В поисках правосудия: Арест активов

39. «Потрясающее предложение»

Лето 2018 года

Спустя три дня после публикации в «Берлингске» мне пришел имейл на ломаном английском языке. «Пишу вам, чтобы предупредить о заговоре со стороны российских спецслужб, который может произойти в ближайшем будущем. Я получил информацию, что вы — их мишень».

Трудно было оценить достоверность этого послания, так как его автор — бывший офицер российской разведки, живущий в Великобритании, — имел репутацию человека, склонного верить в заговоры, покушения темных сил и другие проделки Кремля. Тем не менее он был трезв в своих оценках. «Это совет профессионала, — писал он, — которым вы, конечно, можете пренебречь, но, пожалуйста, будьте осторожны и усильте меры безопасности».

Сначала я не воспринял это всерьез. Я получаю много подобных сообщений, и это послание не вызывало у меня особого доверия. Однако недавние события немного напрягали. 4 марта 2018 года Кремль подослал двух убийц в Солсбери (Англия), чтобы свести счеты с бывшим сотрудником российской разведки, а на самом деле двойным агентом, работавшим на британцев, — Сергеем Скрипалем. Убийцы использовали запрещенное военное нервно-паралитическое вещество российского происхождения — «Новичок». И хотя им не удалось убить Скрипаля, он и его взрослая дочь Юлия были отравлены и находились при смерти. По трагической случайности, двое местных жителей и офицер полиции подверглись воздействию этого же вещества. Одна из них, Доун Стерджесс, позже скончалась. Ей было 44 года.

Это организованное Кремлем на британской земле убийство еще раз демонстрировало, насколько нагло и безбоязненно Путин действует на Западе.

Именно из-за этого случая я не мог с улыбкой проигнорировать это предупреждение и переправил его в СО15 (англ. SO15) — управление по борьбе с терроризмом, которое, оценив риски, открыло собственное расследование. В прошлом это управление безучастно взирало на наши проблемы, но покушение на Скрипалей и его последствия заставили их по-новому осмыслить суровую реальность российских угроз. Я был уверен, что сейчас СО15 отнесется к этому предупреждению серьезно.

На следующий день мы с семьей уезжали в Аспен на летние каникулы.

Неважно, была ли доля правды в этом предупреждении или нет, нас защищали сами происходящие в мире события. Мы приехали в Америку за неделю до первого саммита Трампа и Путина, который был запланирован на 16 июля в Хельсинки. Вряд ли Кремль пошел бы на громкое политическое убийство на территории США накануне такой важной встречи двух глав государств.

Тогда все только и говорили, что о саммите. И хотя это звучало немного безумно, но я не мог отделаться от мысли, что ваш покорный слуга станет их темой обсуждения.

Я понимаю, что это звучит заносчиво, но, лежа в постели в ночь нашего приезда в Колорадо, я размышлял: а может, и нет? Ведь Трамп и Путин обсуждали закон Магнитского на своей импровизированной встрече в Гамбурге на саммите Двадцатки годом ранее, а документы, недавно изъятые ФБР у Пола Манафорта, подтверждали, что я был главной темой печально известной встречи в Башне Трампа. Первым пунктом в его блокноте стояло «Билл Браудер». Другие включали «офшор — Кипр» и «Браудер нанял Джоанну Гловер» — очевидно, он неправильно записал имя Джулианны. «Усыновление российских детей американскими семьями» было последним пунктом.

Водоворот моих мыслей не замедлялся. Я взял телефон и написал твит: «Интересно, вспомнит ли обо мне Путин в Хельсинки?»

Мой палец завис над кнопкой «твитнуть». «Твиттер» стал одной из основных платформ для ведения хроники моего конфликта с Кремлем. Но всегда лучше остыть и не давать эмоциям взять верх. Супруга крепко спала рядом. Она не раз ругала меня за то, что я сначала твитну, а потом думаю. Я решил, что всё же утро вечера мудренее.

Проснувшись около семи, я решил стереть свой ночной неотправленный твит. Конечно, они не собирались говорить обо мне. У них были более важные темы: ядерное разоружение, война в Сирии, борьба с терроризмом. Кроме того, отправь я его ночью, к утру тролли подняли бы меня на смех. Всё же правильно, что я дождался рассвета.

Этим же утром Роберт Мюллер — спецпрокурор, занимавшийся расследованием вмешательства России в президентские выборы 2016 года и возможными связями Кремля с избирательной кампанией Трампа, — сделал неожиданное заявление. Он предъявил обвинения двенадцати сотрудникам ГРУ (Главное разведывательное управление Министерства обороны России) в кибервзломе Национального комитета Демократической партии и вмешательстве в американские выборы на стороне Трампа.

Обвинительное заключение было сокрушительным. Мюллер получил доступ к секретной электронной переписке между сотрудниками российской разведки. Он также обнаружил платежи в биткоинах, которые, как все думают, невозможно отследить и которые российская разведка использовала для финансирования своих операций в США. Казалось, что правительство США добьется железного судебного приговора — если, конечно, эти 12 сотрудников когда-либо предстанут перед американской Фемидой.

Что бы там ни было в повестке саммита Трампа и Путина, обвинительное заключение Мюллера теперь будет в центре внимания, независимо от неудобств для них обоих.

Это придало мне уверенности в том, что мое имя на саммите не всплывет; хотя мне жутко хотелось посмотреть на это шоу, но важнее было начинать работу над этой книгой. Я и так откладывал ее уже несколько месяцев, особенно учитывая мои весенние «приключения»: задержание в Женеве, арест в Мадриде, историю с «Данске банк» и прочее. Я настроился писать.

В восемь утра в понедельник, 16 июля, когда Трамп и Путин удалились на закрытую встречу, я расположился с ноутбуком за обеденным столом, причем специально спиной к живописному виду на горы, и приступил к работе.

Обычно детвора носится по всему дому без преград, но сегодня наша столовая — запретная зона.

Жесткие ограничения касались и меня самого: телефон экраном вниз, и чтобы ни звука! Я поклялся не переворачивать его и не проверять ни «Твиттер», ни электронную почту.

После двух часов усердной работы с результатом меньше одной страницы — писать оказалось тяжелее, чем помнилось по первой книге, — я сдался и взял в руки телефон. Уведомления переполняли экран: десятки эсэмэсок, письма, запросы в мессенджерах и социальных сетях, голосовые сообщения, пропущенные звонки и так далее.

Трамп и Путин, саммит в Хельсинки, июль 2018 года (© CHRIS MCGRATH/GETTY IMAGES NEWS/GETTY IMAGES)

Первое сообщение было такое: «Билл, ты смотришь Хельсинки??» Я листал дальше. «Это, блин, самая гребаная штука, что я когда-либо видел», — писал один из друзей. Другой писал: «Мы спрячем тебя в нашем доме в горах!»

Что, черт возьми, происходит? Я нашел самое первое сообщение о Хельсинки от журналиста «Эм-Эс-Эн-Би-Си», Али Велши, с темой письма: «Путин сейчас говорит о вас».

Черт побери!

Я отложил телефон и открыл ноутбук. Потребовалось буквально несколько секунд, чтобы найти пресс-конференцию по результатам саммита. Оба лидера стояли за одинаковыми пюпитрами на сцене, но их вид различался как небо и земля: Путин выглядел так, будто он здесь хозяин, а Трамп — хмуро, сгорбленно, совсем не по-президентски.

Я начал смотреть запись с самого начала, и момент икс наступил, когда репортер агентства «Рейтер» задал вопрос: «Президент Путин, могу я продолжить вопрос? Вы разрешите экстрадицию 12 российских граждан?»

Путин улыбнулся и уверенно кивнул, дав понять, что он понял вопрос. Он выглядел так, будто провел все выходные, готовясь к этому ответу: «Мы можем сделать еще один шаг навстречу. Мы можем допустить официальных представителей Соединенных Штатов, в том числе этой комиссии господина Мюллера, присутствовать на этих допросах. Но тогда, в этом случае, мы, безусловно, будем ставить вопрос о том, чтобы эти действия были взаимными... Что я имею в виду? Известное дело фирмы Hermitage Capital господина Браудера».

Я просмотрел этот момент несколько раз, чтобы убедиться, что я всё правильно понял. Получалось, что Путин, стоя рядом с президентом США, предлагал обменять меня на 12 гэрэушников!

Я ожидал реакции Трампа. Конечно, он отвергнет эту идею с порога. Но нет! «Я думаю, это потрясающее предложение», — ответил он, намекая, что готов к обмену.

Рационально я понимал всю серьезность ситуации, но эмоционально был слишком потрясен, чтобы принять ее. Это было похоже на жуткую автокатастрофу. Я знал, что травмирован, но не представлял, насколько серьезно.

Я попытался осмыслить масштаб катастрофы, но в моей голове крутилась только одна мысль — безопасно ли мне оставаться в Америке? Мое изначальное опасение, что кремлевские наемники попытаются убить меня, теперь затмил совершенно животный страх, что президент Соединенных Штатов просто передаст меня им.

Я выбежал на задний двор в поисках супруги, которая смотрела, как малыши резвятся на батуте, дотронулся до ее плеча и попросил зайти в дом. Оставив Джессику — нашу старшую — за старшую, мы отошли в сторонку, чтобы дети нас не слышали, и, еле контролируя себя, я прошептал: «Путин только что попросил Трампа выдать меня, и Трамп согласился».

Она взяла меня за руку, чтобы успокоить, и мы вернулись в дом, чтобы вместе пересмотреть пресс-конференцию. Нервно постукивая ногой, я ждал ее реакции. Но, просмотрев всё еще раз, я не выдержал: «Думаю, нужно уезжать прямо сейчас».

Елена задумчиво протянула: «Не думаю. Трамп, может, и сможет тебя выдать, но это не произойдет мгновенно. Сегодня весь мир хочет знать, кто такой Билл Браудер, и мне кажется, ты должен им рассказать».

Она была права. Три четверти сообщений на телефоне были от новостных медиа, которые умоляли меня выйти в эфир. Интерес к произошедшему зашкаливал даже больше, чем после разоблачения секретной встречи в Башне Трампа. Я начал отвечать на звонки, и в течение часа у меня были назначены интервью с десятками новостных программ.

Надев пиджак с галстуком, я вновь отправился в небольшую телевизионную студию Аспенского института. В подвале Центра Дёрра и Хозьера (англ. Doerr-Hosier Center), обитом черными звукоизолирующими панелями, мне предстояло провести весь день и всю ночь.

По дороге позвонил мой друг из Вашингтона, вращающийся в высших политических кругах.

Я только успел ответить, как он сразу перешел к делу: «Билл, не знаю, где ты сейчас, но держись подальше от Штатов. Я только что разговаривал с человеком из Минюста. Он сказал, что всё идет через жопу, и никто понятия не имеет, что происходит. Он думает, что Трамп выдаст тебя».

Я не стал говорить, что уже в Америке, но поблагодарил его за заботу.

Добравшись до места, я вошел в Центр Дёрра и Хозьера, где меня встретил оператор Джейсон. Мы познакомились с ним прошлым летом, когда он помогал мне с эфиром во время разразившегося публичного скандала с тайной встречей в Башне Трампа.