Сквозь огонь, или Дотянись до счастья

Часть 1. Начало.

Что я помню из детства?

Ласковые руки мамы и торопливые поцелуи: «Нужно дать ребенку все самое лучшее, а на это нужно заработать». И ее постоянные отлучки в поисках заработка.

Бабушкины блины, плюшки-ватрушки, сладкие булочки, котлеты и картофельное пюре каждый день и в любом количестве: «Ребенок должен хорошо кушать, чтобы хорошо расти». И навязчивое желание накормить меня каждую минуту целый день. Чтобы сделать ее счастливой, я должна была жевать и запихиваться едой не переставая.

Маминых знакомых, которые тискали меня со словами:

- Какая пышечка! Миленькая сдобная булочка! - и умилялись - оказывается, у этой булочки еще есть два больших глаза.

Странно, что мои глаза вообще было видно за тем количеством щек, наетых в процессе роста. Глядя на детские фотографии, все, что я вижу - это громадные

розовые щеки. Есть один снимок, на котором я стою спиной в любимой вязаной шапочке. Даже так все имеют возможность любоваться моими хомячковыми округлостями! Вместо головы был такой скругленный треугольник: две щеки и помпон. Зато бабушка была абсолютно счастлива.

По причине излишнего веса меня не брали ни в одну спортивную секцию. Особенно мне запомнилось шокированное выражение лица тренера по художественной гимнастике, когда моя вечно занятая мама притащила свою «булочку» развивать скрытые таланты. В том, что они были, она нимало не сомневалась. И их предстояло открыть или найти.

Скорей всего, мои таланты были не просто скрытыми, их попросту не было видно за тем хорошим человеком, которого должно быть много! А меня действительно было много. Зато бабушка была очень счастлива.

- Вы уверены? - с трудом выдавил из себя подтянутый мужчина в спортивном костюме, со скрытым ужасом озирая гигантское поле деятельности.

- Более чем! - гордо ответила мама. - Моя дочь - гениальный ребенок.

С этим было не поспорить, и тренер с еще большим ужасом повел меня на пробное занятие, уже заранее ожидая прихода апокалипсиса своему инвентарю. Это чтобы не сказать матерно! Хотя он все равно сказал себе это под нос, чтобы мама не слышала.

«Козел» я не сломала. Не смогла. И не потому, что не пыталась или не хотела. Нет, энтузиазм из меня пер наружу. Просто тренер не пережил трагической потери той пружинящей штуковины, с которой перепрыгивают через спортивные снаряды, и тихим, умирающим голосом посоветовал маме:

- Девочка у вас действительно гениальная... но не обладает достаточной гибкостью. - (Против этого не попрешь - я дотянулась только до своих коленок! Зато близко с ними познакомилась чуть ли не в первый раз). - Вам лучше бы отдать своего изумительного ребенка в секцию борьбы... - Еще тише добавил: - Сумо...

Я стояла и наблюдала за их беседой с огромным интересом.

Со вздохом скрытого облегчения тренер закончил свою речь:

- Только у нас ее нет...

Из зала мама вышла с чувством собственного достоинства, удовлетворения и под стоны тренера, которого она стукнула той штуковиной, которую не доломала я.

И такая картина повторилась в разных вариантах еще на секции фигурного катания (там меня даже на лед не пустили - коньки не выдержали!) и плавания (здесь все было гораздо хуже. «Лягушатник» вышел из берегов и смыл всех, кто там учился плавать. Плавали они уже на берегу безопасным стилем «лягушатник на листе лотоса»).

В студии бальных танцев нам красиво отказали под предлогом отсутствия партнера подходящей комплекции. Это я как раз понимала. Найти второго гиппопотама, согласного танцевать, да еще и мальчика - это даже не эскимо из голубого вертолета, это нечто запредельное!

На этом мама смирилась и за неимением других вариантов отдала меня на музыку, приковав к скрипучему стулу и еще более скрипучей домре на долгих три года. Потому что я смертельно ненавидела рассохшуюся домру и заунывные звуки «Во поле березка стояла», которую только и мог слаженно сыграть наш

многострадальный оркестр. Все другие партитуры мы бездарно проваливали, поскольку наш музыкальный коллектив Дома Пионеров состоял по большей части из детей с практически полным отсутствием слуха. Я до сих пор удивляюсь, как нам удавалось сыграть «Березку» и не сфальшивить.

Помню своего бас-балалаечника - маленького шустрого паренька. В сущности, на выступлениях, где нас обильно одаривали аплодисментами гордые нашими достижениями родственники, его узнавали только по торчащим из-за балалайки ушам. Все остальное пряталось сзади.

Еще три такие же несчастные домры терзали такие же неудачницы, как я, которых никуда больше не взяли. Пять балалаек переходили из руки в руки как знак - «не хочешь учиться, иди играй на балалайке». После месяца успеваемость обычно подтягивалась, и к нам присоединялся следующий наказанный с особой жестокостью и начинал постигать сложную науку держания медиатора.

Вот так и прошло мое детство...

Подруг у меня особо не было. Те, с кем бы я хотела дружить, меня игнорировали по причине моего лишнего веса, с «жиртрестом» им было не по пути. А такие же отверженные держались особняком, чтобы не досталось лишней порции насмешек.

Нет, со мной, конечно, общались, но все больше по одной причине: списать. И я давала, чтобы хоть как-то войти в коллектив. Но все было бесполезно. Перекатав домашнее задание, про меня мгновенно забывали. Да собственно, я ничем особым их не могла бы привлечь. Не было у меня нужных качеств. Тихая, замкнутая девочка. Кому я была интересна, кроме родных?

В подростковом возрасте я серьезно заболела воспалением легких и почти четыре месяца пролежала в больнице. Где приобрела стойкое отвращение к лечению и потеряла лишние килограммы, чем сильно расстраивала бабушку. Но я уже не велась на ее уговоры и перестала непрерывно жевать.

Теперь я была стройна и грациозна, как лань на льду. И понятия не имела, как пользоваться новым телом. Правда, вскоре добавились новые проблемы, не менее серьезные.

Ушел лишний вес и пришли прыщи. Кожа реагирсвала буквально на все. Нельзя было чихнуть без того, чтобы не обнаружить нэвый прыщик. Любая смена температуры способствовала появлению красных пятен на лице. Что это было? Псориаз? Дерматоз? Меня лечили серной болтушкой в детской поликлинике, но, видимо, абы как, потому что прыщи и шелушения не проходили.

Дальше стало еще хуже. Волосы, которыми я по праву гордилась, становились жирными ровно через час после мытья. Мои замечательные густые локоны моментально превращались в жалкие сосульки.

К тому же мое тело ошалело от нового типа внешности, позабыв, что ему следует округляться в положенных местах. Счас! Грудь совершенно игнорировала, что ей положено расти и застыла на минус нулевом размере. Наверно, со стороны я была похожа на ручку от швабры.

Но зато со мной стали дружить. По двум причинам. Первая - списать, поскольку училась я очень хорошо. Но эту причину я не принимала во внимание, поскольку списывали у меня и раньше, и мучилась непроходящим любопытством. И я ее выяснила, случайно подслушав разговор двух своих заклятых подружек в раздевалке.

- Давай возьмем с собой Элану? - предложила шустрая вездесущая Ленка,

переодеваясь в спортивную форму, прекрасно обтягивающую аппетитную фигурку, на которую пускали слюни практически все мальчики в школе.

Для отступления: у меня редкое имя - Элана. Мама соригинальничала и назвала меня в честь места своего рождения - Елани, а так как Елана не звучало, то она поменяла первую букву.

- Зачем? - искренне удивилась Наташа, заплетая свои каштановые волосы в косу. - Мне вчера Витька сказал, что эта уродина портит ему настроение и чувство прекрасного.

- Поэтому и возьмем., - фыркнула Лена, с треском застегивая молнию. - На ее фоне я смотрюсь просто как Мисс Вселенная. А сегодня у меня встреча с Сережей Рубиным из параллельного.

Я застыла за дверью, испытывая жгучую обиду и не менее жгучее разочарование. Что можно сказать на такую характеристику? Но даже если это и было правдой, то слышать было больно все равно.

Тут меня толкнули сзади и прошипели:

- Что дорогу загородила, уродина?

Обернувшись, я увидела «могучую кучку» своего класса - пятерых вымахавших за последнее лето, как каланчи, злобно скалившихся парней.

- Что вытаращилась? - нагловато спросил белобрысый Сашка, пихая локтем соседа. - Нравлюсь?

- Нет, - сжала я зубы, чтобы не зареветь и окончательно не опозориться.

- Конечно, - хмыкнул Алексей. - Где уж нам равняться с Квазимодо. С такой внешностью ты только с ним и можешь конкурировать!

И под громкий гогот они скрылись в соседней раздевалке.

Я сползла по стенке на пол и закрыла лицо руками, остро переживая происходящее. Сейчас в который раз рушились мои надежды на нормальное взаимососуществование, но к этому, как оказалось, нельзя было привыкнуть. Все равно было больно и обидно. Впрочем, если уж мне не досталось модельной внешности, то чувство собственного достоинства у меня никто забрать не мог. С этой мыслью я встала и первый раз в жизни прогуляла уроки, направившись в косметическую консультацию.

Там толстая одышливая тетка внимательно изучила мое лицо и развела руками:

- Пока не пройдет пубертатный период - ничего сделать не могу, только чистку лица и вот это намазывать, - и опять выдала мне противно пахновшую серой болтушку, которую следовало наносить на лицо два раза в день.

Болтушка отправилась в мусорную корзину, поскольку я совершенно не собиралась изображать из себя выходца из Ада. По сути, я жила там постоянно.

Следующим моим этапом было посещение библиотеки, где я перерыла всевозможную литературу, выискивая панацею для своих бед. Не нашла. Вернее, не так - нашла, но многие ингредиенты волшебного состава для преображения чудовища в красавицу мне были недоступны.

Пришлось ограничиться спиртовой настойкой календулы, борным спиртом, отваром ромашки и ледяными умываниями. Не то чтобы меня это спасало, но и хуже не становилось. К тому же я бодро уговаривала себя, что продолжаю лечение, не бросила, а пытаюсь как-то влиять на неизбежное.

И поскольку в борьбе за внешность я проигрывала с солидным отрывом, то научилась принимать себя такой, какая есть.

Глаза скрыли огромные темные очки, чтобы никто больше не видел, как мне больно и обидно. Я стала заматывать длинные волосы в пучок и носить балахоны, в которых совершенно непонятно, какая у тебя фигура. Поскольку я больше не пыталась исправить свою внешность и не ходила на свидания с «подругами» в качестве фона, у меня появилась масса свободного времени, которое я заняла полностью чтением разнообразной художественной литературы и учебой.

Нет, у меня, само собой разумеется, были подруги, такие же «синие чулки», как и я, которые упорно делали вид, что, кроме науки, их ничего не интересует, а потом ревели ночами в подушку ...

Каждая девушка, красивая или нет, хочет быть любимой. Мы были этого лишены. Никто не стремился рассмотреть за нашими очками чистую и светлую душу. В этом возрасте мальчики все больше хотели тела. Красивого тела, а не чего-то, по их мнению, эфемерного - а, следовательно, непонятного. Так что мы со своими прекрасным внутренним миром никому не были нужны... даже самим себе.