Неизвестная книга наркома внутренних дел Н. И. Ежова

(Из показаний РАВВА, 5 февраля 1937 года).

«Как мне рассказывал ГОГОБЕРИДЗЕ, обстоятельства убийства жены НЕСТЕРЕНКО рисуются в следующем виде. Участник троцкистской организации на Ростсельмаше инженер

НЕСТЕРЕНКО заколебался. Для ГЛЕБОВА-АВИЛОВА, ГОГОБЕРИДЗЕ и всех наших людей на Ростсельмаше создалась угроза провала. ГОГОБЕРИДЗЕ и ГЛЕБОВ-АВИЛОВ решили в порядке перестраховки НЕСТЕРЕНКО “убрать”. После какого-то званого ужина на даче ГЛЕБОВА-АВИЛОВА ГОГОБЕРИДЗЕ, предвари тельно подпоив НЕСТЕРЕНКО, пригласил его покататься на автомобиле. НЕСТЕРЕНКО согласился и в свою очередь пригласил свою жену. По дороге на Новочеркасск ведший машину ГОГОБЕРИДЗЕ устроил аварию, однако НЕСТЕРЕНКО уцелел, а была убита лишь жена его. Дело получило огласку. Среди населения города, особенно среди рабочих Ростсельмаша, начались усиленные разговоры о том, что здесь что-то неладно, что здесь имела место не катастрофа, а преднамеренное убийство.

Мы вынуждены были, чтобы приглушить это дело, провести специальное решение через бюро крайкома BKП(б), реабилитирующее ГОГОБЕРИДЗЕ».

(Из показаний ШЕБОЛДАЕВА, 21 июня 1937 года).

Идеей устранения нежелательного человека руководители правотроцкистских организаций преследовали одновременно две цели – спастись от разоблачения и организовать «самоубийства», которые бы сыграли роль антисоветских демонстраций.

Так, следствие вскрыло историю «самоубийства» одного из участников правотроцкистской организации в Азово-Черноморском крае КОЛОТИЛИНА. Правотроцкистская организация приняла решение о «самоубийстве» КОЛОТИЛИНА, когда стало известно, что о последнем в советских органах имеются компрометирующие материалы.

«…Для нас всех было понятно, что, если только КОЛОТИЛИНА арестуют, тогда и все мы пропали. По получении этих материалов МАЛИНОВ немедленно вызвал к себе меня и АРОДКЕРА. Ознакомив нас с материалами на КОЛОТИЛИНА и ЧЕФРАНОВА, МАЛИНОВ прямо поставил вопрос, что нельзя ни в коем случае допустить, чтобы КОЛОТИЛИН дал себя арестовать. Мысль о побеге КОЛОТИЛИНА была всеми нами отвергнута, так как мы считали, что НКВД, безусловно, следит за ним и побег не увенчается успехом. Поэтому единственный выход мы видели в самоубийстве КОЛОТИЛИНА.

Как мы и надеялись, КОЛОТИЛИН правильно учел обстановку и сразу же покончил жизнь самоубийством».

(Из показаний БЕРЕЗИНА, 18 мая 1937 года).

«Конечно, у нас были соображения и по части того, что КОЛОТИЛИН может выдать всех нас. Но не это основное. Мы решили, что в обстановке начавшегося разгрома нам надо использовать также и такое острое оружие борьбы, как несколько демонстративных самоубийств. КОЛОТИЛИНА мы считали наиболее подходящим для этого дела человеком. Мы рассчитывали вместе с тем, что несколько таких самоубийств скомпрометируют органы НКВД, заставят ЦК ВКП(б) вмешаться и прекратить дальнейшие аресты».

(Из показаний ШЕБОЛДАЕВА, 21 июня 1937 года).