Дядюшка-флейтист

В своем углу

Угол был очень маленький: всего четыре аршина[17] в длину и три в ширину. Комнатка, скорее даже клетушка, находилась в мезонине деревянного дома. В ней помещались только стол, два стула, один из которых был ломаный, и сундук, служивший девушке постелью. Наташа снимала ее у семьи столяра и была очень довольна своими хозяевами.

Было воскресенье. Наташа только что вернулась от обедни, положила на стол несколько пакетиков и стала прибирать свой уголок. Она вытерла пыль, повесила на стену картинку, изображавшую девицу с цветком в руках, несколько фотографических карточек. Затем она достала из сундучка чашку и коробочку с сахаром. Дверь приотворилась, и показалось доброе, приветливое лицо старушки хозяйки.

— Наталья Сергеевна, возьмите-ка вот два цветочка, поставьте на окно… Сразу веселее в комнате станет.

— Спасибо, хозяюшка, спасибо! Какая вы добрая! Все вы обо мне беспокоитесь… Какие хорошенькие цветочки!

Наташа поставила на окно герань и фуксию, и комната действительно сразу приобрела уютный вид.

— Вы молоденькая… Вам цветочки и подойдут. А нам, старикам, уже не очень-то к лицу, — засмеялась хозяйка. Наташа звонко ее поцеловала.

— Спасибо, хозяюшка. А я сегодня к себе в гости на новоселье жду: дядя мой придет, монах, две подруги… Уж вы одолжите мне посуды — хочу чайком их угостить.

— Бери, милушка, бери все, что есть у меня… Чашек хватит, тарелок тоже, и три ножа есть, и три вилки хороших, и масленка, коли надо, а вот ложек всего две, и то не серебряные.

— Ничего, ничего… Ложек довольно. Ведь только помешать. Мы поделимся.

— А если хотите, голубушка, я к соседке сбегаю, она мне и ложек даст. Я ей тоже не отказываю.

— Нет, не надо. Зачем беспокоиться. Дайте, пожалуйста, еще стул и табуретки. Да пожалуйте и вы с мужем ко мне на новоселье, чайку попить.

— Приду, приду милушка. Муж-то уйдет. Справляйтесь, а я к вам посуду перетаскаю. Тесно только… Ну да ничего, и в тесноте люди живут…

Наташа собиралась угостить своих гостей на славу. Она нарезала на тарелку колбасы, на другую — ситного; положила сладких крендельков и пряников, а на блюдце — варенье. Все было более чем скромно… Хозяйка носила посуду, а Наташа все раскладывала. Она оглянулась кругом и улыбнулась. Немного гостей ожидала девушка, а хлопот, как у всякой хозяйки, было, как говорится, полон рот.

Не успела она все прибрать и приготовить как следует, как послышались шаги, голоса, и в комнату вошел Николай Васильевич с корзиночкой в руках.

Наташа радостно бросилась к нему:

— Дядя Коля, голубчик, как я рада вам! Вы у меня на новоселье!.. А я в своем углу…

— Поздравляю тебя, Наташечка, с новосельем! Вот тебе и хлеб, и соль. Не обессудь. Уж ты-то знаешь мои средства…

— Зачем это, дядя Коля? Я и так рада, что вы у меня!..

Николай Васильевич принес маленький черный хлебец, на верху его стояла солонка собственного изделия, и, кроме того, в корзинке лежали пять пирожных.

— Не правда ли, у меня хорошо, дядя Коля? — улыбаясь, спросила Наташа.

— Очень хорошо, Наташечка… Какие обои миленькие… И обстановка тоже ничего… И вид из окон прекрасный…

Наташа рассмеялась:

— Ну что за вид — во двор… Мужики да куры ходят, да крыши видны… Обстановки-то и нет у меня… Главное, дядя Коля, у меня свой угол! Буду на него зарабатывать сама. И я тут хозяйка — что хочу, то и делаю. Какое счастье! Я так рада!

Николай Васильевич тихо рассмеялся, заражаясь весельем девушки, и заговорил ей в тон:

— Заживешь ты теперь, Наташечка, как принцесса. А там, Бог даст, женишок подвернется, и замуж тебя выдадим…

— Я об этом и не думаю… Хочу работать, пробиться на дорогу… Хочу читать, учиться. И пользу кому-нибудь, кроме себя, приносить… Иначе жить скучно… Научите меня, дядя Коля! — взволнованно отвечала Наташа.

Николай Васильевич смутился:

— Право, я и сам-то неученый, Наташечка. Уж не знаю, что тебе и посоветовать… Сразу-то ничего и не придумаешь… Вот, разве книжки тебе божественные могу принести.

— Ну, и не думайте… Время покажет. А сегодня будем кутить! У меня сегодня новоселье… И дорогие гости будут… Вы, моя хозяйка и две подруги приютские. Вы их видели — сестры Андреевы. У них еще дедушка швейцар.

Николай Васильевич сделал испуганное лицо, завертелся на стуле и покраснел.

— Гости? Я не знал, Наташечка… Я не могу, я уйду. Я, ты знаешь, стесняюсь. И притом девицы… Я и говорить-то с людьми разучился. При девицах очень стеснительно. Я уйду, Наташечка, как хочешь. Я приду к тебе в другой раз…

— Ведь у меня не бал, дядя Коля… Странный вы человек. Нечего стесняться, все свои… Не пущу я вас. Я так вам рада!.. Не пущу ни за что!

Николай Васильевич умолк и как-то съежился. Он действительно разучился быть с людьми, стеснялся и боялся.

Вскоре в Наташину комнатку вошли две девушки, свеженькие и миленькие. Подруги звонко, радостно расцеловались. Полились расспросы, рассказы, разговоры…

— Надя, Люба, как я рада вас повидать!

— А, вот как ты живешь, Наташа! Это твой дядя? Очень приятно. Мы вас давно знаем. Наташа вас так любит! Она всегда ждала вас в приюте, и мы все это знали.

Николай Васильевич сконфузился до слез, все кланялся и только говорил: «Да-с, да-с, верно-с…» Он забился в угол комнаты и, казалось, готов был скорее провалиться сквозь землю, чем завести разговор с девицами. Наташе стало жаль его, и она занялась подругами. Обе девушки жили хорошо, спокойно у своего дедушки и работали на стороне. Наташа рассказала кое-что про свою жизнь.

— Знаешь, Наташа, а я недавно встретила Анюту Мухину, — вдруг вспомнила Люба.

— Ну, что? Воображаю, что она тебе порассказала. Чудеса?.. — спросила Наташа и вся обратилась во внимание, приготовившись услышать сказку из «Тысячи и одной ночи».

— Нет, ты ошибаешься… Ты и представить себе не можешь, как жизнь ее обманула… Стала она худая, бледная… Подурнела… Грустная такая, и не узнать ее.

— Да неужели? Что ты говоришь! Может ли это быть? Что с ней? Как мне ее жаль!..

— Правда, правда… Ее мать больше уже не живет у этой графини… У них там вышла какая-то история. Анюта заплакала и сказала: «Ах, в жизни так много горя через роскошь-то…»

— Как жаль Анюту! Бедная, бедная… Как она радовалась на свою жизнь, как ждала богатства и счастья, — печально говорила Наташа.

— Я ее звала к себе. А она сказала: «Никуда не пойду и видеть никого не хочу…» Уж не знаю, что с ней случилось. Конечно, много на свете злых людей. Может, мать ее оклеветали перед графиней… Может, Анюта не сумела графине угодить… Графиня-то важная, капризная…

— Да, да, есть очень капризные барыни, — сказала Наташа, вспомнив Елизавету Григорьевну.

— Ах, как жаль Анюту! Даже вспомнить больно. Правду говорила Верочка Тимофеева, что через золото чаще всего слезы льются.

— Аня Ястребова замужем, живет хорошо. Муж у нее тихий, работящий, любит ее. Какой у нее сынок славный… Ну точно ангелочек. Ты пойди к ней, Наташа, она рада будет.:

— Некогда… Моя жизнь тяжелая, надо теперь работу искать…

Хозяйка принесла маленький пузатый самовар. Гости стали пить чай. Бойкая старушка всех веселила своими шутками. Только Николай Васильевич жался в угол и ни слова ни с кем не говорил.

— Да что это ты, святой отец, такой молчаливый… Иди-ка сюда, к нам в компанию, — позвала хозяйка.

— Нет-с… Я после, ничего… Я не хочу чаю, — сконфуженно отнекивался Николай Васильевич.

— Иди, иди сюда, батюшка. Потеснее-то — подружнее!

Николай Васильевич совсем растерялся и все молчал…

Уже стемнело, когда гости разошлись. Ушла и хозяйка. Наташа с Николаем Васильевичем остались вдвоем. Тут он вдруг весело и облегченно вздохнул — точно у него гора с плеч свалилась, и живо заговорил:

— Прекрасно, Наташечка, весело сошло твое новоселье… Прекрасные девицы твои подруги… Так обстоятельно рассуждают… Сейчас видно, что девицы с образованностью…

— Ну а вы-то, дядя Коля, все молчали, точно бука… — улыбнулась Наташа.

— Я ведь, Наташечка, не привык к обществу девиц… Очень стеснительно с ними говорить… Только весело у тебя… Компания очень приятная.

— Тесно очень, еле повернулись. И все-таки хорошо, что у меня свой уголок. А помните, дядя Коля, далекое время… Наши музыкальные вечера — в кухне, у дяди Пети?

— Да, да… Вот что, Наташечка… Я того… Вспомнил… Может быть… Того… Поиграть бы…

Николай Васильевич засуетился, достал из кармана подрясника узелок и развернул его дрожащими руками.

— Флейта, флейта! — воскликнула Наташа и захлопала в ладоши. — Милый, старый дружок!

Да, это была та самая старая флейта и те самые старые, потрепанные ноты. Сколько воспоминаний нахлынуло из прошлого!.. Девушка счастливо смеялась, но в то же время готова была заплакать…

— А можно поиграть? — застенчиво спросил Николай Васильевич.

— Можно, конечно, можно!.. У меня хозяева хорошие, добрые… Ничего не скажут, — весело ответила Наташа. — Сыграйте, дядя Коля. Какая мне сегодня радость! Какой вы добрый, дядя Коля!

Она оживилась, глаза ее заблестели, лицо раскраснелось.

— Вот ты и веселенькая стала, Наташечка… Право, как я рад, что захватил флейту-то… Я не решался. Думал и то, и се, и что хозяева не дозволят играть… Флейта-то… Оно беспокойно… Вот Марья Ивановна и Липочка не любили.

— Играйте, играйте, дядя Коля!

Николай Васильевич заиграл.

Дребезжащие, заунывные звуки старой флейты точно жаловались на какое-то горе, плакали о чем-то… Наташа откинула голову и мечтала… Дверь в комнату приоткрылась; показались головы хозяев.

Николай Васильевич кончил играть и сказал:

— Спой, Наташечка…

— Я уже давно не пою…

— Ничего, спой «Среди долины ровныя».

— Хорошо, только я боюсь, как бы не испугать тут всех.

Наташа запела. Это был теперь сильный, звучный молодой голос, отдававшийся во всех уголках маленькой квартирки… Хозяйка с хозяином слушали и утирали глаза. «Точно ангельское пение», — говорила старушка.

Долго пела Наташа. Николай Васильевич проиграл все, что только знал. Эти двое одиноких людей пережили редкие отрадные минуты. Хозяева тоже были очень довольны — послушали пение и музыку.

Так потекла жизнь Наташи. Она нашла поденную работу; ходила далеко, почти за восемь верст каждый день, работала с утра до ночи, склонившись над швейной машинкой, выслушивая строгие требования новой хозяйки, не смея передохнуть ни минутки…

Девушка возвращалась домой поздно, усталая и без сил падала в постель; вставала еще в темноте и снова шла на работу… Только воскресенья были для Наташи днями отдыха и радости: каждое воскресенье к ней приходил Николай Васильевич. Они читали книжки; иногда Наташа пела, дядя играл на флейте. Приходили хозяева, пили чай, старушка шутила. Так и коротали они праздники.

Как любила Наташа свой уголок!..

Однажды вечером, когда Наташа пела, а Николай Васильевич играл, зашла хозяйка и тревожно сообщила:

— Наталья Сергеевна, вас тут спрашивают…

На пороге стояли две полные женщины. Наташа не узнала их, а скорее догадалась, почувствовала, кто это.

— Тетя Маша, Липочка! — воскликнула девушка.