Трудные дети

Ноги гудели, руки слегка тряслись от слабости, так же как и колени. Во рту после долгой дороги пересохло, а еще хотелось спать. Не видя другого выхода, я спустилась на второй этаж, собрала газеты из почтовых ящиков и постелила их у двери нашей квартиры. Без сил сползла по стене, в последний момент положив на кипу газет джинсовку, и сразу уснула, уткнувшись лбом в колени.

Около шести утра проснулась от скрежета замков, раздававшегося откуда-то сверху. Сначала не поняла ничего, сонно заморгала, пытаясь разлепить как будто засыпанные песком веки, огляделась по сторонами, силясь вспомнить, кто я и где нахожусь, и только потом подняла голову, наталкиваясь взглядом на изучающее выражение лица старухи. Она, брезгливо поджав губы, оглядывала скрючившуюся от холода меня, неодобрительно передернулась и недовольно процедила:

— Хоть ума хватило не барабанить посреди ночи в дверь.

— Хватило, - кряхтя как старая бабка и цепляясь ладонями за гладкую стену, я с трудом на дрожащих ногах выпрямилась и подняла свою джинсовку. - Я еще жить хочу, - не дождавшись, когда она отойдет с прохода, уточнила: - Пройти дадите?

Застыв на минуту, она с неохотой повела плечом, освобождая небольшое пространство, и я проскользнула внутрь.

— В душ иди. Неизвестно, какую ты заразу нахватала.

— Ничего я не хватала.

— Будешь со мной спорить - мигом окажешься на улице. После того как вымоешься, помой полы и протри мебель. У тебя сегодня много дел.

Сил не было, поэтому я безропотно потащилась в ванную, пытаясь мотивировать себя чем-нибудь, для того чтобы проснуться. Старуха излучала негодование, но опять же, в силу усталости мне было просто лень с ней ругаться и пытаться что-то объяснять.

Объяснять не пришлось. Элеонора Авраамовна сама все выяснила. Открыла мой пакет, пролистала тетрадку - и выяснила.

— Это мои вещи, - рассудительным и хладнокровным голосом отметила я, стараясь держать себя в руках. Мне не нравилось такое непозволительно-бесцеремонное отношение к моим вещам. - Вы не имели права их трогать. Я же не трогаю ваши.

— Милочка, ты живешь на моей шее, а здесь - мой дом. Нет ничего такого, на что бы я не имела права.

Она завтракала - на тарелке красиво лежали спагетти с соусом, мясо, салат и кусочек черного хлеба.

— Удовлетворили любопытство?

— Яда убавь, - она отреагировала на мое недовольство очень спокойно. Ну очень. Как ела, отправляя в рот маленькие кусочки и тщательно их пережевывая, так и ела. - Не доросла еще таким тоном разговаривать. Во всяком случае со мной. А теперь иди убирать. Вечером ко мне придут важные гости.

— Чтоб ты подавилась, - бормотала я себе под нос, вытирая очередную бесполезную статуэтку.

Но ничего того, что я боялась, не случилось. Профессор по-прежнему со мной занимался, бабуська по-прежнему ворчала, а я - выматывалась, едва доползая до постели. Старуха иногда читала мою тетрадь, с особенным интересом - заметки на полях, куда я выносила названия различных книг и фильмов, что советовал мне Иван Федорович. Как-то раз я набралась смелости и решилась попросить у нее книгу. Профессор рассказал о “Пигмалионе”, не на шутку заинтересовав меня, и когда я увидела небольшой томик на полке, то не смогла удержаться.

— Элеонора Авраамовна.

Старушенция резко подняла голову и недоверчиво прищурилась.

— Что надо?

— С чего вы решили, что что-то надо?

— Ты произнесла мое имя полностью, ни разу не ошибившись. Рискну предположить, что за пару часов быстрого увеличения ума в твоей бестолковой головке не произошло, следовательно, ты не просто так стараешься выговорить мое отчество, - и уже другим, более серьезным тоном продолжила: - Что ты хочешь?

— Можно у вас книгу взять? Только почитать, - заверила ее, пока бабулька не успела возразить. - На немного.

— Что именно?

— Пигмалион.

— Боже мой! Такое ощущение, словно только что шимпанзе доказало мне теорию Ньютона, - поворчав для виду еще немного, она поднялась с роскошно обитого кресла, стащила с полки томик и вручила мне. - Это не значит, что я освобождаю тебя от обязанностей по дому. Через час ты готовишь обед.

— Понимаю, - пробежалась подушечками пальцев по шершавой обложке. - Спасибо.

— И читаешь только рядом со мной, - приказным тоном закончила она. - Прямо у меня на глазах.

И теперь, каждый вечер я устраивалась на неудобном жестком стуле и принималась читать книги под пристальным взглядом старушки, которая зорко следила за моими действиями. Впрочем, это не означало, что она смилостивилась и дала мне ключи. Возвращаясь от Ивана Федоровича, я по-прежнему до утра просиживала под дверью и только после шести попадала домой.