Трудные дети

Глава 49.

В большей или меньшей степени все более или менее нормальны.

Александра.

Все оказалось просто - сильный приступ, раздирающая изнутри боль, кромсающая органы, сдерживаемые стоны и попытки устроиться на кровати поудобнее. Бабка меня не трогала - вернее, вначале еще пыталась тормошить, но потом оставила в покое. Ровно до того момента, пока я опрометью не кинулась в ванную и меня не вырвало в унитаз. Таких выражений от нее я никогда не слышала. Элеонора Авраамовна, жутко ругаясь, вызвала скорую, приехала машина и меня забрала. Все просто.

— Я нормально себя чувствую, - в который раз за день повторяла я своей медсестре, которая исправно приходила в палату два раза в день. - Вы понимаете, что мне надо домой? У меня экзамены на носу.

— Девушка, - женщина вздыхала и снова терпеливо заводила монотонный стандартный ответ, уготованный, наверное, для всех пациентов. - Я не врач. Я медсестра. Придет врач, и вы с ним сама решите все вопросы. Договорились?

— И где он?

— На обходе. Скоро будет.

Он пришел только на следующее утро - в обед. И врач - громко сказано. Парень молодой.

Медсестры и сами врачи на пациентов мало обращали внимания - не больше чем на стандартную тумбочку или кровать. Но пациентов надо лечить, а мебель - не надо. Вот и все отличие. Поэтому при нас, конечно, много болтали - о своей личной жизни, о сплетнях, о переживаниях и неудачах. И естественно, не могли не упомянуть нашего доктора. Ах нет, вру, интерна.

Благодаря своему потрясающему слуху и скучающему выражению лица мне удалось узнать, что мой лечащий врач - Роман Герлингер. Ему двадцать четыре, не женат, детей нет, заканчивает интернатуру, имеет богатого отца академика, тоже врача, кстати, и маму, кандидата наук. Папа его давно не практикует - подался в бизнес, но прежние связи остались, поэтому сынишке прочат интересное и благополучное будущее. Что еще? Ах да, Роман не имеет вредных привычек - не пьет, не курит, голос не повышает, с девушками - обходителен и добр. Мечта, а не мужчина, одним словом. Вот что значит - правильное выражение лица.

Я все это не просто так узнавала. Никаких матримониальных планов не строила - на меня разве что слепой сейчас польстился бы. Но повлиять, манипулировать…Почему нет? У меня экзамен, и спокойно сидеть на попе я не собиралась. Тем более, глядя на лицо доктора, не возникало мысли, что он как-то мне помешает. Помешал.

Осмотрел меня, задавал какие-то вопросы - насчет питания и вредных привычек.

— Вы употребляете алкоголь?

— Нет.

— Вообще?

— Вообще.

— Курите?

— Да.

Он зацокал языком и покачал головой.

— Придется бросать.

— Уже бегу, - отозвалась сухим тоном и скрестила руки на груди. - И?

Он растерянно заморгал и оглянулся по сторонам, словно этот жест мог что-то для него прояснить.

— И…что?

— Сколько мне здесь торчать? - любезности во мне не было ни на грамм.

— Недельки две, возможно, чуть больше, - он легко пожал плечами, и белый халат, явно не из самых дешевых тканей, красиво обрисовал развитую грудную клетку и мышцы на предплечьях. - Вам, девушка, нужно все анализы пройти и подлечиться.

— Я могу выписаться досрочно?

— Что? Зачем?

— Мне нужно.

И вот тут он неожиданно заупрямился, как баран какой-то. Уперся рогом и ни в какую не хотел меня выписывать.

— Нет, девушка, - бескомпромиссно качал головой и выпячивал вперед мужественный, гладко выбритый подбородок. - Ваше здоровье теперь на моей ответственности. Я ваш лечащий врач, и мне решать, когда вас выписывать. И в конце концов, прекратите со мной спорить.

Мы пререкались два дня. Он был непоколебим. Я тоже.

Я предлагала ему деньги, я сто пять раз напоминала о том, что являюсь всего лишь одной из тысячи бесплатных больных, которых больница за свой счет кормит и лечит. А тут, можно сказать, сама пытаюсь облегчить непосильное бремя расходов. Наконец, я угрожала, беспардонно перейдя на ты, а это непонятный Герлингер оскорблялся, но не сдавался.

— Ты понимаешь, что у меня экзамены завтра? - дрожа от сдерживаемых эмоций, цедила я. - Это мне что, снова год ждать по твоей милости? Ты ведь даже не врач.

— Врач.

— Недоучка.

Он вспыхнул.

— А вот это уже хамство, - пациенты, живущие со мной в одной палате, согласно зароптали. - Вы очень неблагодарны. Александра, вам здоровье совсем не нужно? Никуда эти экзамены не денутся…

— Сказал профессорский сынок, - едко улыбнулась ему, так что у парня свело челюсть.

Я пыталась говорить по-хорошему, во всяком случае вначале. Но этот идеалист отбил всю охоту. Одна из моих соседок по палате так прокомментировала мое поведение:

— Она такая вредная, потому что язвенница. Это теперь на всю жизнь.

— На себя посмотри, жирдяйка, - парировала я невозмутимо. А вот девушка возмущенно заохала и принялась доказывать всем присутствующим, что это у нее пищеварение такое плохое, а на деле ест она мало. Ага. Палку колбасы на завтрак. Совсем мало.

Язвенница или не язвенница, но вела я себя, конечно, преотвратно. Стресс, куча внезапностей и подвешенное состояние жизни как-то не действовали умиротворяюще. Но я не сдавалась.

К моему удивлению, в последний день перед экзаменом в палату вальяжно вплыла моя старуха. Впервые за достаточно продолжительное время я наблюдала за Элеонорой Авраамовной, покинувшей роскошные стены своего домика. Все присутствующие в палате пораженно замолчали и следили глазами за приближающейся к моей постели бабуське. Ее внешний вид определенно не оставил никого равнодушным. В конце концов, не каждый день можно встретить ссохшуюся старушку с прямой осанкой танцовщицы. Ко всему прочему добавим платье прошлого века, хорошо сохранившееся, шляпку с цветочками, венчавшую абсолютно седую голову, и зонтик тросточкой, концом которого старая женщина едва касалась пола. Красная помада и подведенные черным карандашом брови довершали картину. Моя соседка подавилась очередной палкой колбасы.

— Какие люди! - слегка издевательски протянула я и подвинулась, освобождая старухе место. - Что так? Сегодня магнитная буря?

— Не язви, будь любезна. Меня это раздражает. Я пришла узнать, когда тебя выписывают, - она чопорно поджала губы. - Дома не прибрано.

— Хрен пойми когда.

— Можно не выражаться?

— Да без проблем, - помолчала немного, затем решила все-таки поделиться. - Этот гад не пускает меня завтра на экзамен.

— У тебя экзамен завтра?

— Угу.

— Придешь в следующем году, - она легко пожала плечами. Правильно, ей то что? Это не она пятую точку рвала и училась всему, чему получалось. - Может, ума к тому времени поднаберешься. Что за гад?

— Недоврач.

— Недо?

— Интерн, - я скривилась так, словно проглотила лимон. - Весь такой правильный. “Я не могу вас выписать, девушка, до тех пор, пока вы не поправитесь. Это мой долг”. Тьфу!

Элеонора Авраамовна рассмеялась скрипящем смехом.

— Ну и радуйся. Кормят, лечат и все задаром. Чего тебе не хватает?

Словно почувствовав, что в этой палате обсуждают именно его, широким и энергичным шагом влетел вышеупомянутый недоврач. Полы халата расходились в стороны, приоткрывая взгляд на мощные бедра, и все как по команде задержали дыхание.

— О, Александра, к вам посетитель, - он тепло и вежливо кивнул старушенции, и та - о боже! - подмигнула ему в ответ. - Добрый день. Пришли проведать внучку?

— Я еще очень молода, чтобы называться бабушкой, - продолжила строить глазки старушенция.

Да она с ним флиртовала! Хлопала несуществующими ресницами, многозначительно выпучивала глаза и растягивала тонкие губы, покрытые красной помаде, в якобы чувственной улыбке. Ужас-ужас. Правда, в ее исполнении это смотрелось не то чтобы неприятно, скорее смешно.

— Вам восемьдесят два, - нахмурив лоб, сказала я, как бы не замечая легкого удара по ноге. - Вы и прабабкой можете называться. Возраст позволяет.

— Не слушайте это недоразумение. Мне шестьдесят четыре.

— Конечно. А я мать Тереза.

Роман молча наблюдал за нашими препирательствами, но в светлых глазах блестели бесившиеся смешинки. Наверное, мысленно он угорал над нами. Впрочем, как и вся палата. Затем он встряхнулся, взял себя в руки и предстал уже в знакомом образе строгого врача. Направил меня на анализы, приказал с утра не есть и, перед тем как выйти, предупредил:

— Александра, этой ночью дежурю я, поэтому даже не думайте пытаться сбежать. Помните, что…

— Да-да, здоровье на первом месте, - с раздражением махнула на него рукой. - Иди уже.

Он чуть склонил голову перед старушкой и таким же решительным шагом направился к двери. Я уже повернулась к хозяйке и открыла рот, чтобы поделиться еще одним эпитетом в адрес доктора, как заметила, что эта ссохшаяся мумия в жемчугах пялится на его задницу. Голову на бок склонила, оценивающе прищурилась и гипнотизировала парня пониже спины.

— Хорош, - удовлетворенно причмокнув, она вынесла окончательный и безоговорочный вердикт. - А попка…как орех. Так бы и разгрызла.

— У вас зубов давно не осталось.

— Твоя правда. Но ничего, по крайней мере, я пока что не разучилась получать эстетическое удовольствие. А ты могла бы быть с ним и поласковее.

— Успокойтесь. Вы меня видели?

— Деревню не скроешь.

— Вы за этим пришли? Оскорбить меня?

— Ах да, молодец, - прищелкнула сухими пальцами старушка. - Я пришла сказать, что в этом месяце зарплату ты не получишь.

— Что?!

— Что-что? Скорая она тоже денег стоит, - Элеонора Авраамовна, к которой я почти стала проникать симпатией, проворно поднялась, оперлась на зонтик-тросточку и посмотрела на циферблат блестящих часов, надетых на сморщенное запястье. - И вот, возьми.

На кровать полетел черный пакет, в котором я обычно хранила вещи.

— Что здесь?

— Глаза есть. Посмотреть - не отвалятся. А я пошла. И, милочка, не советую злоупотреблять моим терпением. Пыль в моем доме накапливается очень быстро, а я ее не люблю.

В пакете оказались два учебника, джинсы, кофта и мои последние деньги - сто рублей. Удержать довольную и предвкушающую улыбку не вышло.

Я не могла позволить разрушиться моим планам. Еще год тратить впустую и терять профессора? Ни за что. Поэтому поздно вечером, дождавшись, пока все заснут, я, как ни в чем не бывало, направилась в ванную, демонстративно прошагав мимо дежурящего сегодня Романа. Тот вскинул голову, слегка сощурился, оглядывая меня сверху вниз, и поинтересовался:

— Вы куда?

— Помыться.

— Посреди ночи?

— Это единственное время, когда я могу. Мне как-то не улыбается мыться, когда под дверью прислушиваются к каждому моему шороху, а парень из пятой палаты подглядывает в щелку.

— А я думал, что он там вечно отирается, - удивленно присвистнул Рома, но тут же посуровел. - Знаете, Саша, я вам все равно не верю.

— Ты достал меня, доктор. Со мной одно полотенце, - помахала перед его лицом белой махровой тканью. - Ванная на виду. В пяти шагах от тебя. Никуда я не убегу.

— Смотри мне.

Все-таки дурной он парень. Под свернутым полотенцем я с легкостью спрятала джинсы и учебник, а остальная часть вещей была надежно и заблаговременно припрятана перед отбоем. Отделение - на втором этаже, и значит, всего лишь дело техники вылезти из окна и смотаться как можно дальше. Парень же не кинется меня догонять - он дежурный. А я экзамен сдам и вернусь.