Неправильное воспитание Кэмерон Пост

Глава 12

На следующий день Коули не заехала за мной после работы, и, хотя я ужасно разозлилась и расстроилась, это меня не особо удивило. Я села на велосипед и направилась в «Тако Джонс». Еще не успев толком припарковаться, я увидела Джейми через стеклянную дверь. Он мыл пол перед стойкой с напитками огромной шваброй.

– Трой Всемогущий заглянул проверить карточки учета рабочего времени и надавал нам кучу идиотских поручений, – сказал Джейми, когда я вошла. Внутри никого не было, кроме нас. – А Брайан уже обдолбался, так что он чертовски меня бесит.

Брайан, который недавно перекрасил волосы в зеленый, в цвет черепашек-ниндзя, стоял на второй ступеньке складной лесенки и неуклюже пытался засыпать кукурузные чипсы в специальную машину для разогрева. Он неловко держал здоровенный мешок и все время промахивался мимо жерла, так что чипсы планировали в воздухе, словно хрусткие осенние листья, и приземлялись на псевдоиспанский кафельный пол.

– У меня перерыв через двадцать минут, – сообщил Джейми, ускакав обратно за стойку на швабре, точно это была деревянная лошадка. – Хочешь, я приготовлю тебе суперначо?

– Нет, спасибо, – поблагодарила я.

Я расположилась на деревянной скамье, обернув ноги пляжным полотенцем, потому что после девяти часов на солнце начинала здорово подмерзать – кондиционер работал на полную мощность. Кремовые с коричневыми полосками обои рядом с кабинкой были все исписаны шариковой ручкой и маркером. Крошечные буквы складывались в предложения, в конце каждого из которых стоял по крайней мере один восклицательный знак:

Я люблю Тори! Твоя мамка любит Тори! Вперед ковбои!!! Какая еще Тори? Тори Спеллинг? 90210 отсоси!!! [22]

Я хотела попросить ручку и добавить кое-что от себя, но не знала, что именно. Я люблю Коули Тейлор? Я злюсь на Коули Тейлор? Я трахнула Коули Тейлор? Коули Тейлор трахнула мне мозг?

И я ничего не сделала. Вошли двое дальнобойщиков, и я вернулась к реальности: вот она я, вот полотенце, а вот и купальник. Я подождала, пока Джейми готовил энчиладу; потом он кивнул мне, показывая, что у него перерыв и что он встретит меня снаружи.

Когда я обогнула здание и добралась до зацементированной площадки позади заведения, он уже закурил. Вокруг ярко-оранжевого мусорного контейнера «Тако Джонс» кружили осы, прямо перед служебным входом стояло гигантское пластиковое ведро, наполненное жирной коричневой жижей. Вечер был тихий, небо из синего становилось пурпурным, такой оттенок у него бывает только летом. Я прислонилась к покрытой краской шлакоблочной стене, принимая косяк из тонких пальцев Джейми, и почувствовала ее ровное приятное тепло.

– А где Коули? – спросил он.

Ему пришлось подождать, пока я затянусь.

– Понятия не имею, – сказала я с деланым безразличием, стараясь не выдавать раздражения и обиды.

– Ты ж моя бедняжечка. – Джейми обхватил мои плечи и скорчил страдальческую гримасу. – Молодой хозяин Бретт вернулся, чтобы вернуть себе свою суженую?

– Завтра, – сказала я, отбирая у него самокрутку, хотя он даже не успел затянуться.

– Так ты собираешься упустить свой шанс и не подкатишь к девушке своей мечты в вашу последнюю ночь вместе?!

– Все очень запуталось, – ответила я.

– Да, – сказал он, сбивая на цемент козырьком кепки осу, которая потом была добита кроссовкой. – Я же с самого начала говорил, не выйдет из этого ничего хорошего.

– Ну, теперь стало еще хуже, Капитан Очевидность, – сказала я, думая, как бы не разреветься. Сама не знаю, что это на меня нашло, но я ужасно разозлилась, больше всего из-за того, что вечно веду себя как плакса, стоит лишь Джейми оказаться поблизости.

– Как же так? – спросил он, счищая то, что осталось от осы, с подошвы. Одно полупрозрачное крылышко все еще трепетало. Он отобрал у меня косяк.

– Вот так. И нет другого пути. Что сделано, то сделано.

– Неужели вы, барышни, довели ваши недоотношения до логического завершения? – Джейми притворялся, что шутит, хочет поддеть меня в своей обычной манере, но я видела, что он действительно ждет моего ответа.

Я промолчала. Косячок был и без того маленьким, а теперь травки хватило бы на одну-единственную хорошую затяжку.

– Хочешь паровозик?! – спросила я.

Он понял, что значила эта попытка уклониться от прямого ответа.

– Ну ты даешь, Джей-Джей-Кей. – Он легонько пихнул меня кулаком в плечо, как это принято у парней. – Дела-а-а! Так ты теперь официально другая женщина. Настоящая лесбиянка – разрушительница семейного очага.

Я вобрала в себя весь дым, который смогла, задержала дыхание и выбросила окурок в переулок. Джейми быстро наклонился ко мне, раскрыл рот пошире, я прижалась губами к его губам, выдохнула дым, на секунду замерла, а затем отстранилась. А потом и впрямь разревелась, словно несчастный, завернутый в пляжное полотенце малютка, только уже довольно рослый. Джейми обнял меня сначала одной рукой, а потом обеими. Мы сжимали друг друга в объятиях на горячем цементном крыльце, пока грузовик, доверху набитый старшеклассниками, не подъехал к ресторану. В дверях показалась голова Брайана, который призвал Джейми на помощь.

– Все образуется, – утешил меня Джейми, когда я размотала полотенце, набросила его на плечи и принялась утирать лицо одним краешком. – В любом случае, с возвращением Бретта станет проще. Теперь напряжение спало. Мы найдем тебе шлюшку из Глендайва. Кого-нибудь из другого города.

– Отличное решение, – ухмыльнулась я. – В час тягостных раздумий всегда поможет шлюшка из Глендайва.

– И в любой другой час, – заметил Джейми, поправляя козырек своей кепки – истребительницы ос так, чтобы он располагался под любимым им щегольским углом. – Правда, она не обязательно должна быть из Глендайва.

Он ушел, а я подумала, не сгонять ли на велосипеде в кино, посмотреть, не ждет ли меня Коули в последнем ряду, просто так, чтобы уж знать наверняка. Я была уже в нескольких кварталах от дома, но вдруг повернула назад. Бабуля сидела на едва освещенном крыльце. Перед ней лежал толстый ломоть бананового пирога без сахара с хрустящей крошкой.

– Сегодня без кино?

– Ага, – сказала я. – Мне никто не звонил?

– Кто, например?

– Никто, бабуля, – ответила я.

– Никого, кого бы я знала, котенок. Но, видно, у тебя есть кто-то особый на уме.

Рут и Рэй сидели на диване и смотрели телевизор. Я даже не стала всматриваться, что именно.

– Я отнесла несколько каталогов к тебе, дорогая, – крикнула мне вслед Рут, когда я уже поднималась к себе. – Я обвела те модели, которые мне больше всего понравились. Ведь всего два месяца! Не тяни с выбором!

Я утащила телефон с собой в душ – не пропустить бы звонок. Но он молчал. Тогда я решила поиграть в одну игру: уговорила себя не вылезать из душа до тех пор, пока Коули не позвонит. Я убеждала себя, что, пока буду там, она позвонит обязательно, а если выйду – нет. Я стояла под струей горячей воды, а она становилась все холоднее и холоднее, но это было даже к лучшему, потому что в ванной было ужасно жарко. Я все стояла, вода становилось все холоднее, а она так и не звонила.

Вернувшись в спальню, я не стала включать магнитофон. И не притронулась к кукольному домику. Каталоги свадебной одежды лежали на моем столе. Я пролистала их, разглядывая пометки, которые синий маркер Рут оставлял страница за страницей. Платья подружки невесты, которые привлекли ее внимание, выглядели красиво и удивительно просто, словно она действительно думала обо мне, что мне захотелось бы надеть, но все равно я не могла представить себя ни в одном из них. Коули обещала помочь мне найти что-нибудь подходящее в Биллингсе, потратить целые выходные, гуляя по торговому центру.

Я выключила свет и попыталась заснуть, даже не забираясь под одеяло, прямо во влажной рубашке, не высушив волосы, под жужжание вентилятора, с телефоном под боком, но было еще рано, да я и не устала. Я поставила одну из кассет Линдси. Я не знала ни одного исполнителя на ней, но вслушиваться в новые песни, спетые новыми голосами, показалось мне слишком утомительно, поэтому я взяла другую – альбом Тома Петти. Мне стало себя очень жаль, потом я разозлилась, и наконец жалость возобладала. А Коули так и не позвонила. * * *

На следующий день мы с Моной Харрис дежурили в раздевалке в одну смену. Несколько последних часов спасатель из меня был никудышный: я только делала вид, что смотрю на воду, на самом же деле почти ничего не замечала. Мои мысли были заняты картинами воссоединения Коули и Бретта. Я рисовала их первую ночь после разлуки во всех подробностях, прокручивая в голове один сценарий за другим, лишь бы растравить свою рану. Вариантов я придумала много, ревность так и пожирала меня.

– Намажешь мне спину? – спросила Мона, когда я вошла в раздевалку. Я сняла солнцезащитные очки, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте.

Она приспустила лямки купальника. В руках у нее я заметила флакон крема от солнца «Коппертон SPF 30».

Я молча кивнула. Она протянула его мне.

– Уже конец лета, но только посмотри на меня, я все еще запросто сгораю на солнце, – сказала она, пока я выжимала густую белую жидкость себе на ладонь. – Если я хоть разок выйду на улицу без него, буду вся красная, словно вареный рак.

Я втирала крем в ее теплую розовато-белую веснушчатую спину, которая определенно была не такой загорелой, как у остальных спасателей.

Когда я закончила, Мона натянула купальник, я же поставила пузырек на полку – наше общественное кладбище всего, что люди придумали, спасаясь от солнца. Чего там только не было: полупустые баночки, флакончики, пузырьки, тюбики с кремами, лосьоном, маслом всех существующих в природе марок.

Мы молча сидели за стойкой администратора, за спиной у нас скрипела наша дрянная магнитола. Мона листала сморщившийся от влаги журнал «Пипл», который валялся здесь с июня, а я, вооружившись металлической мухобойкой с довольно острыми краями рукоятки, портила столешницу, вырезая на ней череп и скрещенные кости, работу над которыми начал кто-то еще до меня. Потом из мужской раздевалки вылетела парочка выдрят и начала жаловаться на каких-то ребят, которые забросили их одежду и полотенца на крышу раздевалки, что случалось не меньше десятка раз за лето. Раздевалки находились прямо под открытым небом и представляли собой кабинки, отделенные одна от другой цементными перегородками, так что дети залезали на деревянные скамейки и зашвыривали вещи друг друга на крышу, просто потому что были мелкими вредителями.

– Ты пойдешь или я? – спросила Мона, но я уже встала с металлического складного стула и потащилась за приставной лестницей, чтобы вернуть владельцам футболки, кроссовки и вытянутые грязные носки, в которых были припрятаны несколько долларов.

Мальчики ждали внизу, пока я сбрасывала им вещи и говорила, чтобы в следующий раз они клали свое барахло в корзины, но потом, когда майки, трусы и футболки вернулись к своим хозяевам, мне захотелось затаиться там, наверху. Всего-то квадратный участок, залитый смолой, но он напоминал мне Святой Розарий, только был куда меньше и куда ближе к земле. Эрик-студентик помахал мне с левой вышки. Очевидно, он тоже не слишком внимательно следил за бассейном. Я помахала в ответ. Яркий блеск солнца на секунду ослепил меня, все стало белым и словно бы скрылось в жаркой пелене, потом мое зрение потихонечку восстановилось, и пляж, улица и заправка «Коноко» через дорогу превратились из призрачных контуров в нечто более узнаваемое, а потом обрели не только форму, но и привычные цвета. Тогда я спустилась.