Воровской орден

Из рассказа Андрея М.

«Воры в законе» существуют потому, что им разрешают существовать. Когда система захотела, она их задавила. Я видел это своими глазами в 50—60-х годах.

Тогда в зоны пришли фронтовики и просто порядочные люди. Я знаю, что вы называете их романтиками системы. В какой-то степени это действительно так. Многие еще верили в пресловутую перековку. Но, по мне, они просто хотели честно выполнять свою работу и показать всему миру, что социализм может резко сократить преступность. В короткий срок они стали настоящими профессионалами, потому что умели подавить в себе ненависть к насильнику или убийце, умели отнестись к падшему человеку по справедливости. Именно это стремление к справедливости и привело их к мысли, что воровской орден должен быть уничтожен.

Система давила не только «ВЗ». Она давила и тех, кто с ними боролся. Мизерная, даже по тем временам, зарплата. Работа по 12 часов в сутки. Работа в выходные и праздничные дни. Многие «романтики системы» плюнули и ушли. А те, кто остался, подпадали под влияние старых тюремщиков бериевской школы, которые тоже ненавидели и презирали «ВЗ», но не гнушались получать от них подачки. Все в зонах зависели от производства. От простого надзирателя до начальника колонии. Будет план — будут премиальные. Премиальные придавали их адской работе хоть какой-то смысл. Колонии никого не исправляли. Удовлетворение могло быть только таким, материальным.

Но за эти премиальные нужно было платить. Идти на любые пакости, только бы выполнить план. Главной пакостью был сговор с «ворами в законе». Они заставляли мужиков выполнять план и помогали им в этом. План-то не всегда можно было выполнить. Мешали разные причины, не зависящие порой ни от заключенных, ни от администрации. «ВЗ» договаривались с вольнонаемными нормировщиками. И те завышали расценки, объемы выполненных работ. Такая варганка крутилась, вы даже представить себе не можете. Не случайно заключенным разрешалось иметь деньги. Они набивали ими подушки и матрацы. Кому-то это было очень выгодно, чтобы деньги в зоне были обесценены. Чтобы ими швырялись.

Лично я считаю, что воровской орден был создан нашими доблестными органами. Он им был так же нужен, как какой-нибудь колониальной метрополии — туземная администрация. Гигантская, многомиллионная масса заключенных, в основном политических. Если бы они, не приведи Господь, сплотились… Страшно представить!

Да и сегодня в каждой колонии ровно столько блатных, сколько позволяют менты.

«Романтики системы» презирали блатных и не вступали с ними ни в какой сговор. Не шли ни на какие компромиссы. Даже ради выполнения плана. И за это их стали убивать. В то время расстрел был отменен. Высшей мерой был срок — двадцать пять лет. Тому, кто начинал свой четвертак, воры приказывали привести в исполнение их приговор. Убийце добавляли уже отбытый срок и отправляли в другую зону, где он мог снова безнаказанно убивать. По сути дела, «романтики» ходили, как смертники. И потому именно они первыми поняли, что над «ворами в законе» нужен террор. Расстрел был восстановлен, а ворье поставлено перед выбором: или письменно отказаться от своего воровского закона, или идти на 10–20 лет в казематы страшной Владимирской тюрьмы, называемой крытой.

Ворье запаниковало. Крытая на такие сроки — почти верный гроб. И многие, почти все, дали тогда подписки. Орден был буквально раздавлен. А когда кто-то вдруг приходил в колонию и объявлял себя «ВЗ», администрация зачитывала его подписку — и никто уже этого «ВЗ» всерьез не воспринимал.

В начале 70-х уцелевшие «ВЗ» собрались в Киеве и начали соображать: как же выжить самим и дать выжить своей воровской организации. С учетом того, что за некоторые преступления, в особенности за карманную кражу, стали давать большие сроки, была отменена норма, которая обязывала «ВЗ» не реже одного раза в три года садиться. В то время еще больше ужесточались условия содержания в колониях. И киевский сход-няк постановил: в целях выживания разрешить «ВЗ», по возможности, вообще не садиться. А поскольку для этого требовалось вступить в определенного рода контакты с работниками милиции, то жестокий запрет на эти контакты был снят. Ну а тем «ВЗ», которые все же могли ненароком залететь в казенный дом, разрешалось давать подписку и сохранять при этом свое воровское звание.

Этот всесоюзный съезд «воров в законе» имел поистине историческое значение. «ВЗ» разрешили себе быть другими. Не такими фанатиками, какими они были прежде. Не такими бескомпромиссными и принципиальными. А стало быть, от них можно было ждать теперь еще больших гадостей.

Еще малолеткой я много говорил со старыми прош-ляками. Кое-кто разрешал с собой говорить, предварительно присмотревшись, как я живу на зоне. Дядя Коля, отсидевший без выхода 22 года, часто повторял: «Не надо унижать потерпевшего, не надо его убивать». «Не умеешь чисто украсть — иди подметай улицу».

Старые воры мокруху отвергали напрочь. Бандит, убийца никогда не мог стать «ВЗ». Только профессионалы высокого класса — карманники, мошенники. Строжайше соблюдалась узкая специализация. Карманник не мог стать убийцей, а домушник — насильником. Мо» жно осуждать все эти принципы, но они диктовали, хоть какие-то нормы преступного поведения. И вот вместе с «ВЗ» старой закваски была уничтожена преемственность уголовной этики. «ВЗ» новой формации сделали для себя нормой беспредел и жестокость. Из-за этого беспредела орден стал неуправляемым. Сегодня, что па воле, что в колониях, каждая воровская группировка существует сама по себе и сама для себя. По-моему, пошла азартная игра в «воров в законе». Не случайно развелось столько самозванцев. Многие уголовные авторитеты поняли, что «ВЗ» — это, прежде всего, большая власть.

1992 г.

СЕКРЕТ ВОРОВСКОЙ ИДЕИ