом для свидания вызывали некоторые сомнения в его вменяемости. Но в другой раз и в другой ситуации это хотя бы польстило моему самолюбию. А сейчас я была на взводе, в голове многократно прокручивались сценки будущей триумфальной ситуации, поэтому я сказала невпопад «спасибо!», расплатилась и ступила на асфальт.

Я неуверенно простучала каблучками наверх по коротенькой лестнице и, время от времени нервно передергивая плечами и внутренне сжавшись, на удивление легко миновала охранников и скользнула под полукруглый козырек, войдя в клуб с пышным букетом цветов - белых лилий. Сейчас уже не помню почему, но в момент покупки мне захотелось зачем-то выстебнуться, не быть похожей на других, и я на вздымающейся до небес волне бесшабашного безумия не отказала себе в этом удовольствии.

Скинув шубку на руки игриво подмигнувшему мне гардеробщику и получив номерок, я мысленно собралась и шагнула внутрь.

В клубе я слегка растерялась. Здесь царила атмосфера для меня непривычная и совершенно неподходящая. Толпы людей, хаотично скачущие пятна света, жуткий грохот. Как раз звучала лиричная «How Do You Talk to an Angel» незнакомой для меня тогда группы «The Heights». На мгновение я оглохла и ослепла, потом осмотрелась.

В квадратном помещении, посредине которого, как лодка в бурном море, торчала овальная стойка бармена, громко играла музыка. На танцполе, и не только на танцполе - практически повсюду! - хаотично двигались толпы отвязной подогретой молодежи.

На столах пивные кружки с высокой пеной, рюмки, стаканы и бокалы с разноцветными слоеными напитками. Сидящие люди курили и выпивали. На футболках некоторых посетителей в лучах ультрафиолета горели фосфоресцирующие надписи или рисунки...

Ди-джей усердно мучил свое устройство, не то микшер, не то секвенсор, не то контроллер с фанатизмом неудавшегося музыканта, ярого любителя поп-музыки. Все,

что он не добирал профессионализмом, компенсировал громкостью. Вполне атмосферно орал, скандировал, хрипел его микрофон. Ему охотно вторили. Вне подпевок и речевок голоса танцоров и прочих посетителей этого заведения бесследно тонули в невозможном гаме.

Что мне не понравилось сразу...

Глаз резал убийственно-красный цвет. Он доминировал повсюду: в аллее боковых фонарей, кожаной обивке барной стойки, в претенциозных дерматиновых стенных панелях... Он выпирал на скамьях, обитых все тем же багрово-алым

дерматином, на стенах, обшитых выше панелей алым велюром... словом, ужас!

Натуральный бордель, как его описывают в литературе. А чтобы оттенить ядовито-алое великолепие, все остальные части мебели - дерево столов, ножки табуреток и приземистых квадратных банкеток, обивка высоких барных стульев - все они были исполнены в черном цвете. Углы помещения задекорированы черными откосами. Плюс большие - примерно два-на два - зеркала на стенах. Угу. Бордель с примесью похорон.