Трудные дети

Глава 19.

Саша

— Удача - это правильный шаг.

— Да. Но не всегда правильный шаг - удача.

(из разговора двух безумцев)

Тот год стал для меня самым трудным и серьезным испытанием за всю мою жизнь. Хотя тогда я так не думала, тогда я просто жила, приспосабливаясь к новым условиям и обстоятельствам. Но я росла, я менялась. Менялся мой круг общения и мой круг знаний. Я сдала свой экзамен, и Марат впустил меня в следующую часть своей жизни. Я вышла за пределы квартиры и вечерней школы, теперь я предстала в роли младшей сестры, хорошей, милой девочки, немного тихой, но все-таки интересной и симпатичной. Во мне как будто скорость переключили, и почти каждую неделю я преодолевала все новый и новый этап своей жизни, иногда теряясь от наплыва информации и ощущений, которые сопровождали мои победы.

Ксюшины родители наконец-то смирились, и свадьба, как бодрый разогнавшийся поезд, стремительно приближалась. Марат с облегчением вздохнул, повеселел, и хотя при Ксюше своей бурной радости не показывал, я то видела, как он счастлив, что теперь все пошло как надо. Как ему надо. Отец Оксаны отписал им трехкомнатную квартиру в центре Москвы, которой Оксана незамедлительно занялась. Эта новая хата раза в четыре была больше нашей. Просторная, светлая, квартира-студия, которая произвела на меня колоссальное впечатление. И я решила, что когда вырасту, обязательно куплю себе такую же. Даже больше.

Кроме того меня ввели в круг друзей не только Ксюши и Марата, но и самого Марата. Это разные вещи. Я всегда знала, что чечен занимается чем-то не совсем честным, но блин, кто сейчас честно живет? Все так или иначе гребут руками и стараются куда-то плыть, другое дело, что некоторые сбиваются и тонут, а некоторые попадают в струю и плывут по течению. Разве Марат виноват в том, что умен и удачлив. У него получилось, у других нет. Что ж, это проблемы других.

Он был не один. Чечену хватало ума понять, что в одиночку он не добьется всего, чего хочет. Чего-то - да, но не полностью. А он не любил размениваться по мелочам - Марату нужно все целиком. Поэтому у него был Леша Трофим и Коля Плетнев. Колю я тоже узнала, значительно позже, когда прошла фэйс-контроль Алексея. Но узнала.

Лешка же…Я его заинтриговала с того дня как приехала к нему на дачу. И не столько из-за своей красоты - я не считала себя такой уж неотразимой - сколько из-за отношения Марата ко мне. Чечен меня выделял, что-то во мне разглядел, как полагал Трофим, и теперь Лешка пытался сделать то же самое. Меня этот парень интересовал не меньше. Во-первых, он часть той жизни Марата, которая тщательно прячется от Оксаны, но приоткрыта для меня. Во-вторых…он был именно тем, кто не уступал чечену, а значит, равен или почти равен мне. После клуба, в сверстниках, с их примитивными интересами, я разочаровалась. Мне было семнадцать, но я не хотела размениваться по мелочам. А мои желания совпадали - хотя бы частично - с желаниями этих молодых людей. Они мне ближе. И кроме того…я привыкла к Марату, никого не видя кроме него, и Лешка был интересен своей новизной, похожестью и непохожестью на моего уже не тюремщика.

Оксана вообще искренне считала, что мы встречаемся. Мы же…приглядывались друг к другу, оценивали друг друга и прикидывали общие возможности. Я была тайной для Лешки, непростой и обязательно с червоточинкой, иначе Марат бы меня не выделил и не подобрал бы с улицы. Лешка был для меня тайной, непростой и обязательно с грязным умением, иначе Марат бы его не выделил и не подпустил в ряды своих друзей. Мы с ним балансировали на острой грани интереса и настороженности, справедливо ожидая друг от друга каких-то скрытых умений.

— Открой мне тайну, красавица, - притворно льстивым тоном тянул Трофим, - что ты с ним сделала? Успокой меня, скажи, что ты всего лишь отлично работаешь ротиком.

— Увы, - притворно сокрушалась я, - я всего лишь умело работаю головой.

— Какая печаль.

— Мне очень жаль, что я тебя расстроила. Я не хотела.

— Могу научить, красавица, - плутовски и бесшабашно улыбаясь, предлагал Трофим. - У тебя будет два таланта, и я даже не скажу, какой важнее. Но в накладе ты не останешься.

Вот так мы и общались. Он пытался смутить меня, вогнать в краску, но не после того как я столько лет жила на улицах и видела много грязных вещей. Там все сводилось до самых низменных, примитивных форм, будь то секс, еда или что-то еще. Без разницы. Трофим говорил мне грязные вещи, пытался меня распалить, возбудить или вывести из себя, но я держалась на расстоянии. Невозмутимая и холодная - вот какая я была. Марат мог мною гордиться.

Внешне я была именно такой. Внутри же…его разговоры били точно в цель, они волновали меня, заставляя представлять то, что я никогда не видела. У меня появилось еще одно неизведанное поле, о котором я ничего не знала.

Секс я видела, причем с раннего детства. Он не был для меня откровением, не был чем-то запретным и далеким. Все очень просто и примитивно. Все, что у меня было - представления о сексе уличной девочки, той четырнадцатилетней девочки, у которой сам акт не вызывал ничего кроме равнодушия и, возможно, толики брезгливости. А еще - я не видела его практической пользы. Это что-то такое как еда, обычная потребность, которая на данный момент не играет для меня никакой роли. Ничего не значит. Так я думала.

Та ночь в клубе, когда я видела много сплетенных тел, расположившихся в разных углах и закоулках зала и туалета, пьяные смены партнеров Верки, сменяющиеся раз в час, пивные приставания Вовки…Да, все это было не совсем так, как на улице, носило другой оттенок, по опять же, ничего, способного меня заинтересовать, я не увидела. Лешка же…Мы с ним много общались, так много, что Оксана думала, будто мы встречаемся. Она не видела трезвый, холодный расчет, с каким мы относились друг к другу, а если и видела, то воспринимала его в каком-то своем, романтично-розовом свете.

Я же…ну да, мне нравилось его внимание. Нравилось, как загораются голубые глаза, стоит ему в очередной раз увидеть красивую, хорошо и модно одетую меня. И пусть пока меня одевала Ксюша, я тоже чему-то училась, правда, старалась раздвигать те узкие и тесные рамки, которые ставила она. Теперь мне важно было видеть в зеркале красивую девушку, а потом замечать, как моя - именно моя - внешность действует на других мужчин, в том числе на Трофима. Я чувствовала власть в своих руках, способность влиять на кого-то, пусть не во всем, но хотя бы в мелочах. Кто мне мешает совершенствовать мои умения?

Трофим стал чаще заявляться к нам домой, стараясь выбрать время, когда Марата не будет. Он любил провокационные разговоры. Как-то он позвал меня в кино на вечерний сеанс, и я без промедления согласилась, вызвав довольную улыбку у него и злую гримасу у Марата, который злился на меня и этого не скрывал. Мы сидели в темноте, и все два часа я слушала жаркие разговоры Лешки, шептавшего мне в ухо “премудрости любви”, которым он мог бы меня научить. Я держалась молодцом, даже не покраснела ни разу, но его слова волновали меня. Я понимала, о чем он говорит, но совершенно не представляла, как это возможно, если секс - голая животная потребность.

Я возвращалась домой взбудораженная, и ложась в постель, долгое время не могла уснуть, мучимая рассказами и неясными образами, созданными Лешкой. У кого поинтересоваться, так ли это, или рассказы Трофима - наглая ложь? Все чаще и чаще мыслями я была далеко, чувствовала неясное томление, робость перед неизвестным. Даже не так. Я думала, что знаю все, а оказалось, что я мало что знаю. С одной стороны у меня были не особо приятные воспоминания детства, с другой - слова Трофима и…Марат с Оксаной.

Конечно, он купил мне наушники, и я уже давно отгородился от этой стороны их жизни. Но…иногда, просыпаясь посреди ночи, я слышала уже знакомые стоны. И да, я сразу же надевала наушники и громко включала музыку, но песни не могли вытеснить из головы неясные образы, о которых я слышала и которые я слышала, но ни разу не видела. Я не видела этого, не испытывала на себе, поэтому мучилась сомнениями и интересом. Неужели в их обществе и эта сторона жизни не такая, как на улице? Их жизнь во многом разнилась с моей старой жизнью, и неужто их секс тоже другой? Это…будоражило.

Было раннее утро, на улице еще горели фонари, когда проснулся Марат. Я слышала, как он сначала шлепает в ванную, включает там воду, и только через пятнадцать минут он зашел на кухню. Я сидела на разделочном столе, подогнув одну ногу под себя, и пила только что сваренный ароматный кофе, который пару дней назад принесла Оксана.

— Доброе утро, - парень был все еще растрепанный со сна, щетинистый и помятый, хотя с ясным и проснувшимся взглядом. - Со стола слезь, здесь есть готовят, а не сидят.

— И тебе не хворать, - шумно отхлебнула горячий напиток и слегка отодвинулась, чтобы не мешать Марату. - Хватит бурчать с утра. Сейчас попью и уйду, не волнуйся.

— Ты чего так рано вскочила?

Безразлично плечом дернула.

— Не спалось. А ты? Только шесть.

— Не знаю.

— Я даже удивилась, что после такой бурной ночи ты уже на ногах.

— Тебе какая разница?

— Никакой. Совершенно никакой разницы. Я просто так спросила.

Марат глотнул немного кофе, поморщился и отставил маленькую чашку в сторону. Руки скрестил на груди, бедром прислонился к столу, так что животом почти касался моей ноги, и неприятно-пристально на меня поглядел. Короткие тонкие волоски на затылке встали дыбом, и я с трудом заставила себя проглотить ставший комом в горле напиток.

— Почему ты на меня так смотришь? - тоже чашку на стол поставила, от себя отодвинув на всякий случай, и вполоборота развернулась к Марату, уперевшись коленкой в стальной пресс.

— Что у тебя с Трофимом?

Вот как, значит. Нет, я знала, что Марат все видит, к тому же Ксюша не упускала случая порадоваться за нас с Лехой, но чечен никак на это не реагировал. В смысле, он злился, был недоволен, но не стремился со мной об этом говорить и что-то выяснять. Он молчаливо разрешил мне все, сделав вид, что ему без разницы. А не устраивает его только то, что выбрала я, по его же мнению, не самый лучший вариант. Какая самокритичность, право слово.

— А что у меня с Трофимом? Спроси у него или у Ксюши. Уверена, ты узнаешь все подробности.

— Я спрашиваю у тебя, а не у них.

— Ну, если у меня, то… - я многозначительно замолчала, глядя снизу вверх на внушительную фигуру чечена, подсвеченную слабым светом фонаря. - У нас все…очень интересно.

— Интересно, - мрачно повторил за мной Марат, и желваки на скулах резко дернулись. - Вот как. И что же такого интересного?

— Тебе в подробностях?

— Да, - каркнул чечен.

Мне доставляло удовольствие его дразнить. Честное слово. Я никогда не была мазохисткой и боль не любила. Очень не любила. И всегда предпочитала ее по возможности избегать. А сейчас…я по-прежнему не спустила Марату то пренебрежение. Мне мало того, что он впустил меня к своим друзьям. Это круто, это очень хорошо, но, увы, недостаточно. Он меня обидел и полностью со мной еще не расплатился. Марат сколько угодно может делать вид, что его не интересуют мои отношения и вечерние посиделки с Лешкой, но я знала, что чечен разрывается между желанием ударить меня или ударить Трофима. Трофим же…он, как и я сама, ждал реакции Марата. Сама по себе я Алексея не интересовала. Да, симпатичная, да, возможно, милая, но он не обратил бы на мою персону никакого внимания, если бы не чечен. Мы оба с Лешкой ждали реакции, каждый свою, но все равно. И неужели теперь Марату надоело строить из себя невозмутимого атланта?