История ромеев, 1204–1359

5. В это время правитель Этолии и Эпира, деспот Михаил, услышав, что сват его, царь Феодор, умер, не оставив ни одного совершеннолетнего преемника себе, и что по этому поводу римские государственные люди произвели большие смуты, бросил все другие заботы и начал мечтать о том, что он без большого труда сделается властителем великого царства. Он предполагал, что римляне, имея у себя дома множество дел, поглощающих все их внимание и отвлекающих мысли их от дел внешних, будут не в силах противиться ему и что, если захочет, тотчас же пройдет с мечом Македонию и Фракию. Поэтому собрал большое войско и в своей земле, но еще больше получил от союзников на стороне. Благосклонно приняв его посольство, скоро явились к нему и сами — принцепс[118] Пелопоннеса и Ахайи, его зять по дочери Анне[119] и тогдашний владетель Сицилии, Манфред, зять по дочери Елене; они привели с собою такое множество войска, что, как говорили, нелегко было его сосчитать. Они впрочем явились не столько за тем, чтобы помогать Михаилу, сколько за тем, чтобы расширить пределы своей собственной власти и овладеть чужими городами. Они надеялись без труда занять все римское царство от Ионийского залива до самой Византии и, как будто упрочили уже за собою власть над ним, делили его между собою на участки, прежде чем коснулись дела. Слух об этих блестящих и необыкновенных приготовлениях дошел и до Михаила Комнина Палеолога, только что получившего сан деспота и приобретшего прочную власть и полномочие в делах. Поэтому он, нимало не медля, посылает в поход брата своего, севастократора Иоанна с большими силами. Вместе с ним помощниками и соратниками посылает также немало знатных лиц из сената, которые хотя сколько-нибудь имели опытности в воинских делах; в числе их был кесарь Константин, от одного с ним отца, но не от одной матери, и стратигопул великий доместик Алексей, — кроме того Константин Торникий, тесть Севастократора, великий примикирий[120]. Дело было вскоре после летнего поворота и при самом появлении на небе Ориона и созвездия Пса. С возможною скоростью переправившись чрез Геллеспонт, они шли чрез Фракию и Македонию, стягивая около себя все тамошние римские войска, жившие тогда без дела, рассеянно по городам, селам и деревням. Не успело еще солнце достигнуть осеннего равноденствия, как они явились у Ахриды и Деаволя. Это — македонские крепости, находящимся в них доставляющие большую безопасность. В средине между ними расположившись лагерем, они узнают, что и неприятели разбили шатры на равнине Авлона, так что оба лагеря отделялись только одной горой, которая римлян отодвигала к северу, а неприятелей к югу. Неприятели между тем обложили и держали в осаде Белград, крепость высочайшую и, так сказать, уходящую за облака, рассчитывая, что, взяв ее, они отсюда как из самого выгодного пункта разольются по всей остальной западной части римской державы, подобно какой-нибудь многоводной реке, стремительно низвергающейся с высокой горы. Но глупы они были, надеясь достигнуть того, что не могло совершиться; они не понимали, что вся сила тела, множество коней и запасы оружия без содействия Божия, столько же ничтожны, сколько рой муравьев. Вот отчего они выступали с таким хвастовством и такою надменностью против римлян. Пустые предположения сопровождались такими же и последствиями. Римляне же, помня, что они без божественной помощи — ничто, каждое свое движение производили не иначе, как возложив надежду на Бога и на небесное содействие; зато и смело вступили в бой с силами, далеко превышавшими их число, и одержали, с Божьею помощью, блестящую победу, как сейчас скажем. Разбивши свои палатки вблизи неприятелей, римляне посылают одного очень ловкого человека, чтобы он вооружил и восстановил войска неприятелей одно против другого. А это не было чем-либо невозможным, потому что правитель Ахайи и король Сицилии принадлежали не к одному племени и народу с Михаилом Ангелом. Итак, посланный уходит и является ночью к неприятелям в виде перебежчика и тайно представляется правителю Этолии, Михаилу Ангелу. «Знай, — говорит ему, — что тебе и всем твоим сегодня угрожает большая опасность. Оба твои зятя и союзника, принцепс Пелопоннеса и Ахайи и король Сицилии, тайно посылали к римлянам послов с обычными подарками для заключения с ними мирных условий. Поэтому, если тебе дорога жизнь, позаботься как можно скорее о себе, пока еще условия и соглашения между ними не заключены». Михаил поверил и, известив о том своих, кого было можно и сколько время позволяло, предался бегству еще до восхода солнечного. Услыхав о его бегстве, бросились за ним и другие, и так все воины Михаила рассыпались в разные стороны, спеша обогнать друг друга. Союзники, пробудившись утром и увидав, что Михаила нет, разинули рты от изумления, не зная чему это приписать. После этого взяться за оружие против римлян они уже не посмели, частью потому, что не могли разгадать происшедшего, а частью и потому, что теперь вместо огромного числа они представляли незначительное. Поэтому они бросились бежать, вообразив, что преданы Михаилом. Во время их замешательства римляне неожиданно напали на них, весьма многих изрубили и немалое число взяли заживо в плен, в числе их был и принцепс Пелопоннеса и Ахайи. Сицилийский же король успел увернуться с весьма незначительною частью своих.