В поисках правосудия: Арест активов

17. Засада в Аспене

Лето 2014 года

Прошло несколько недель; как-то раз я возвращался с делового обеда по Бёрдкэйдж-Уолк в парке Сент-Джеймс. Это неподалеку от здания парламента. Я машинально просматривал поступившие сообщения на смартфоне; среди них было одно от Пола Монтелеони. От него не было вестей с тех пор, как прокуратура США возбудила дело против «Превезона».

«Позвоните мне. Срочно!» — прочитал я и удивился его повелительному тону.

Таких сообщений от Пола я еще никогда не получал.

Я нырнул в первую попавшуюся нишу здания и набрал номер Пола. Он ответил молниеносно — еще до того, как в трубке раздался гудок.

— Привет, Пол. Это Билл. Что случилось?

— Привет, — он замялся, прежде чем продолжить, как будто ему нужно было выйти со встречи. — Я, э-э, я не хочу вас тревожить и не могу быть уверен на сто процентов, но мы получили информацию о том, что некие люди предлагают деньги наемникам, чтобы разыскать вас и отправить в Россию.

— Отправить меня? Что за люди? — начал расспрашивать я.

— Это русские.

— Кто они?

— Это всё, что я могу сказать. Мы сообщим об этом британским коллегам, но я хотел также предупредить вас лично, чтобы вы смогли принять меры предосторожности, которые сочтете необходимыми.

Я повесил трубку и, стоя в нише, смотрел на пышную зелень парка Сент-Джеймс. Букингемский дворец был неподалеку, к западу от меня, а парламент, хотя отсюда его и не было видно, — всего в нескольких кварталах к востоку. Я вдруг почувствовал себя неуверенно, несмотря на то что находился в самом центре Лондона, в районе, где камер видеонаблюдения на квадратный метр было больше, чем где бы то ни было в Королевстве.

Выйдя обратно на тротуар, я почувствовал, как обостряется мое восприятие. Через парк я шел, уже ускорив шаг. Сообщение от американских служб о том, что я стал объектом заговора с целью похищения, вновь всколыхнуло все мои былые страхи. Если эта информация надежна, а я исходил из этого, то я больше не был в безопасности в Лондоне. И неважно, сколько в нем было камер видеонаблюдения: это никогда не останавливало Кремль.

Вдобавок здесь постоянно проживает, работает или путешествует более 300 000 россиян. Они как фонарные столбы или красные двухэтажные автобусы — их можно увидеть повсюду, и воспринимаются они как должное.

Но я никогда не воспринимал их как должное. Если не считать моей русской супруги и коллег, я всегда сторонился их общества. Заслышав на улице русскую речь, я инстинктивно ускорял шаг. Когда меня приглашали на коктейль или ужин, я избегал модных баров и ресторанов, в которых россияне были завсегдатаями.

Но, в отличие от меня, британское правительство воспринимало их как нечто само собой разумеющееся. И не было никаких сомнений в том, что после получения предупреждения от спецслужб США британцы не ударят палец о палец. И хуже того: если бы меня действительно похитили, не было бы никаких реальных последствий.

Мои опасения возникли не на пустом месте: они подтверждались скандалом с Александром Литвиненко, перебежчиком из ФСБ, которого в 2006 году в центре Лондона отравили радиоактивным полонием два российских агента. И хотя следствие установило, что убийство Литвиненко было актом террора, за которым стоял Кремль, единственное, на что решилось британское правительство, — это выслать горстку российских дипломатов и объявить в бессмысленный розыск убийц Литвиненко, которых Кремль никогда не выдаст. Такой беззубый ответ окончательно развязал руки Путину — в Великобритании он безнаказанно мог делать всё, что захочет.

Угроза похищения вынудила меня усилить охрану. Я нанял телохранителей с опытом работы в таких странах, как Мексика и Афганистан, где похищения людей уже давно стали привычным делом. Однако и под охраной, несмотря на немалый опыт и постоянное присутствие моих телохранителей, я не чувствовал себя спокойнее. Как это ни парадоксально, но самый большой спрос на телохранителей в Лондоне был среди россиян (которые боятся своих же).

Большие деньги, циркулирующие в этом бизнесе, подрывали мое доверие к этим людям. Уяснив, что моя безопасность зависит только от меня самого, я задался вопросом: что бы я сделал, если бы оказался на их месте и пытался похитить сам себя?

Планирование такой операции обязательно включало бы слежку, изучение моих привычек для выяснения того, как проходит мой день, где я бываю и так далее. Это означало, что мне необходимо расстаться со своими привычками и моя жизнь не должна подчиняться какому-либо жесткому графику. Я изменил распорядок дня, стал начинать его в разное время — иногда очень рано, иногда ближе к полудню. Я менял маршруты, которыми добирался до офиса, часто наматывая лишние круги. Приезжал на такси в один день, автобусом в другой, на метро в третий. Иногда я шел пешком, или проезжал только одну остановку на метро, или заходил в кафе, прежде чем продолжить путь. Иногда рядом со мной шли мои телохранители; в других случаях они были где-то поодаль, пытаясь понять, не следит ли кто за мной.

Самое главное изменение моих привычек заключалось в том, что теперь я вел свой ежедневник по старинке, перестав пользоваться электронной версией — уйдя в офлайн.

Всё это было очень утомительно, но еще больше меня напрягала необходимость постоянно находиться в состоянии боевой готовности. Долго продолжаться так не могло. К счастью, всё это закончилось само собой. В середине июля мы всей семьей: Елена, дети и я — уехали в Аспен, штат Колорадо, на летние каникулы, где я смог вернуться к более привычному ритму жизни.

Мы прибыли на место 14 июля. Выйдя из самолета, я ощутил себя в другом мире. В Аспене очень маленький аэропорт, и вы выходите из самолета так же, как в пятидесятых годах прошлого века: дверь самолета открывается, и вы сходите по трапу на взлетно-посадочную полосу. Воздух чистый и сухой, пропитанный ароматами черной сосны, что растет на склонах гор среди осин и тополей.

Я люблю Колорадо. Я вырос в Чикаго, но в первый год учебы в старшей школе жил в интернате в Стимбот-Спрингс, где катался на горных лыжах практически каждый зимний день. Тогда я и проникся любовью к этому скалистому краю. После школы я два года учился в университете Колорадо в Боулдере и с тех пор при каждом удобном случае возвращаюсь в Скалы (англ. Rockies). В тот раз (то есть в 2014 году) не только мне, но и всей моей семье понравилось жить в этом прекрасном месте.

Мне потребовалось несколько дней, чтобы успокоиться. Я вернулся к своему удобному распорядку дня, к прогулкам на велосипеде с детьми, к посещению концертов под открытым небом, ужинам в гостях в кругу друзей. Было здорово ощущать себя свободным и не оглядываться через плечо.

Главным для меня в этом отпуске была моя семья, особенно супруга, которая взвалила на свои хрупкие плечи всю тяжесть нашей ситуации. Ей пришлось не только жить в постоянном стрессе, опасаясь того, что ее муж может исчезнуть в любой момент, но и демонстрировать абсолютное спокойствие нашим детишкам. Каким-то образом она смогла внушить им, что бороться с Владимиром Путиным — это нечто само собой разумеющееся, и что все папы так делают, и что наша жизнь совершенно нормальная.

Тем не менее нужно было продолжать работать. В конце июля меня пригласили выступить в Институте Аспена с докладом о законе Магнитского. Этот институт — международный аналитический центр, здесь регулярно проводятся семинары, куда приглашают активистов, предпринимателей, политиков и журналистов для обсуждения самых разных тем. Кампус института расположен вдоль реки Роринг-Форк — одного из самых идиллических мест на земле. На семинар я поехал вместе со своим семнадцатилетним сыном Дэвидом, надеясь, что ему здесь понравится.

В конце первого дня семинара все были приглашены на коктейльный прием в Центре Дёрра и Хозьера (англ. Doerr-Hosier Center) — главном зале приемов Института Аспена. Дэвид только что поступил в Стэнфордский университет и был рад оказаться среди известных предпринимателей Кремниевой долины, а я был рад провести с ним время.

Прием подходил к концу, а небо затягивали тучи. С гор в долину Аспен-Вэлли надвигался сильный шторм.

 — Прости, Дэвид, но нам пора, — поторапливал я сына, который болтал с молодым венчурным предпринимателем. Не успели мы выйти, как разразился ливень.

Я позвонил своему другу Пьеру, который приехал из Бельгии к нам погостить. Он подбросил нас на семинар, а потом отправился в город за покупками.

— Пьер, ты случайно не рядом с институтом? Погода не располагает к прогулке.

— Вам повезло! Я недалеко. Буду минут через пять.

К Центру Дёрра и Хозьера со стороны дороги вела пешеходная дорожка, так что Пьер не смог бы подъехать прямо к нам. Получив его эсэмэску о том, что он подъехал и ждет нас в тупике, где останавливались все машины, мы вышли из центра.

Зонтов с собой у нас не было, поэтому мы бросились бегом к машине, прикрывая голову руками от ливня. В эту минуту буквально из ниоткуда появилась женщина, которая приближалась ко мне, выкрикивая на ходу: «Господин Браудер! Господин Браудер!»

У нее был довольно неприятный голос. На секунду мы оба остановились. Я щурился, пытаясь разглядеть ее сквозь потоки дождя, но не узнавал. И вдруг я заметил, что на ней не было бейджика Института Аспена, как у всех приглашенных на семинар.

Тут меня словно громом поразило. Сработал инстинкт «бей или беги», и разом вернулись все плохие предчувствия, мучившие меня месяц назад в Лондоне. Кто бы это ни был, я чувствовал, что добра от этой женщины ждать не стоит. Я схватил Дэвида и бросился бежать.

Она тоже побежала, продолжая кричать еще громче. Но я не обращал внимания. Единственное, о чем я думал в ту минуту, так это о том, что нам с Дэвидом надо поскорее добраться до машины. Дэвид вырвался вперед. Я оглянулся и увидел, что к женщине присоединился мужчина, который тоже бежал за нами.

И в эту секунду небеса разверзлись, и ливень превратился в стену воды.

Дэвид первым подбежал к машине и обернулся. На его мокром лице была растерянность.

— В машину! — выкрикнул я. Открыв дверь, он запрыгнул на переднее сиденье. Через секунду добежал и я, чуть не врезавшись в нее. Задняя дверь открылась — и вот я уже внутри. Пьер неторопливо копался в айфоне, не замечая, что происходит вокруг.

— Пьер, газу! — закричал я.

Он посмотрел на меня, пытаясь понять, шучу я или нет. «Вперед!» — вопил я. До него дошло. Отбросив свой айфон, он переключил передачу и привел автомобиль в движение.

Институт Аспена — это, по сути, пешеходная зона, и мы не могли просто взять и втопить газ. При выезде из тупика к машине подбежал тот мужчина, что преследовал нас, и бросил что-то на лобовое стекло. Это что-то застряло под дворниками, которые яростно метались из стороны в сторону. Пьеру пришлось остановиться. Из-за каскада лившейся воды и предмета на лобовом стекле ему было не видно дорогу. Не мешкая ни секунды, Дэвид выпрыгнул из авто, вытащил предмет из-под дворников, швырнул его на землю и запрыгнул обратно.