Неправильное воспитание Кэмерон Пост

Глава 11

Линдси однажды попыталась рассказать мне о так называемой первородной связи, которую лесбиянки имеют с вампиризмом. Каким-то образом это имело отношение к готическому рассказу «Кармилла» Джозефа Шеридана Ле Фаню[17] и сексуально-психологическому бессилию мужчин перед темными искусительными чарами лесбиянок. Благодаря этой теории я узнала про ту самую сцену в фильме «Голод» прежде, чем наконец-то увидела ее. В конце концов я взяла кассету в видеопрокате. Во время этой сцены Катрин Денёв в роли Мириам (нестареющая египетская вампирша) и Сьюзан Сарандон в роли Сары (врач-геронтолог) кувыркаются на шелковых простынях в большой кровати Мириам. Мириам кусает Сару и обращает ее в вампира, а вокруг них развеваются белые занавески, скрывающие их переплетенные тела в самый неподходящий момент. Из-за них приходилось перематывать кассету вновь и вновь. Сцена вышла очень напряженная, эротичная, в общем, Линдси не соврала, хотя, по-моему, то, что происходит перед этим, заслуживает куда большего внимания и куда сексуальнее всего остального в фильме.

Я говорю о том эпизоде, где Сьюзан/Сара, слушая, как Катрин/Мириам играет на рояле, попадает под обаяние низкого гипнотического голоса с едва уловимым акцентом и проливает три капли кровавого хереса на свою белоснежную обтягивающую футболку. Затем резкая смена кадра – и она пытается оттереть пятно (типичная для вечеринки сценка с мокрой футболкой), – и тогда все, что остается Катрин Денёв, это подойти к ней, нежно провести кончиками пальцев по ее плечам, пристально заглянуть ей в глаза, и готово: Сьюзан Сарандон снимает с себя футболку несколько секунд спустя.

И хотя это был всего лишь какой-то артхаусный фильм про вампиров с Дэвидом Боуи и двумя актрисами, которые, насколько мне известно, не были лесбиянками в жизни, но тот момент, когда пальцы касаются плеча, и тот взгляд казались мне верхом искренности и чувственности, куда более эротичным, чем постельная сцена. Возможно, потому что, когда я смотрела «Голод» впервые, я уже сама пережила подобное, хотя сексом еще не занималась.

Я взяла его в видеопрокате спустя всего несколько недель после знакомства с Линдси, когда она устроила мне «курс молодой лесбиянки», заставив читать, смотреть и слушать все то, что мне обязательно нужно было знать. Думаю, я забыла упомянуть, что этот фильм можно вычеркивать из списка, потому что она послала мне кассету в оригинальной коробке с розовой наклейкой на лице Катрин/Мириам вместе с прочими гостинцами из Анкориджа. Я нисколько не заслужила ее внимания, так как с начала лета написала ей лишь раз, не говоря уж о том, что разрушила ее планы на наше воссоединение на Аляске ради прекрасных глаз Коули Тейлор.

Когда я вернулась домой, чтобы принять душ и переодеться, посылка от Линдси лежала на обеденном столе. Впервые за долгое время Коули не поехала со мной, но мы так и задумывали. Она ждала меня в своей новой квартире, где несколько последних дней роились разные люди: Тай и его дружки-ковбои таскали мебель и навешивали полки; подруги миссис Тейлор, медсестры и прихожанки «Ворот славы», приносили старую посуду, кастрюли и сковородки; люди приносили ящики газировки, замороженную еду, растения в горшках. Наконец-то все было готово, и мы назначили наше первое свидание за пределами кино на сегодня. Я собиралась заскочить в видеопрокат, взять что-нибудь, что было бы достойно просмотра вдвоем за запертой на все замки дверью, а также новой двуспальной кровати в соседней комнате.

Но тут подоспела посылка Линдси. Я поднималась по лестнице в свою комнату, перепрыгивая через две ступеньки, открывая ее на ходу. Я пыталась одновременно разодрать упаковку и снять одежду, не желая упускать ни секунды драгоценного времени, которое я могла бы провести с Коули. Я порезала палец о бумагу и сделала еще хуже, потянув за упаковочный скотч. Я бросала клочья газеты на пол и даже не подумала подобрать их. Внутри, кроме фильма, обнаружилось две кассеты с песнями, пакет орешков и изюма в шоколаде, стеклянный шар с гризли, который ловит рыбу на лету, и открытка с парочкой грудастых загорелых женщин в неоновых бикини, стоящих с улыбкой на лице в очень большом и, думаю, очень холодном сугробе среди сосен и кедров. Надпись на открытке гласила: «Лучшие представительницы дикой фауны Аляски».

На оборотной стороне открытки рукой Линдси было выведено следующее:

Я была очень рада, что она вложила открытку внутрь коробки. И хотя поначалу я восприняла ее предложения совратить Коули как шутку, потом я подумала, что Коули еще не смотрела этот фильм, к тому же он лежал прямо передо мной на кровати, и его можно взять с собой, сэкономив время, которое пришлось бы тратить впустую в видеопрокате. Я еще раз хорошенько все обдумала, пока мылась под душем. Я использовала все, что нашлось в арсенале Рут: разнообразные скрабы, увлажняющие лосьоны и ополаскиватели для рта (всех оттенков кремового и зеленого). Вся ванная наполнилась ароматами натуральных растительных экстрактов и укрепляющих витаминов и минералов. Где-то между бритьем ног и вытиранием полотенцем я решила, что возьму «Голод», опишу его как дурацкую сагу о вампирах, поставлю кассету, а там пусть все идет своим чередом.

Темные деревянные лестницы и длинные коридоры дома Коули пропитались запахами разной еды: в 3B ели рыбные палочки, 5D – какой-то фастфуд из «Макдоналдса» или «Хардис»[18]. Воздух вибрировал от жужжания кондиционеров, которые роняли крупные капли машинного масла на тротуар перед входом, а внутри замызганных коридоров стоял постоянный гул, который, сливаясь с приглушенными звуками телевизоров и стереосистем, превращал жильцов квартир в невидимок, скрывающихся в этом наполненном механической жизнью месте.

Прежде чем постучать, я постояла немного перед покрытой лаком красноватой дверью Коули, на которой черной краской было написано 6А. В руках у меня были кассета, пакет с шоколадом и розовый ящик с инструментами, подарок Рут и «Салли-Кью» на новоселье. Внутри работало радио, и я слышала, как Триша Йервуд[19] поет, что «влюблена в одного парнишку». Пот лил с меня градом, и не только из-за жары в коридоре. Я сделала несколько глубоких вдохов, но это не помогло мне успокоиться. Едва ли не впервые в жизни я задумалась, не следовало ли мне одеться получше, а не просто напялить майку и шорты. Я посмотрела на свои ноги. Пальцы, как обычно, загорели сильнее всего. Они такие темные, что выглядели грязными даже после душа. Я перевела взгляд на дверь, испугавшись, не наблюдает ли Коули за мной в глазок, который хозяин квартиры разрешил миссис Тейлор, точнее Таю, установить. И только тогда я постучала.

Она открыла не сразу, видно, все-таки не подглядывала, а может, просто не хотела, чтобы я догадалась. Я услышала металлический лязг засова, потом шорох отодвигаемой цепочки (бесполезной, по словам Тая), и вот мы стоим лицом к лицу, обе в майках и шортах (у Коули они оказались намного короче моих – или все дело в ногах, ее бесконечно длинных ногах). Волосы у нас были влажные, видно, она тоже недавно принимала душ; мы обе смущенно улыбались.

– Здесь адски жарко, – заговорила она, пропуская меня.

– Вот лишь бы дьявола помянуть всуе, – поддела я, пока она запирала дверь.

Шторы были задернуты, угол гостиной тонул во мраке – горела всего одна лампа. Голос Триши Йервуд наполнял пространство, единственный на всю квартиру кондиционер натужно пыхтел. Сломанную чудо-машину миссис Тейлор откопала на распродаже, а Тай ее починил. Сплит-система висела в спальне, но Коули права, толку от нее было мало.

– Хоть пахнет лучше. – Я разулась у двери, заметив, что Коули ходит босиком. Я решила, что сегодня Коули за главную, а я буду копировать ее во всем, даже в мелочах.

– Думаешь? – Она вошла в крошечную кухню с оливковым линолеумом и шкафчиками, покрашенными в тон.

– Безусловно. Гораздо лучше, чем в первый раз.

Коули нырнула в холодильник, не переставая говорить:

– Я приготовила мамин салат с капустой и лапшой, тот, что тебе понравился, фруктовый салат и куриный.

– Да ты прямо хозяюшка. – Я отступила в сторону, чтобы Коули смогла подойти к кухонному столу. Руки у нее были заняты пластиковыми контейнерами.

Она сняла крышки и перемешала каждый салат отдельной деревянной ложкой.

– Не хозяюшка, а гуру домоводства. Не какая-то Бекки-поскреби-по-сусекам, а настоящая Марта Стюарт[20].

– Мы уверены, – заговорила я голосом актрисы из рекламного ролика, – что Марте понравится этот изысканный розовый набор инструментов, который включает молоток, плоскогубцы, рулетку, плоскую и крестообразную отвертки. – Я держала чемоданчик, словно знаменитая ведущая программы «Магазина на диване» Ванна Уайт, демонстрируя его во всей красе.

– Боже, благослови Рут. – Коули открыла чемоданчик, выудила оттуда молоток и забила парочку воображаемых гвоздей. – Ух ты! Практичность и удобство! Никогда больше мои руки не коснутся гадких мужских молотков!

Мы рассмеялись. В полутьме кухни за задернутыми шторами мы стояли, тесно прижимаясь друг к другу, совершенно одни. Искренность этого смеха смутила нас, нам стало неловко, причем обеим сразу. По радио сообщали вести с полей, голос у диктора был тягучий, нудный. Коули положила молоток на место, а я поставила чемоданчик на кухонный стол. Она достала тарелки с полки, которую недавно освежили с помощью пленки с крошечными желтыми грушами с идеальным зеленым листочком. Мы обклеили все ящики и шкафы, в том числе и эту полку над раковиной, лишь день назад.

Она расставила тарелки, а я принесла столовые приборы. Мы двигались очень осторожно, стараясь ненароком не задеть друг друга, отстраниться как можно дальше, что требовало исключительной ловкости, учитывая размеры помещения.

Коули кивнула в сторону пакета с шоколадом и фильмом.

– Так что ты нам взяла напрокат?

– Ничего. – Я открыла дверцу, чтобы она могла поставить миски на место в холодильник.

– Тогда что там?

– Подарочек от Линдси. Про вампиров, со Сьюзан Сарандон. Неплохой. Немного странноватый, пожалуй.

Коули появилась из-за двери с пластиковым кувшином, наполненным оранжевой жидкостью.

– Ты сама его видела?

– Я уже всё видела.

– За это можно выпить. – Она жестом попросила меня отойти в сторону, открыла шкафчик под раковиной, отодвинула чистящее средство и достала бутылку рома. – Тай оставил это и велел мне не трогать.

– Значит, мы будем пить ром и что-то там, в кувшине, – ответила я.

– Смесь апельсинового и ананасового соков.

– Как экзотично!

Коули подмигнула мне.

– А ты что думала. Начнем, пожалуй, с рома и сока, а потом постепенно перейдем на ром с ромом.

Следующая часть была исполнена осторожно и точно, словно балетная партия. Мы почти не разговаривали друг с другом, в воздухе висело предчувствие того, что должно было наконец свершиться сегодня, невысказанное, оно давило и обжигало, и становилось нечем дышать. Мы поставили тарелки на кофейный столик в гостиной, вернулись на кухню, смешали напитки, не пожалев рома, добавили лед из новых фиолетовых пластиковых формочек мамы Коули, сделали по большому глотку и сдвинули бокалы. Потом выпили еще и долили рома. Коули несла наши коктейли, я – фильм и шоколад. По дороге я выключила радио. Я вставила кассету в видеомагнитофон, взяла пульт и нажала кнопку. Мы сидели с тарелками на коленях в разных концах дивана, каждая у коричневого подлокотника. В зале кинотеатра между нами никогда не было такого расстояния. В тот момент я боялась, что мы всю ночь так и не сдвинемся с места.