Неправильное воспитание Кэмерон Пост

Глава 20

Примерно неделю спустя после того, как Лидия разрешила мне позвонить в больницу, Бетани Кимблс-Эриксон принесла мне одно удивительное издание. Конечно, глядя на него, такого не подумаешь. Книжка в мягкой обложке была толщиной с журнал «Нэшнл Джиогрэфик», от нее пахло плесенью, сыростью, подвалом; прямо на названии, которое гласило «Ночь, когда обрушилась гора. История землетрясения Монтана-Йеллоустоун», красовался след от кофейной кружки. Ее написал (и, по-видимому, опубликовал за свой счет) некто по имени Эд Кристоферсон в 1960 году. Тогда за экземпляр просили доллар. Я знала, потому что об этом сообщалось жирным шрифтом в самом низу обложки: один доллар. Но теперь, тридцать три года спустя, на гаражной распродаже «Слова жизни», которая ежегодно проводилась на стоянке перед церковью, Бетани Кимблс-Эриксон отдала за нее всего двадцать пять центов. Я даже немножко расстроилась за Эда Кристоферсона, где бы он сейчас ни был.

– Представляешь, она лежала на самом верху, в коробке, которую уже собирались переставлять на другой стол, – все не могла успокоиться Бетани. С тех пор как она вручила мне книгу, я слышала этот рассказ никак не меньше сотни раз. – На самом верху. Это же маленькое чудо! Ну правда! Знаешь, сколько там всего было, на этой распродаже? Сотни коробок, я не преувеличиваю, правда. И я даже в половину из них не заглянула.

Бетани злоупотребляла словом чудо, описывая совпадения, и даже если она добавляла, что чудо маленькое, то это все равно раздражало. Еще одно совпадение, которое кое-кто предпочитает считать чудом, вот что я тогда подумала. По крайней мере сначала. Но то, что более удачного времени для этой находки представить было трудно, я признавала.

Недавно тем из учеников, которые хорошо подготовились к выпускным экзаменам, в том числе и мне, разрешили работать над независимыми проектами по разным предметам, одним из которых была история Монтаны. Выбрав эту тему, я сразу же почувствовала себя ближе к маме, ее работе в музее, но затем решила, что неплохо бы мне всерьез заняться изучением озера Квейк: историей его формирования, тем, насколько истина отличается от семейного предания, – поэтому находка Бетани была как нельзя более кстати.

Тех, кто работал над проектами, уже разок сводили в публичную библиотеку Бозмена. Мы снова собирались туда до конца месяца, но до Бетани я не подозревала о существовании Эда Кристоферсона и его книги. На самом деле большую часть из тех четырех часов, что я провела в библиотеке, я просматривала микропленку архивных номеров ежедневной «Бозмен Дейли Кроникл», вчитывалась в свидетельства очевидцев землетрясения и пыталась разглядеть хоть что-то на зернистых фотографиях, которые сопровождали эти истории. Я пробовала представить маму со смешной стрижкой в футболке скаутов на заднем сиденье семейного автомобиля возле Рут на следующее утро после трагедии – дедушка Уинтон за рулем, бабушка Уинтон рядом, оглядывается каждые две минуты, проверяя своих девочек. Должно быть, все они испытывали смешанные чувства. С одной стороны, они избежали опасности, землетрясением их не тронуло, с другой стороны, не всем так повезло, хотя на тот момент еще не было официальной информации о числе пострадавших.

Я изо всех сил старалась представить, каково было маме на заднем сиденье во время той долгой поездки обратно домой в Биллингс, ведь приходилось постоянно кружить из-за разрушений. Шея дедушки Уинтона напряжена, радио, стоит лишь включить, без конца передает репортажи с места событий, бутылка имбирного эля, купленная на заправке, потеет и греется, зажатая между мамиными ляжками. После первого глотка она, наверное, забыла о бутылке, потому что думала о Кинанах, почти наверняка мертвых; имбирный эль не лез ей в глотку, ведь нельзя же попивать лимонад на заднем сиденье, когда их уже нет в живых? Внезапно в моей голове закружилось воспоминание о той ужасной бесконечной поездке в Майлс-сити с мистером Клоусоном, после того как он вытащил меня из постели Ирен в ту ночь, когда бабуля сообщила мне о несчастном случае. Словно что-то щелкнуло в мозгу, и от видения мамы в машине я вдруг перенеслась в глубины собственной памяти, увидела себя в том грузовике. Рефлекс? Игра воображения? Но что дало толчок? Звук шин, шуршавших по потрескавшемуся от жары асфальту Монтаны? Напряженная тишина, повисшая в обеих движущихся машинах? Чувство вины? Я не знаю. И в этот самый момент появилась Бетани с книгой «Ночь, когда обрушилась гора».

Там было все: графики, диаграммы, схема землетрясения в каньоне. На карте автор от руки пририсовал забавные маленькие парашюты, обозначив пожарных, которых сбрасывали с самолета для борьбы с лесным пожаром. Он разгорелся, когда туристы разложили сигнальный костер. Они выжили, но нуждались в помощи, ведь от их автомобилей, как и от самой дороги, по которой они добирались, не осталось и следа.

И еще там было собрано множество четких фотографий, так что мне не приходилось больше щуриться, напрягая зрение. Одна запечатлела перевернутый «кадиллак» и шоссе, по которому он только что ехал. Теперь оно напоминало одну из бабулиных сахарных вафель, если уронить на пол и наступить случайно. На другой была дорога, которая когда-то огибала озеро Хебген, она буквально провалилась в тартарары, в само озеро: вот она еще есть, а вот – уже нет. На этих кадрах было все: измученные мужчины в рубашках, даже не заправленных в брюки, поднимают носилки с перебинтованными жертвами землетрясения; толпы зевак собрались поглазеть на разрушения, их автомобили выстроились рядком по всей уцелевшей магистрали. Мне запомнился снимок с подписью «Семья пострадавших», на которой люди в пижамах шли по улице Вирджиния-сити: бабушка в белом халате держала за руку маленькую девочку с прямой челкой, мышка-мать с котенком, старшая дочь скрестила руки на груди, не желая смотреть в камеру, ее застенчивая улыбка обращена куда-то в сторону, а вот босоногий парнишка со светлым ежиком на голове ухмылялся прямо в объектив. Только отца не хватало. Возможно, он-то и сделал снимок, хотя кто знает? Об этом ничего сказано не было.

Но фотография, которая заставила меня иначе посмотреть на так полюбившееся Бетани слово чудо и придала плану нашего побега завершенность, находилась дальше. Как и сама книга, на первый взгляд она выглядела довольно заурядной. Снимавший сосредоточил внимание на двух огромных валунах, которые, как объяснялось ниже, обрушились на походную палатку, убив четырнадцатилетнего Дэвида Кинана из Биллингса. Каким-то чудом камни не задели ни еду на столике для пикника, ни большую семейную палатку. Этот столик как раз и стоял на переднем плане, а прямо над ним нависали две глыбы, вдруг прекратившие движение, как раз вовремя, чтобы избежать дальнейшей трагедии.

Родители и сестра чудом выжили благодаря Дэвиду, гласила подпись. Я заметила фотографию в классе, перелистывая страницы, а потом закрыла книжку и даже унесла ее в свою комнату, занявшись обычными делами, пока наконец имя Дэвида Кинана не всплыло в моей памяти. И тут меня бросило в дрожь.

Два кусочка мозаики соединились вместе, когда я складывала потрепанные полотенца в прачечной. Я сразу же вернулась к себе: ну и пусть, дверь сушилки открыта, а в стиральной машинке так и осталась лежать куча скомканных полотенец. Дэвид Кинан – брат Марго. Дэвид Кинан целовал мою маму в кладовке Первой пресвитерианской церкви в Биллингсе. Книга лежала на столе прямо передо мной. Я нашла нужную страницу с фотографией, и мои руки задрожали. Затем я принялась разглядывать снимок: смотреть на него было все равно что проникнуть в память Марго. Словно я наблюдала за чем-то сокровенным. На столе стояли чашки и тарелки, принадлежавшие ее семье, картонная коробка, видимо из-под хот-догов, контейнер с домашним шоколадным печеньем, маршмеллоу – жарить на костре, если, конечно, в 1959 году их уже выпускали. Марго спала в большой палатке, когда погиб ее брат. В кадр она не попала. Фотографию предоставила Лесная служба США. Какой-то незнакомец щелкнул камерой, и на пленке навсегда осталась трагедия семьи Кинан. Я подумала, что ей, наверное, не нужен этот снимок, чтобы вспомнить тот стол и те валуны, но меня занимал другой вопрос: а знает ли она о его существовании? Знает, что его можно купить за один доллар? И я задумалась о моих собственных родителях и обо всех фотографиях, сделанных в день их смерти на озере Квейк. Тех, на которых их машину вытаскивают из озера; тех, где их тела извлекают из машины, о кадрах, сделанных в момент установления личности: на одном из папиного бумажника вынимают права, на другом – удостоверение личности из маминой сумочки. Не сомневаюсь, в полицейских досье и газетных статьях было много фотографий, которые я могла никогда не увидеть, и мысль об этом заставила меня, впервые с тех пор как они умерли, захотеть поехать на озеро Квейк и увидеть все своими глазами. В тот вечер, когда я пила «Ширли Темпл» с Марго Кинан, я сказала, что вряд ли захочу когда-нибудь съездить на озеро Квейк. А она ответила, что это ничего. Не стала говорить, что однажды я передумаю, как любят взрослые. Приняла как есть. Но теперь, главным образом из-за книги и того снимка, я передумала. И ведь до озера просто рукой подать, оно было в пределах пешей доступности, если, конечно, знаешь кого-то, кто умеет читать карту, управляться с компасом и разводить костер. А я такого человека знала.

Изучив фотографию, я первым делом отправилась в библиотеку «Обетования». Там я сняла толстый словарь с нижней полки книжного шкафа и посмотрела определение слова «чудо». Конечно, не обошлось без вмешательства божественного провидения, которое не подчиняется научным принципам и законам природы, в качестве примера приводилось чудо воскресения из мертвых. Для моих скромных нужд такое определение не подходило, много чести, казалось чересчур помпезным для ситуации, в которой я очутилась. А вот следующее, сообщавшее, что под чудом следует понимать крайне маловероятное или экстраординарное событие, стечение обстоятельств или свершение, которое приводит к желательным последствиям, мне понравилось куда больше. Сработает ли наш план, доберусь ли я до озера Квейк, что и стало бы наступлением желательного последствия, этого я пока не знала. Но Бетани нашла книгу, а потом я наткнулась на ту фотографию с нетронутой посудой на складном столике, под которой стояло «чудом спаслись». Все это я готова была назвать крайне маловероятным или экстраординарным стечением обстоятельств. Жаль, я не могла поделиться с Бетани Кимблс-Эриксон, в кои-то веки она не ошиблась насчет маленького чуда. Но только на этот раз. * * *

– Поговорим о ведерках из-под творожного сыра, которые стоят под твоей кроватью? – спросила меня Лидия на индивидуальной консультации в начале мая.

– Хорошо, – сказала я, не очень удивившись тому, что она знала о них (кто бы сомневался). Меня смущало другое: почему она никак не дала понять, что нашла их, ведь за такое обычно сразу наказывали. Наша консультация проходила за столом для пикника недалеко от хлева. Консультации на открытом воздухе были редким явлением, особенно когда их проводила Лидия. Но день был очень погожий, самый теплый за последнее время; солнце светило так ярко, так приветливо, что даже она не устояла. Возможно, моя открытость во время предыдущих сеансов сыграла не последнюю роль.