Детские странствия

ЗОЛОТАЯ ГРАМОТА

Третье, последнее, отделение младшего класса я окончил с похвальным листом. Дома все по очереди долго разглядывали этот лист, на котором было написано о моих успехах в ученье большими золотыми буквами, а потом я громко прочитал его.

- А не врешь? - спросил недоверчивый Терентий.

Он пытался прочесть сам, но это оказалось ему не под силу.

- Золотыми буквами мне трудно, - признался он вспотев.

Тогда прочла Аня. Она одна в семье могла проверить, соврал я или не соврал.

- Ну что, соврал? - спрашивал я Терентия, и вся семья, обиженная тем, что он усомнился в моих успехах, высмеивала его невежество.

Отец повесил мой похвальный лист в красном углу, под образами, и все заходившие к нам в избу разглядывали его, обшупывали буквы, а потом говорили:

- Ай да Васька! Видать, силен в грамоте, коли про него золотыми буквами пишут. Закатится теперь планида Федора Ивановича!

Федор Иванович, маленький, невзрачный старичок, плешивый, с бородавкой на носу, жил в Погосте. У нас в деревне о нем говорили:

«Слабосильный, сохи в руках не удержит, а вот грамотой опоновал людей».

Когда мужики, уйдя на заработки, присылали домой деньги на неотложные нужды, кто два, кто три рубля, и надо было немедля «отписать» о получении их, бабы шли в Погост кланяться в ноги Федору Ивановичу.

Возьмет баба в платок пяток яичек, приходит к нему в избу и просит:

- Выручи, сделай милость, Федор Иванович, напиши письмецо мужику!

- Не до писем мне, баба, время горячее, работы много.

- А ты уж потрудись, голубчик, напиши. Не мне одной надо, другим тоже.

- Что, деньги, видно, получили?

- Получили, кормилец.

- Ладно! Так и быть, выручу. Пеки пироги - завтра приду.

И на другой день Федор Иванович приходит, степенно молится на образа и садится за стол в красный угол. Баба ставит самовар, и начинается чаепитие с шаньгами и пирогами. Федор Иванович пьет не спеша, дует на блюдечко и говорит:

- Письмецо написать - дело умственное. Надо воображение иметь…

А у вас того самого, для воображения-то нет? - спрашивает он, многозначительно пощелкивая себя по шее.

Баба убегает, возвращается запыхавшаяся, ставит на стол бутылку водки, наливает рюмку и с поклоном подает ее старику грамотею:

- Пей на здоровье, Федор Иванович, пен и кушай!

Федор Иванович угощается, а тем временем в избу набиваются бабы. Приходят все, кому надо «отписать» своим мужикам о получении денег, - кто с яичками в платочке, кто с горшком молока, кто с краюхой хлеба. Усаживаются на скамейки, терпеливо ждут, пока старик угостится, и все выражают ему свое уважение:

- Кушай, Федор Иванович, кушай, раз бог наградил тебя талантом!

Долго угощается Федор Иванович. Не один раз вытрет он полотенцем свою вспотевшую лысину и снова придвинет к самовару стакан. Наконец, опрокинув стакан вверх дном, он кладет на него оставшийся огрызок сахара, встает из-за стола и, помолившись, поблагодарив баб, выходит на улицу покурить.

Торопясь убрать со стола, бабы тихо ругаются:

- Вот черт плешивый! Чуть не до вечера прохлаждался за столом.

Вернувшись в избу, Федор Иванович вынимает из узелка свои принадлежности: пузырек чернил, ручку и листки бумаги. Аккуратно раскладывает все это на столе, вытирает о свои редкие волосы грязное перо и спрашивает:

- Ну, бабы, кому первой писать?

Пишет он, медленно водя пером по бумаге, склонив голову набок и высунув кончик языка. В избе стоит тишина. Изредка только слышны вопросы Федора Ивановича и торопливые ответы баб.

Священнодействие кончается поздно вечером, уже при свете лучины. Уходя из избы, Федор Иванович уносит с собой целую корзину хлеба, молока, яичек.

Много лет продолжалось так, но всему приходит свой конец. Мужики оказались правы: после того как я получил золотую грамоту, планида Федора Ивановича сразу закатилась. Теперь уже не к нему, а ко мне стали приходить бабы, когда им надо было «отписать» своим мужикам о получении денег.

- Васенька, голубчик, выручи, напиши письмецо!

Я охотно писал, и бабы хвалили меня за то, что я писал более крупными буквами, чем Федор Иванович. Но вот ведь человеческая несправедливость! Плешивый старик с бородавкой на носу уносил с собой целую корзину добра, а я получал за свои труды лишь шаньгу или кусок пирога.