Крах Третьего рейха

Армия Власова

После окончания Второй мировой войны некоторые «посвященные» в советском руководстве, допущенные к информации особой важности, узнали о поражавшей воображение цифре: на стороне вермахта оказалось около 1 млн русских «добровольцев». В годы войны одетые в форму вермахта бывшие советские граждане оказались практически на всех театрах военных действий, где только сражалась германская армия — от Норвегии до Северной Африки.

Такое огромное количество людей, перешедших на сторону врага, нельзя было объяснить одним лишь предательством.

Кто были эти люди, по разным причинам поднявшие оружие против советской власти?

Первоначальным и одним из наиболее массовых источников пополнения людских ресурсов для немецкой армии стали так называемые «хиви» (сокр. от нем. «Hilfswillige» — добровольные помощники). По мере увеличения потерь на Восточном фронте командиры немецких частей стали высвобождать солдат для фронта путем привлечения советских военнопленных и лиц из числа гражданского населения в качестве вспомогательного персонала в тыловые части, где последние использовались в качестве шоферов, конюхов, рабочих по кухне, разнорабочих, а затем и в боевые подразделения — в качестве подносчиков боеприпасов, связных и саперов.

Позже часть из военнопленных стала включаться и на строевые должности в немецкие батальоны и роты. Так, новые штаты пехотной дивизии, установленные со 2 октября 1943 года, предусматривали наличие ни больше ни меньше как 2005 «добровольцев» на 10 708 человек немецкого личного состава, что составляло более чем 15 процентов.

Помимо сухопутных войск вермахта, русскими «добровольцами» обзавелись и другие виды вооруженных сил — Люфтваффе, где наряду с техническим и вспомогательным персоналом существовали русские экипажи в составе немецких эскадрилий, и Кригсмарине (части берегового обслуживания, зенитная и береговая артиллерия).

Оружие же на первых порах германское командование предпочитало доверять не русским, а представителям других национальностей Советского Союза, не без основания полагая, что среди тех найдется значительно больше людей, искренне отвергающих советскую власть.

Предполагалось, что особенно полезными инонациональные добровольцы могут стать в борьбе с партизанами, постоянно беспокоившими тылы немецкой армии.

Партизанская война стала причиной того, что с июля 1941 года командующим тыловыми районами было разрешено формировать во взаимодействии с соответствующими начальниками СС и полиции «вспомогательные охранные части» из освобожденных военнопленных.

Особое предпочтение среди советских народов немецкое командование отдавало прибалтийским, украинским и белорусским формированиям, исходя из того, что эти национальности издавна стремились к независимости и уже имели, пусть и незначительный, опыт самостоятельной государственной жизни.

Помимо этого, имелось множество более мелких команд и отрядов, таких, как отряды «службы порядка» (Ordnungsdienst), формировавшиеся в каждой деревне, роты самоохраны при комендатурах, отряды и команды по охране железных и шоссейных дорог, предприятий и лагерей военнопленных и т. д.

Постепенно на базе мелких подразделений для борьбы с партизанами стали формироваться и более крупные части и соединения. Так,1 июня 1942 года в Бобруйске из военнопленных был сформирован 1-й восточный добровольческий полк в составе двух батальонов — «Березина» и «Днепр» — общей численностью свыше 1000 солдат и офицеров.

По мере ухудшения для немцев ситуации на советско-германском фронте дело дошло и до создания русских национальных формирований. В первую очередь речь идет о создании Русской освободительной армии под командованием A. A. Власова. Однако, строго говоря, помимо нее, существовало еще несколько «русских армий».

Так, в районах, переданных немцами в состав так называемого самоуправляющегося округа с центром в Локте (Брянская область), отряды местной самообороны были объединены в бригаду во главе с локотским обер-бургомистром Б. В. Каминским.

К концу 1942 года эта бригада, общей численностью почти в 10 тыс. человек, получила наименование Русской освободительной народной армии (РОНА). Она имела в своем составе 14 стрелковых батальонов и бронедивизион. В распоряжение бригады немцы передали трофейное советское вооружение, включая артиллерию, бронемашины и танки. Командование бригады было целиком русским.

По инициативе немецкой военной разведки было создано другое значительное по численности национальное формирование, так называемая «Русская национальная народная армия» (РННА). К началу августа 1942 года она насчитывала 1500 человек. Главная роль в создании РННА принадлежала белоэмигрантам С. Н. Иванову, К. Г. Кромиади и И. К. Сахарову.

Организаторы формирования замышляли его как основу будущей русской армии, появление которой на фронте должно было вызвать массовое разложение в рядах противника и переход на ее строну тысяч красноармейцев. Однако после нескольких неудачных акций подобного рода германское командование отказалось от отправки РННА на фронт и по частям также использовало ее в борьбе против партизан.

Людьми, вставшими на путь сотрудничества с врагом, двигали самые разные мотивы, среди которых — чувство мести к советским властям за нанесенные прошлые обиды, личные амбиции, корыстолюбие, желание оказаться рядом с победителями (на первом этапе войны), но, наверное, чаще всего — элементарное желание уцелеть в вихре войны. Вместе с тем значительная часть коллаборационистов, и это необходимо признать, искренне ненавидела советский строй и усматривала в начавшейся войне единственную возможность покончить с ним навсегда, пусть даже ценой сотрудничества с немцами.

Как бы то ни было, эти люди явились ценным подспорьем для германского командования и оккупационной администрации в осуществлении насаждаемого «нового порядка». Как отмечал немецкий историк К. Г. Пфеффер, «немецкие фронтовые войска и служба тыла на Востоке были бы не в состоянии продолжать борьбу в течение долгого времени, если бы значительная часть населения не работала на немцев и не помогала немецким войскам».

И это лучше всего подтверждалось действиями самого немецкого командования. По мере того, как вермахт все сильнее «увязал» на Восточном фронте, привлечение советских граждан в создаваемые немцами формирования стало носить не только добровольный, но и скрыто-принудительный характер.

К концу лета 1942 года, по мере роста потребностей в охранных войсках, германское командование наряду с набором добровольцев фактически приступило к мобилизации годных к военной службе мужчин в возрасте от 18 до 50 лет под вывеской добровольности. Суть такой мобилизации состояла в том, что перед жителями оккупированных районов ставилась жесткая альтернатива: быть завербованными в «добровольческие» формирования или угнанными на принудительные работы в Германии.

А с осени 1942 года на смену скрытой мобилизации пришло открытое принуждение с применением против уклоняющихся репрессий — вплоть до привлечения к суду по законам военного времени, что могло означать по тому времени расстрел.

Значительное пополнение для русских формирований составляли перебежчики из числа советских военнослужащих, хотя случаи массовой сдачи в плен были относительно редки.

Наиболее значительный эпизод был связан с переходом на сторону немцев 22 августа 1941 года в районе Могилева 436-го полка 155-й стрелковой дивизии под командованием майора И. Н. Кононова. Часть бойцов и командиров во главе с Кононовым составили костяк первого в составе вермахта казачьего эскадрона, сформированного по приказу командующего тыловым районом группы армий «Центр».

Среди русских «добровольцев» было и немало военнопленных. Судьба советских военнопленных, содержащихся в ужасающих условиях, была горькой вдвойне от того, что они не могли рассчитывать на помощь и сочувствие и со стороны своего правительства. В соответствии с действовавшим во время войны законодательством сдача в плен, не вызванная боевой обстановкой, считалась тяжким воинским преступлением и согласно статье 193–22 УК РСФСР каралась высшей мерой наказания — расстрелом с конфискацией имущества.

С конца 1941 года все побывавшие в плену военнослужащие через сборно-пересыльные пункты под конвоем войск НКВД направлялись в тыловые лагеря для спецпроверки (фильтрации), проводившейся органами государственной безопасности.

В сущности, эти учреждения представляли собой военные тюрьмы строгого режима: лагеря были изолированы от внешнего мира высокими заборами с колючей проволокой, охрану несли конвойные войска. В зависимости от обстановки на фронтах, часть «спецконтингента» через штрафные батальоны шла на пополнение действующей армии. Остальные — их было большинство — передавались в постоянные кадры предприятий, расположенных в Сибири и за Полярным кругом.

Возможно, нежелание разделить подобную судьбу и стала одним из движущих мотивов сдачи генерала A. A. Власова в плен. Однако, в отличие от многих других советских генералов, оказавшихся в плену и разделивших все его невыносимые тяготы, генерал A. A. Власов быстро адаптировался и добровольно предложил свои услуги немецкому командованию.

Уже в сентябре 1942 года бывший командующий разгромленной 2-й ударной армии Волховского фронта генерал-лейтенант A. A. Власов подписал первую листовку, адресованную «товарищам командирам и советской интеллигенции» и призвавшую к борьбе против сталинского режима. Однако на первых порах формулировали программу борьбы за «освобождение» русского народа за Власова сами немцы.

Отделом пропаганды немецкого ОКБ было разработано воззвание так называемого Русского комитета, ставшее известным как Смоленская декларация. Она содержала в себе обращение «к бойцам и командирам Советского Союза». Целями комитета провозглашались: а) свержение Сталина и его клики, уничтожение большевизма; б) заключение почетного мира с Германией и в) создание в содружестве с Германией и другими народами Европы «новой России без большевиков и капиталистов».

Сотни тысяч листовок с обращением Русского комитета и с «Открытым письмом генерала Власова» разбрасывались с самолетов в прифронтовой полосе и в тылу Красной Армии и распространялись на оккупированной вермахтом советской территории среди гражданского населения. С началом пропагандистской кампании в лагерях военнопленных и на оккупированных территориях началась массовая вербовка советских граждан в ряды Русской освободительной армии.

Однако развернувшаяся кампания не получила поддержки у гитлеровского руководства, не утратившего надежду выиграть войну и не желавшего говорить что-либо определенное в отношении «освобождения» русского народа. 8 июня 1943 года на совещании в горной резиденции в Бертехсгадене фюреру доложили о ее первых результатах. Выразив свое недовольство самоуправством военных в отношении разного рода политических обещаний, касающихся создания русского правительства и освободительной армии, Гитлер раз и навсегда дал понять, что ни русская армия, ни государство в какой бы то ни было форме — независимое или автономное — созданы не будут.