Трудные дети

Глава 31.

Возможно, ситуация со Славой заняла бы больше места в моих мыслях. Все-таки он мне нравился, а еще мне нравилось то, как он ко мне относился. И держу пари, что Марат не церемонился, объясняя Королеву все перипетии наших с ним отношений. Насчет подробностей я не была уверена точно, во всяком случае, в тот момент, но не сомневалась, что самолюбивый чечен все сделал, чтобы у Вячеслава ко мне едва ли не отвращение вперемешку с ненавистью появилось.

И да, я бы думала об этом, размышляла и наверняка, не выдержав, позвонила бы Славе, чтобы прояснить некоторые моменты. Меня не грызла совесть, мне не становилось стыдно, но ссориться с таким человеком…Я не настолько глупа и сильна. Если бы Королев был обычным пареньком, которых по улицам ходят тысячи, я и думать о нем не стала. Но он не был обычным, а мужское задетое самолюбие - вещь страшная. И чем сильнее мужчина, тем страшнее его раненая гордость. Проблемы мне были не нужны.

Но Слава быстро отошел на второй план. И я глубоко сожалела об этом, честное слово. Уж лучше Слава с его гордостью, чем та новость, с которой вернулась в Россию радостная-прерадостная Оксана.

Она приехала спустя неделю после нашей ссоры с Маратом. К тому моменту все вроде бы устаканилось, чуток позабылось, и ее приезд казался обычной формальностью. За одним исключением - Ксюша вернулась “не одна”.

О том, что принцесса беременна, я узнала через несколько дней после триумфального возвращения на родину. Причем не от Марата, которому Оксана поведала радостную новость прямо в аэропорту - по ее же словам, - и не от Трофима, который узнал о прибавлении в семействе Залмаевых на следующий день. Мне соизволили рассказать обо всем только через три дня. Три дня, в течение которых Марат ходил светящимся от радости и гордости, а я не могла понять причины такого поведения и списывала все на наше с ним примирение. Но хуже того, не он мне рассказал. А сама Оксана позвонила и прощебетала звонким и воодушевленным голоском о пополнении в семействе.

Я не знаю, было ли еще что-то, что могло унизить меня настолько. В смысле, на тот момент. Марат был редкой сволочью, что известно мне лучше многих. А еще он знал меня как свои пять пальцев. И знал, куда лучше всего надавить, на какие точки нажать, чтобы сделать больно и неприятно. К слову сказать, и я знала его болевые точки, но речь не о них. Чечен сознательно или несознательно унизил и оскорбил меня так, как не мог никто. И что-то мне подсказывает, что это не было для него тайной. Мне в очередной раз указали место, ткнули мордой в грязь, и впервые я не знала, что делать.

Я нашла силы бесстрастно выслушать Оксану, порадоваться за нее и пожелать здоровья. Потом тихо положила трубку, так же тихо оделась и вышла на улицу. Ничего предосудительного - только погулять и развеяться. Сил сидеть в четырех стенах на данный момент просто не было.

Марат приехал ко мне через два дня ближе к ночи. Довольный, по-прежнему светящийся и лоснящийся, как сытый кот. От его самодовольной смуглой рожи меня едва не затошнило. И судя по всему, он не собирался ничего рассказывать. Мужчина выглядел весьма удивленным, застав всегда аккуратную и убранную квартиру в невозможном беспорядке. По всей комнате валялась одежда, тетради и какие-то книги, попавшие мне под руку. А я, как бы довершая картину, стояла на коленях около распахнутого, наполовину собранного чемодана, задумчиво прихлебывала вермут прямо из бутылки и пыталась выбрать нужные вещи.

Его глаза удивленно расширились и оглядели меня с ног до головы.

— Саш, это что такое? Ты куда собралась?

Я медленно, слегка шатаясь и упираясь одной рукой в пол, поднялась на ноги и направилась к застывшему в дверном проеме мужчине.

— Здравствуй, мой хороший. И не волнуйся ты так, - проходя мимо, ободряюще похлопала его по плечу. - Будущим папашам волноваться нельзя. Начнешь нервничать месяцев через девять…или восемь. Тебе лучше знать.

Марат не выглядел пристыженным, возможно, слегка удивленным моей осведомленности…и раздосадованным ею же.

— Ты что делаешь? Стой, - он за плечо развернул меня к себе и с брезгливостью посмотрел в мое лицо. - Да ты пьяная.

— Нет, что ты. Пока я слегка веселая. И заметь, я не сказала тебе ни слова, не закатила истерики и даже, - патетично подняла палец вверх и задрала подбородок, - вполне радушно тебя встретила и поздравила. Правда я умница?

После короткого сопротивления у меня отобрали бутылку и толкнули в сторону дивана.

— Я был о тебе лучшего мнения.

— Ты всегда это говоришь, мой сладкий.

— Куда ты собралась? - Марат вылил вермут, и я слышала, как стекает в раковину дорогой и вкусный напиток. Потом мужчина вернулся в комнату, подошел к чемодану и еле сдержался, чтобы тот не пнуть. - Решила оскорбиться и уйти? Тогда ты точно дура.

— Ну-ну. Хоть я и не оправдываю твоих ожиданий, я отнюдь не дура. Расслабься. Я еду отдыхать с друзьями.

— С какими друзьями?

— С моими друзьями-однокурсниками. Мы собрались в Таллин.

— Какой Таллин?!

— Самый обыкновенный.

Я знала, что безбожно упала в его глазах. Марат не ждал такого поведения, он ждал…не знаю, как всегда, наверное, понимания, поддержки, возможно, холодности и отстраненности. Но только не женской глупости, которая расцвела у него перед глазами во всей красе.

Но даже для меня это все слишком.

И дело не только в ребенке, которого я заранее не любила. Дело в том, что Марат…забил на меня. Огородил и таким образом еще раз показал, что я недостойна ни его, ни его принцессы и уж тем более недостойна внимания и хоть каких-то слов, способных успокоить и что-то объяснить. А еще в тот момент я ненавидела Марата за то, что знаю его так хорошо. Я знала его слишком хорошо, чтобы тешиться мыслью, будто этот дурацкий ребенок - случайность и неожиданность.

В доме Марата без разрешения и муха не пролетит. Он контролирует все, каждый момент своей жизни. Все расписано, все по плану. А значит, и ребенок этот чертов по плану, и молчание его - по плану, и “счастливое воссоединение семьи Залмаевых” - тоже по плану. И мое место в его жизни, непонятно какое, кстати, наверное, тоже выверено чеченом до мельчайших деталей. Только вот мне стало мало того, что мне полагается. Я давала ему больше, и была вправе требовать больше.

Я не привыкла делить Марата ни с кем. Он только мой. И пусть ночь он проводит с Ксюшей, но это всего лишь шесть-семь часов, а все остальное время этот мужчина для меня, как я для него. После объявления о беременности Оксаны, Марат не полюбил жену больше. Он относился к ней так же, как и раньше, - оберегающе, охраняюще, безразлично и достаточно равнодушно. К ней, но не к своему ребенку, которого, судя по всему, не просто хотел, а жаждал. И поэтому все то обожание и любовь, предназначенные для не родившегося пока отпрыска, доставались Ксюше. И теперь она имела больше, чем я.

Моя дурость очень быстро прошла, вернее, я сумела взять себя в руки. Я извинилась перед Маратом за свое поведение, улыбнулась и поздравила его с будущим рождением сына. А хотел он первым именно сына, наследника, о чем кричал едва ли не на каждом углу. Внешне мы в который раз помирились, только после этого я стала жить одна. Не потому что мы разошлись - Марат даже и мысли не допускал меня отпустить или бросить, - у чечена просто не было времени.

Он окружил Оксану гиперопекой и заботой, каких не было даже во время их помолвки. Он купил дом в элитном и частном районе Москвы. Огромный дом, с невероятно большими комнатами. Один этаж он продумывал сам, все остальное оставил жене, предоставив ей полную свободу. А мне оставалось лишь наблюдать за всем этим со стороны и улыбаться, делать вид, что все прекрасно и хорошо, потому что иначе я снова выведу Марату из себя, разочарую его и усугублю ситуацию.

Черт, даже Трофим, старавшийся держаться на расстоянии, заметил мое состояние. Уж на что мы общались достаточно прохладно, но он не смог пройти мимо.

— Хреново выглядишь, Санек, - присвистнул Лешка, бесцеремонно усаживаясь рядом. - Краше в гроб кладут.

— Зачем ты пришел? - устало выдохнула. - Поиздеваться? Если да, лучше уйди.

— Признаться, я удивлен.

— Чему?

— Тому, что в этой жизни тебя интересует что-то помимо денег.

— Меня много чего интересует.

— Не так выразился, прости. Удивлен, что ты можешь любить что-то так же сильно, как деньги.

Я пожала плечами.

— Радует, что я могу еще хоть кого-то удивить.

Леша неожиданно посерьезнел.

— Честно, Саш, что происходит?

— Что происходит? Наверное, я устала, - беззаботно отозвалась я, расслабленно вытянула ноги и полулегла на подушки. - Наверное, мне нужно отдохнуть. Или даже уйти, благо, есть к кому.

— К кому? - с интересом прищурился Трофим.

— Тебе какая разница? К кому надо.

— Даже странно, что ты так просто сдаешься.

Я иронично изогнула бровь, поглядывая на сидящего рядом мужчину с изрядной долей насмешки.

— Предлагаешь устранить конкурентов?

— Ты имеешь в виду Оксану или малыша? - вопросом на вопрос ответил Лешка.

Я промолчала, не видя смысла отвечать. Во всей ситуации я винила именно Ксюшу, но вот ребенка - ненавидела. Ребенок, в принципе, не виноват, что появился, это Оксанино решение. Она этим гордилась, не меньше Марата сияла, и ей не терпелось с каждым поделиться таким радостным событием. И ее приторное счастье действовало на нервы. А ребенок…Из-за него все выходит так, как выходит. Я не видела смысла в его появлении, я вообще детей не любила и не понимала, зачем это все Марату. Еще одна ступень совершенствования? А не рано ли? Но какие бы вопросы меня не терзали, факт оставался фактом - мне приходилось делить своего мужчину с каким-то зародышем, которого я сознательно невзлюбила.

— Это все? - осторожно подняла голову с подушки, сосредоточенно гася вспышки боли, и встала. - Если да, то попрошу тебя на выход. Я устала.

— От чего ты устала? Только полдень.

— Я просто устала. Ни от чего. А теперь иди отсюда.

И я действительно проводила его и рухнула на кровать, морщась от острой боли в висках. Я не считала себя таким уж ранимым, чувствительным человеком, но эта новость странным образом как будто выпила меня. В итоге сил оставалось лишь на то, чтобы доползти до постели и рухнуть, не раздеваясь. Теперь я все чаще сидела дома, даже занятия пропускать начала, но не потому, что не хотела учиться. Сил не было. И дела до меня никому не было.

Да, я попробовала что-то сделать, чтобы, по крайней мере, оставаться в курсе дел. Ко мне же никто не приезжал теперь, Марат лишь звонил, а его цепные псы докладывали о каждом сделанном мною шаге. Оставалась Оксана, которая хоть и фонтанировала тошнотворно-сладкой радостью, тем не менее, неосознанно держала меня в курсе. Ну, например, я точно знала, чем они с Маратом занимаются, какие решения принимают, что покупают и к какому врачу идут.

— И кто у вас? - устало и безразлично поинтересовалась я, плетясь вслед за Ксюшей, которой не терпелось зайти и поглядеть на детские кроватки. - Мальчик или девочка?

Она беззаботно улыбнулась через плечо.

— Пока не знаю, правда. Но Марат хочет мальчика. Очень хочет. А я, если честно, девочку хочу. Я и в детстве всегда о сестренке мечтала, но обязательно младшей. А дочка… - пухлые губы разошлись в мечтательной улыбке. - Я хочу нашу дочку. Хотя и мальчик хорошо, - встрепенулась Оксана. - Будет старшим.