История ромеев, 1204–1359

12. В это время царице Ирине, проживавшей уже давно в Фессалонике по высказанным выше причинам, вздумалось переехать в городок Драму. Это делывала она и прежде ради приятного препровождения времени, когда надоедало ей жить в Фессалонике. Спустя немного по приезде туда ее схватила жестокая горячка и не замедлила исключить из списка живых. На похороны своей матери прибыла и триваллская королева. Тело государыни перевезено было в Константинополь и положено в обители Пантократора. Из принадлежавших ей больших денег часть царь раздал ее детям, а часть отделил на поправку великой церкви святой Софии, потому что слышал от опытных зодчих, что две ее стороны, одна обращенная к северу, другая к востоку, от давности осели и грозят скоро упасть, если их не поправить. Поэтому царь, как мы сказали, отсчитав зодчим немало тысяч из денег (покойной) государыни, вывел на глубоких основаниях эти видимые теперь нами пирамиды, посредством которых совершенно предотвратил угрожавшую опасность. Здесь стоит указать на побуждение, каким в этом случае руководился царь. Другие цари воздвигали новые Божии храмы, с примесью честолюбивых видов, почти из тщеславия и хвастовства, а где только подобное побуждение берет над другими верх, там оно лишает поступок его значения, точно червь, засев в яблоке, уничтожает его красоту. Но царь Андроник находил, что гораздо лучше — поправлять уже давно существующие храмы, приводить их в надлежащий вид и предотвращать необходимыми мерами опасности, каким они подвергаются от времени, нежели допускать их до паденья, чтобы потом для славы и хвастовства воздвигать с основания другие. Вот в чем он поставлял всю свою славу. Кажется, в этом деле принимает иногда участие и зависть, она внушает допускать паденье зданий, построенных древними, чтобы с исчезновением зданий исчезла и память о созидавших, и чтобы новые постройки при глубоком молчании о других живее напоминали того, кому они обязаны своим появленьем, как новые отпрыски указывают на приятность и силу наступающей весны. Но теперь восседал на престоле ум степенный и прямо смотревший на дело, державший скипетр рассудительности, не любивший лицемерия и взвешивавший все по совести, как перед Богом. Вот почему царь заботился о древних храмах, восстановлял и возобновлял их и тратил на то денег гораздо больше, чем бы их потребовалось, если бы он вздумал воздвигать новые. Мы не станем говорить о городках в Азии и Европе, которые он возобновил и воздвиг с самых их оснований, а упомянем о делах его в одном Константинополе, которые, благодаря этому царю, существуют и до сего дня. Это, во-первых, находящийся у ворот Евгения величайший храм великого Павла, потом другой храм 12 учеников и Апостолов Христовых, дальше — константинопольские стены, которые он возобновил и воздвиг из развалин, и наконец этот громадный и пресловутый храм святой Софии, который он еще более хотел поправить, но его намеренье прервало, точно внезапно набежавший вихрь, раздробление и нестроение царства, о чем мы скажем ниже, а теперь на короткое время займемся другим предметом. Во втором году патриаршества Иоанна Гликиса и в 6825 (1317) году от сотворения мира случилось, что от сильных порывов северного ветра упал медный крест, находившийся в руке статуи, утвержденной на колонне, которая стояла на площади великого храма святой Софии. Царь приказал со всею поспешностью поставить крест на прежнее место. Окружив вплоть всю колонну деревянными подмостками, достигли самого изваяния. Мастера, поднявшись по этим подмосткам, нашли, что все железо, поддерживавшее с той и другой стороны лошадь статуи, глубоко переедено ржавчиною, так что нужно было опасаться, чтобы когда-нибудь не упали подставки, а вместе с ними не погибла и статуя, это диво столицы, которое только и осталось из множества подобных ему и равных, избежав неистовства пожаров и жадности латинян. Итак, вместо прежних подставок под конем статуи утвердили другие, лучшие и более крепкие, на которые статуя и оперлась прочно и твердо. Потом, сняв с головы статуи символ царского величия и еще шар, находившийся в руке, покрыли их более прочною позолотою и придали более блеска. Затем и всю колонну, которая сверху донизу имела поверхность изрытую по отсутствию в своих местах гвоздей, выдранных латинянами вместе с медью, ее покрывавшею, покрыли крепкою штукатуркою и все ее углубления закрыли и сгладили. Я счел непростительным упустить такой необычайно редкий случай подняться к статуе и вместе с другими насладиться таким удивительным зрелищем полнее; поднявшись туда, я высмотрел и вычислил все во всех подробностях. Говорить о высоте колонны, которую желающий всегда может вымерить по ее тени, я считаю лишним[197]. О том же, о чем едва ли кто может сказать, мы, как очевидцы, скажем обстоятельно. Окружность головы статуи равняется шести футам. Так же велико пространство и от плечей ее до самого верха царской короны на голове. Длина каждого пальца на руках пядень[198]; длина ступней — три и две трети пядени, или четыре пядени без одной трети. Длина креста на шаре — четыре пядени, а ширина — три пядени; вместимость сферы — три городских метра, от груди коня до хвоста — три обхвата. Окружность шеи его также около трех обхватов, от края морды до ушей — один обхват, голень ноги в окружности пять пяденей. Плащ на всаднике усеян звездами, испещрен листьями и ветками и очень похож на те одежды, какие привозили некогда из Сир[199].

15. На следующий год[200] царь женил внука своего, царя Андроника, на Ирине, родом из алеманов, которых у нас издавна принято называть западными галатами. После этого царь Михаил с своей супругой, царицей Марией, отправился в Фессалонику, где по истечении ровно года кончил жизнь. Когда он отправлялся, ему было предсказано, что он умрет там. Однако ж несмотря на страх, который навело на него такое предсказанье, он отправился по причине поднявшихся тогда смут между фессалийцами и пеласгами, о чем мы сейчас расскажем. Предсказанье же было такого рода. Во дворце, находящемся в Адрианополе, открыт был над дверями, немного повыше верхнего косяка, круг и в его окружности изображение четырех животных: льва, барса, лисицы и зайца, а над ними стихи, загадочно указывавшие на кончину в городе Фессалонике одного царя из дома Палеологов, после того как он поселится там. Этот круг находился от пола на высоте двух мужчин, так что становится сомнительным и почти невероятным, чтобы это написал человек, который не мог иметь ни времени ставить лестницу, ни необходимого досуга, чтобы подниматься туда для писанья во время пребывания царя и при несчетном множестве входящих и выходящих. И так как никто из людей не писал, то я советую припомнить то, что я говорил об этом прежде очень пространно. Но поведем речь о Фессалии и тамошних делах, чтоб, изложив их, приняться потом за предметы, имеющие более значения и веса. Мы сказали, что власть над фессалийцами и пеласгами перешла к последнему Дуке, Иоанну. Будучи молод и имея крайне расстроенное здоровье, он видел, что от этого идут дела дурно, и боялся за свою власть, чтобы кто-нибудь из окружающих его знатных лиц не отнял ее у него насильно. Поэтому чрез посольство он выпросил себе руку побочной дочери царя Андроника Ирины. Но прожив с нею только три года, умер бездетным. Когда таким образом преемника его власти не оказалось, тамошние владения с селами и городами были разорваны на клочки: одна часть их отошла к царю с его вышеупомянутой дочерью, другая подчинилась некоторым из тамошних знатных лиц, а третья была порабощена каталонцами, сделавшими тогда на нее набег из Беотии. Тогда от божественного и священного Синода часто отправлялись одно за другим послания к фессалийцам, фтиотам и пеласгам с увещаниями к ним и вместе страшными епитимиями тем из них, которые не согласились бы на подданство царю, чтобы вместе с другими составлять одно государство римское, как было в прежние времена. Но все эти послания пропали даром, первые так же, как и последние. Таковы были дела.