Трудные дети

Глава 61.

—- А вот у тебя какая мечта?

—- Пальто купить.

—- На, держи. И мечтай о чём-нибудь великом.

(к/ф “Курьер”)

Три недели во Франции прошли в лихорадочном ожидании. Это была первая моя поездка заграницу, все новое, необычное и непривычное глазу. Кто бы мог подумать, что с кемеровских помоек я когда-нибудь попаду на лучшие улицы Парижа, да не одна, а с богатым и красивым мужем, с достойной фамилией и кучей денег и возможностей? И лишь муштра Элеоноры Авраамовны помогла держать рот закрытым и не пялиться по сторонам, словно деревенская невежда.

Ромка оказался прекрасным гидом и неплохим собеседником, что касалось истории страны и города. Он показывал мне достопримечательности, делился необычными историями и шутками, позволяя в кои-то веке за долгое время отдохнуть душой и телом.

Я говорила по-французски, с настоящими французами, хотя перед прилетом Ромка меня предупредил:

— Французы не очень любят, когда иностранцы говорят на их языке. Так что, если что, объясняйся на английской.

Спешу и падаю. Не для того я несколько лет изучала язык, чтобы встретить француза и не поговорить с ним. Помнится, еще старуха ругала мое страшное произношение, но все оказалось не так плохо. Меня понимали и со мной общались. С уважением и интересом.

Весь мир для меня, передо мной - бери, делай, меняй. Преграды остались позади, равно как и вредная мегера-свекровь, финишная ленточка перерезана, а в руках - кубок победителя. Я от души тратила теперь уже по праву принадлежавшие мне деньги, приятно пораженная и вдохновленная соотношением цены и качества в Европе. К покупкам у меня всегда складывалось особое отношение, мне физически трудно было отдавать деньги на развлекушки, безделушки, одним словом, выкидывать их на ветер. Но вложить в себя - почему бы и нет? Шесть чемоданов первоклассной одежды к концу свадебного путешествия ютились в углу номера, заставляя проходившего мимо Ромку нервно сглатывать. Справедливости ради стоит отметить, что, распробовав европейский и зарубежный шопинг, одежду в России я почти не покупала, считая это выкидыванием денег на ветер.

Ромка же приобретал какие-то бесполезные и многочисленные сувениры, брелоки, статуэточки, открытки и прочую ерунду, планировав раздарить ее близким и не очень близким друзьям и знакомым. Я никому и ничего не покупала, кроме себя. Ну, только Рите альбом со старыми фотографиями, за который она потом отдала деньги. И если честно, особого воодушевления от потраченной им тысячи евро на непонятно что я не испытывала.

Но с другой стороны, я не могла усидеть в неторопливом и небольшом Париже рядом с неторопливым и скучным мужем, когда в руках держала ключ к своей мечте. Вот она я, Саша Герлингер. У меня много денег, знакомств, знаний и весь мир открыт передо мной. Хотелось творить, делать, делать, делать, крутиться, перерабатывать то, что с таким трудом досталось и…Делать. А не сидеть на месте, хотя место, безусловно, было прекрасным.

В Москву я вернулась победительницей, на коне и во всеоружии. Через рекордно короткий срок получила документы с новым именем, переехала в новый дом, который сама же и сделала, подключив Риту, готовую помогать на одном безденежном энтузиазме. Сделала не для себя - для Романа, под Романа, если угодно. За несколько лет изучив предпочтения мужа вдоль и поперек, это не составило труда, другое дело, что дом мне совсем не нравился - ни расположением в элитном и частном районе ближайшего Подмосковья, ни внутреннем убранством.

Рома пришел в восторг. Он восхищенно замер на пороге, закинул голову, едва не открыв, когда рассматривал просторную гостиную, выполненную в пастельных тонах.

— Аль, это…супер! Ты у меня просто волшебница! - стремительно притянул меня к себе, поцеловал в макушку и крепко сжал, отчего я недовольно завозилась, чувствуя, как распадается сложная прическа. - Обожаю тебя!

— И я тебя дорогой! Не хочешь отметить?

— Слушай, точно! - он щелкнул пальцами. - Давай родителей позовем?

— Родителей?

— Ну да. Мама очень хотела посмотреть, как мы все сделали…

— Ну раз мама… - притворно радостным тоном протянула я. - Звони, Ром. Я всегда им рада.

Самое интересное, что у нас с ней наладились отношения. Нельзя сказать, что мы стали лучшими подружками, нет, но…Она успокоилась, когда поняла, что мне не нужен ее сын. Его фамилия, его деньги, его связи - да, но не он сам. Наталья Дмитриевна злилась, особенно вначале, когда я успешнее нее находила к нему подход, успешнее выполняла желания, предвосхищая их, и занимала в его сердце, душе и мыслях первое место. Я. А не она.

И женщина боялась, что так будет дальше. Что я попытаюсь забрать ее сына, а он даром был мне не нужен. Ну, постольку-поскольку, и все. Она ведь неглупой теткой была, но до нее доходило год. Год, в течение которого свекровь исходила бессильным ядом, накапливая его в себе. А потом враз осознав, что я не посягаю на внутренний мир ее сына, успокоилась. Я не устраивала скандалов, не маялась дурью. К тому времени уже работала в престижном издательском доме и делала карьеру, а личная жизнь и увлечения всегда оставались личными и скрытыми абсолютно от всех, не вызывали слухов и домыслов, ведь на людях я всегда была едва ли не образцом счастливой семейной жизни, пусть муж никогда не находился рядом.

Она, как мать, искренне считала, что ее сын - гений, талант и самый лучший человек на свете, поэтому была не слишком рада Ромкиному самоотверженному желанию помогать людям в среднего пошиба больнице на средней должности. Он ведь достоин лучшего, самого лучшего, но давить Наталья Дмитриевна опасалась.

А я нет. Не обязательно ведь ломать человека и взгляды, достаточно лишь заставить посмотреть его на них под другим углом. Хочет помогать - бога ради, но разве богатый и влиятельный в сфере своей деятельности человек сможет не больше, чем обычный, пусть и талантливый врач?

— Ром, давай серьезно поговорим, - дождавшись, пока он разомлеет, потеряет способность связно мыслить и погрузиться в подобие нирваны, я приступила к мозгопромывательному штурму. - Ты только врач. Хороший, не спорю. Талантливый, подающий большие надежды, но ты не хуже меня знаешь, что повсеместно творится в больницах и поликлиниках.

— Знаю, - он напрягся, посуровел и попытался отвернуться, тем самым, дав понять, что разговор ему неприятен, но я перекатилась на бок и обняла мужа за плечи. - Но что я могу с этим сделать? Я могу отвечать только за себя, за то, что сделал или не сделал своими руками и своей головой.

— Да, - согласно кивнула ему и поправила одеяло. - Но ты можешь больше. И сам это знаешь. Чем больше поле твоей деятельности, тем больше возможностей что-то изменить. Погляди на отца.

— Что отец? Сидит и бумажки перекладывает.

— Ты тоже на работе бумажки перекладываешь, разве не так? Сам рассказывал, как у вас все запутанно.

Он печально вздохнул.

— Это да.

— Вот видишь. Важно не то, что ты перекладываешь бумажки, важно - какие это бумажки. Твой отец находится в приятельских отношениях с владельцем одной из крупнейших по России сети аптек, он дружит с кем-то из минздрава…

Рома распахнул глаза, привстал на локте, спустив одеяло до бедер, и восхищенно присвистнул.

— Да ладно? Я не знал.

Он и не интересовался. А вот я всегда расспрашивала Льва Ивановича о делах, проявляла недюжинную хватку и предпринимательскую жилку, чем и заслужила уважение и любовь свекра.

— И зря. Твой отец поставляет медицинское оборудование в больницы и поликлиники, как частные, так и муниципальные. И вот теперь подумай, у кого больше возможностей что-то изменить - у тебя или твоего отца?

Ромка промолчал, потом сухо пожелал спокойной ночи и всерьез задумался.

Конечно, муж сдался не сразу. Он думал, он размышлял и прикидывал, начал чаще общаться с отцом, а иногда и вовсе запирался с тем на пару часов в кабинете. В такое время обоих старались не беспокоить.

— Где мой сын? - с порога спросила Наталья Дмитриевна, без особого радушия поглядев на меня.

Я пожала плечами и сделала маленький глоток кофе, не отрываясь от ноутбука.

— У Льва Ивановича. Общаются.

— Вот как? - смягчилась женщина и устроилась рядом со мной, скрестив ноги в лодыжках. Я только кивнула, не испытывая желания, да и потребности вести беседу, а вот свекровь мялась, то сжимала ткань дорогой юбки, то расправляла ее на коленях и все время искоса поглядывала в мою сторону. - Александра, ты занята?

— Вообще да, - не стала скрывать и жеманничать. - Работаю. Что вы хотели?

— Давай поговорим.

— Если помните, Наталья Дмитриевна, редкие наши разговоры кончались без происшествий. Серьезно. Сегодня чудесный день. Солнышко светит, птички поют. У меня нет желания ругаться и выяснять отношения.

— У меня тоже, - горячо заверила свекровь, заставив меня хмыкнуть себе под нос и заинтересованно поднять бровь. Не каждый день мать Ромки говорила миролюбиво и даже - если мне не показалось - с оттенком дружелюбия. - Давай начистоту, Александра.

— Ну, давайте попробуем.

Чем черт не шутит.

К тому моменту Наталья Дмитриевна уже выяснила, что ее сына я не люблю, на внутренний мир мальчика не посягаю, и никаких видов на душу не имею. Вроде бы все, но что-то еще, очевидно, женщину беспокоило.

— Вы больше года живете вместе.

— Мне это известно, - величественно кивнула и захлопнула ноутбук, попрощавшись с мыслью поработать сегодня. - И что?

— Вы взрослые люди, Саша. Роме, вон, скоро тридцать…

— К чему вы клоните? - прямо спросила я.

— Вы думали о детях? - так же прямо, испытующе глядя мне в глаза, напряженно выпалила свекровь.

Я рассмеялась.

— Рома - не знаю. Я - нет. Не нервничайте вы так, Наталья Дмитриевна. Могу заверить, что дети в ближайшие лет пять мне не нужны. Если Ромка их и захочет, ему придется потерпеть. У меня карьера, которую я не намерена терять, а он…Вы не хуже меня знаете, что Ромка вливается в дело отца.

— Знаю. За что тебе благодарна. От тебя есть… - она замялась, подыскивая подходящее слово, - польза.

— Я прямо-таки польщена признанием своих талантов.

— Не ерничай, ради бога, - поморщилась свекровь. - Я с тобой по-нормальному разговариваю.

— А если серьезно, то у нас не будет времени. Если все выгорит, вашему сыну придется принять большую половину обязанностей. В Москве он жить не будет…Впрочем, кому я объясняю? Вы с мужем прожили много лет, сами знаете. Рома будет в постоянных разъездах, я на работе, и вряд ли у нас получится проводить вместе больше пары месяцев в год. Какие дети? Можете успокоиться. У Ромки будете вы и только вы.

Она открыла рот, наверное, намереваясь возразить, но тут в гостиную с другой стороны вошли мужчины, и Наталья Дмитриевна промолчала, опустив глаза вниз. Но обмякла и расслабилась, успокоенная моей речью. Пусть женщина не любила свою невестку, но ее словам верила всегда.

Ромка влился. Как я и предсказывала, он почти перестал жить дома. Вначале еще что-то пытался строить, снимал номера в гостиницах, летал домой при любой возможности на каждые свободные несколько часов, но потом надоело. Мужчина купил по хорошей однушке в каждом нужном ему городе, и теперь жил не в Москве, а в Питере-Новосибирске-Нижнем Новгороде-Свердловске-Владивостоке-и т. д., и где-то в хвосте плелась бедняжка-столица.