В поисках правосудия: Арест активов
- Автор: Билл Браудер
- Жанр: Документальная литература / Публицистика
- Дата выхода: 2022
Читать книгу "В поисках правосудия: Арест активов"
19. «Ежедневное шоу»
После нашей неудачи с отстранением Джона Москоу и «Бейкер-Хостетлер» у Рэнди поубавилось самоуверенности и лоска. Но он был убежден, что сможет опротестовать судебный запрос, полученный нами в Аспене (и позже он сделал это на отлично), и настаивал на том, чтобы я не появлялся в Нью-Йорке, пока идет дело «Превезона». «Если запрос вручат вам здесь, то всё поменяется коренным образом», — предупреждал он.
Легко сказать — не приезжать в Нью-Йорк. Намного легче, чем сделать. Я регулярно бывал в этом городе по бизнесу и личным делам. Мои родители жили недалеко от Нью-Йорка, в Принстоне, штат Нью-Джерси.
Осенью 2014 года, во время ужина в честь Дня благодарения, мне позвонила Натали, медсестра, которая жила в доме родителей и присматривала за ними.
— Билл, твоя мама совсем плоха, — сказала она. — Мы отвезли ее в больницу. Думаю, тебе нужно приехать.
Маме было 85, и ей нездоровилось уже много лет. В 75 она перенесла тяжелый инсульт, в результате чего наступил частичный паралич, который приковал ее к инвалидному креслу. В 83 у нее диагностировали болезнь Альцгеймера, и с тех пор всё шло только по наклонной. Подростком она бежала из Вены в Америку, в одиночку пересекла Атлантический океан, спасаясь от Гитлера и Холокоста. Но вот от разрушающей личность болезни Альцгеймера убежать не смогла.
Я жил за пределами Америки с тех пор, как ей исполнилось 60. В течение многих лет, пока родители были здоровы, мы находили способы видеться или в Америке, или в Англии. Но всё изменилось, когда здоровье мамы ухудшилось. Чувство неизгладимой вины съедало меня изнутри, если я долго не видел ее.
Это же чувство испытывала и она, находясь далеко от меня за много лет до того.
Тогда, в середине 80-х, ее мама, моя бабушка Эрна, сломала шейку бедра, что сделало ее инвалидом. Она больше не могла жить одна и оказалась в мрачном доме для престарелых в калифорнийском городе Аламеда, по государственной программе медицинской помощи нуждающимся «Медикэйд» (англ. Medicaid). Для нее это стало ударом и унижением. Было больно смотреть на моих родителей, живших на профессорскую зарплату: у них не хватало денег, чтобы улучшить жизнь бабушки в доме для престарелых или забрать к себе в Нью-Джерси.
В то время мне было двадцать четыре, и я учился в бизнес-школе на Западном побережье, поэтому я один из всей семьи мог часто навещать бабушку. Было тяжело видеть, как она угасает в этом холодном месте безразличия. Бабушка умерла одна, в казенном доме, вдали от тех, кто ее любил, и, к несчастью, я не смог быть с ней в ее последние часы.
После ее смерти я поклялся, что, если у меня будет возможность, я сделаю так, чтобы этого никогда не произошло с моими родителями или с теми, кто мне дорог. Двадцать шесть лет спустя, когда мои родители состарились, мне посчастливилось поселить их в удобном для жизни доме под заботливым присмотром помощников и медсестер.
После разговора с Натали я забронировал билет на ближайший рейс в Ньюарк. Несмотря на то что Принстон находится в Нью-Джерси, а не в Нью-Йорке, ехать туда значило ослушаться Рэнди. Дело в том, что юрисдикция федерального суда не ограничивается границами штатов, а простирается от здания суда на 100 миль (161 километр). Принстон находится примерно вдвое ближе.
Но Джон Москоу с его судебным запросом не мог помешать мне увидеть тяжелобольную маму.
Во второй половине следующего дня я уже был в Ньюарке. Быстро пройдя паспортный контроль и арендовав машину, я поехал прямо в Принстонский медицинский центр, современную больницу на окраине города. Состояние мамы было намного хуже, чем я ожидал. Наблюдавшей ее врач объяснил, что шансов у нее практически не осталось, и, как предполагает в таких случаях регламент, попросил моего согласия на отказ от проведения реанимационных мероприятий.
Еще в те дни, когда мама была в сознании, она заставила меня поклясться, что я не буду предпринимать никаких титанических усилий для поддержания в ней жизни в подобной ситуации. И теперь настало время сдержать обещание.
Я попросил врача разрешить ей уйти естественной смертью.
Одно дело абстрактно говорить о таких вещах за много лет до этой беды, но совершенно другое — сделать это, когда пришло время. Я чувствовал себя ужасно. Я позвонил брату Тому, который живет на Гавайях, и попросил приехать. На следующий день мы были вместе и не отходили от мамы, в тяжелом ожидании, молитвах и надеждах. К сожалению, папа был очень болен и не мог покинуть дом, чтобы быть с нами.
Но чудесным образом на пятый день состояние мамы улучшилось! Артериальное давление стабилизировалось, дыхание стало более легким. Медперсонал отключил ее от вспомогательных аппаратов, поддерживающих в ней жизнь, и еще через три дня она стала достаточно стабильна, чтобы ее выписали и отправили домой, но, правда, на машине скорой помощи.
Похоже, ее время еще не пришло.
Том провел в родительском доме еще одну ночь и утром уехал. Я остался и долго сидел с мамой, держа ее за руку, наблюдая, как белки играют с желудями на заднем дворе. Я рассказывал ей о нас, хотя она не помнила, кто я; о ее внуках; о том, в какой университет собирался поступать Дэвид; и даже о законе Магнитского.
Перед отъездом я отвел Натали в сторону и предупредил: «У меня проблемы с русскими. Если будут происходить странные вещи, пожалуйста, сразу же звоните». Натали сама родом из Грузии: зная историю своей страны, она отлично понимала, на что способна российская власть. Она пообещала быть начеку.
Всё обошлось, и я вернулся в Лондон. Мама чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы ее оставить, но наступивший год вновь поставил меня перед выбором. В начале февраля выходила моя первая книга «
Присцилла Пейнтон, мой редактор в издательстве «Саймон энд Шустер», считала, что у нас хорошие шансы. Но книги не продаются сами по себе, особенно когда автор новичок, и единственный способ сделать из книги бестселлер — это раздавать интервью направо и налево и участвовать во всех телешоу, на которые вас приглашают.
Я обязан был поехать в Нью-Йорк.
Накануне Рождества, когда мы с супругой тайно упаковывали подарки для наших детей, позвонила Натали.
В этот раз ее трудно было узнать.
— Я звоню, потому что вы сказали мне позвонить, если я что-то замечу.
— Что случилось?
— Сегодня вечером, пока я была на кухне и готовила ужин, двое мужчин ходили вокруг дома по сугробам, пытаясь заглянуть в окна.
Дом был в тупике, практически в лесу, поэтому посторонние туда не заходили.
— Вы их хорошо рассмотрели?
— Нет. Было слишком темно. Но я проверила все двери, и еще я поставила периметр на сигнализацию. Что мне делать, если они вернутся?
— Позвоните в 911, — номер полиции, — а потом мне.
Это меня напрягало. Я не уверен, что загадочных незнакомцев подослал Джон Москоу, но если он, то это уже за гранью добра и зла. К тому же если он так зациклен на мне, да еще и не стеснен в финансах, то, находясь на виду у всех в книжном туре в Нью-Йорке, я буду для него легкой добычей.
Задачка не из легких — найти способ осуществить мой книжный тур без осложнений.
В этом я очень рассчитывал на свою помощницу по кампании «Справедливость для Сергея Магнитского» — Софи Де-Селльер. Софи была выпускницей Эдинбургского университета, плюс к этому она заканчивала юридический на вечернем обучении. Несмотря на молодой возраст — двадцать девять лет, — ее отличало прекрасное знание жизни и большое внимание к деталям.
Она продумала мой график до мельчайших подробностей и договорилась с продюсерами и журналистами в Нью-Йорке об использовании разных запасных входов и выходов во избежание возможных засад. У большинства из них наша просьба нашла отклик, а те, кого она удивляла, наверное, просто не прочитали мою книгу.
Пока Софи дорабатывала график моего пребывания в Нью-Йорке, Натали позвонила вновь. Она была жутко взволнована:
— Билл, вам нужно приехать. Мне кажется, что этот час настал.
Она объяснила, что мама полностью перестала есть и пить и если это продолжится, то у нее в запасе всего несколько дней.
Я бросил всё и помчался в Нью-Джерси. К сожалению, мой брат не смог приехать, а супруге пришлось остаться в Лондоне с детьми. Поэтому мы трое: мой папа, я и Натали — по очереди дежурили у маминой кровати.
На этот раз мама была дома, а не в больнице. По старинке, у моих родителей был семейный доктор, который выезжал на дом. Он пришел в день моего приезда, и, общаясь с ним, я спросил, как нам заставить маму есть и пить.
— Никак. Она решила, что ее время пришло, — вот так просто ответил он. Доктор, как и я, знал, что она не хотела искусственно продлевать свою жизнь. Он объяснил, что ее организм будет медленно угасать без боли и дискомфорта.
Следующие несколько дней я был рядом с мамой, разговаривал с ней и напоминал ей, что она не одна. По видеосвязи через «Фейс-тайм» я соединял ее с братом, моей супругой и детьми.
Время от времени я делал перерыв и бродил по дому, чтобы отвлечься, используя лестницу для физических упражнений. Отец собрал огромную библиотеку: около 35 тысяч томов были аккуратно расставлены по полкам в подвале дома. Книги самые разные — от Аристотеля до св. Фомы Аквинского и Гоголя, по разным предметам — от геофизики до истории искусств и топологии. Книги на английском, французском и русском языках были систематизированы, как в университетской библиотеке. Он прочитал их все. Когда мы приезжали к родителям, дети обычно играли в прятки среди этих стеллажей и пропадали там часами. Блуждая по подвалу, я удивлялся тому, как завораживало папу коллекционирование книг и как мама ненавидела эту его одержимость.
В эти последние дни я смог сосредоточиться на маме, но каждый раз, когда я проходил мимо окна во двор, я вспоминал про Джона Москоу и его запрос, и тогда злость переполняла меня — злость на себя за то, как я мог думать о нем в такой момент.
В последние четыре дня дыхание мамы становилось всё более и более медленным. Вечером четвертого дня пришли две медсестры, пообещав сделать укол морфия, если поймут, что она страдает. Однако, осмотрев ее, они заверили меня, что этого делать не надо.
С закатом уходила и она. Я держал ее за руку и говорил, что люблю. Последний вздох, и ее не стало.