Трудные дети

Глава 48.

— Твоя вечная забота о ближнем - дело крайне бесполезное.

— Почему?

— Ты все равно не знаешь точно, что ему нужно, поэтому вечно попадаешь мимо.

— И что тогда делать?

— Делай то, в чем уверена. А ты можешь быть уверена только в своих желаниях.

— А если ближний сам мне скажет о том, что ему нужно?

— Об этом говорят только такие, как я. И если тебе это скажут - беги без оглядки.

(разговор Саши и Риты)

На улице в свои права вовсю вступало лето. Деревья цвели, птички пели, люди сбросили с себя тяжелые и теплые одежды и облачились в разноцветные короткие тряпки. Вступительные экзамены приближались.

Занятия с профессором по-прежнему продолжались, только теперь приобрели системность и конкретность. Он дал мне конкретные учебники, рассказал об экзаменах, что и как будет, сложно ли это и все такое прочее.

— Но тебе, Сашенька, можно не волноваться, - он ласково мне улыбнулся и, стараясь ободрить, сжал мою ладонь в своей. - Ты же не первый раз сдаешь. Тем более подготовишься как следует и все получится.

— Да-да, спасибо за поддержку.

Тем не менее я волновалась и изрядно нервничала, не в силах усидеть на месте. Старуха, конечно, все заметила - и перемену настроения, и мандраж, да и книги новые тоже. Она их в руках вертела, иногда листала и всегда выразительно хмыкала, всем своим видом давая понять, что сомневается во мне и моих умственных способностях.

— Лучше бы ты лишний раз полы помыла, - ворчала она и неодобрительно качала головой. - Тоже мне, гений-самоучка.

— Я всю жизнь мыть полы в вашем доме не собираюсь.

— И что же ты собираешься? Кем хочешь стать?

— Богатым человеком.

— Своим умом? - расхохоталась она. - Милочка, уж лучше бы за собой следила. Через постель в твоем случае это куда более вероятно.

— Не ваше дело, как и чем я буду этого добиваться.

Она хмыкнула, очки сняла и скрестила руки на впалой старческой груди.

— И на кого учиться собираешься?

Очень долго думала - говорить ей или не стоит. Наконец, решив, что не такая уж это и тайна, я неохотно выдавила:

— На редактора.

— Матерь Божья! Слоним*, наверное, в гробу перевернется. Редактор. Тоже мне. Ты с ошибками пишешь и разговариваешь.

— Да пошла ты, - вспыхнула я и со злости бросила на полку, которую до этого вытирала, влажную тряпку для пыли. - Только и знаешь всех критиковать. Сама ни хрена не делаешь, лишь свою жирную задницу отъедаешь. Достала уже!

Впервые я так сильно сорвалась, аж желудок заболел. Раньше как-то сдерживалась, а тут резко навалилась и усталость, и нарастающая нервозность, да и голод давал о себе знать. А бабка со своим ядовитым языком просто под руку попалась.

Конечно, вышло неразумно, и в глубине души я готовилась быть выгнанной пинком под зад. Идти некуда, да и денег нет, но оставался мой любимый дедушка-профессор, у которого можно было бы перекантоваться. А там и общежитие не за горами.

На удивление, ничего не произошло. То есть совсем ничего. Бабка, как ни в чем не бывало, королевской поступью вплыла в мою каморку, окинула лежащую меня на кровати и повелительно произнесла:

— Мне долго тебя ждать? Ты не убрала гостиную. Прикажешь мне это сделать?

У меня на языке вертелся ядовитый и меткий ответ, который прямо рвался в бой, но я сдержалась. Все-таки мозги мне пока еще не до конца отказали, и если пронесло однажды, это совсем не означает, что так повезет и во второй раз. Поэтому я молча и послушно встала, пригладила растрепавшийся хвост и поспешила доделывать уборку. Бабка тем временем спокойно поужинала и отправилась в постель.

А потом…потом как-то быстро и неожиданно все накатилось, как одно к одному, и чуть не разрушило все то, что я с таким трудом построила за полгода.

О прошлой жизни я не хотела вспоминать и не вспоминала. Старая книга закрыта, и Саша Лилева осталась в прошлом, ее жизнь - в другом томе, который запечатали и поставили на полку. И лично у меня не возникало желания его перечитывать и вспоминать. В темноте этот старый и нежеланный фолиант так и норовил открыться и выпустить прошлое, но ночи пока что оказывались на моей стороне. Даже сны не снились - с такой силой я уставала. О каких воспоминаниях могла идти речь?

Но я забылась, слишком сильно постаралась вычеркнуть это из памяти - тоже самое, что пытаться замалевать с силой выведенную надпись. Я так нажимала на ручку, не жалела чернил и сил, что на следующем листе все отпечаталось. И на следующем, и на следующем…и так до конца страниц. Впрочем, неважно.

На деле все оказалось куда более прозаично. Я по-прежнему же по вечерам ходила к Ивану Федоровичу, а после этого - ждала шести часов, чтобы снова попасть в полюбившиеся и привычные стены дома, из которых выбиралась только по делам. Но так как почти наступило лето и на улице потеплело, то всю ночь сидеть в прохладном подъезде на полу уже не хотелось. Ходила я не слишком быстро - потому что уставала, но за три-три с половиной часа спокойно могла добраться до дома старухи. Иногда путь занимал больше времени. Теперь в дорогу, когда установилась относительно теплая и сухая погода, приходилось брать бутылочку с водой, которую я наливала перед занятиями.

Та ночь была не первой, когда я решила прогуляться, причем далеко не первой. Маршрут - уже изученный вдоль и поперек, каждый куст, камень и выбоина на дороге - прекрасно знакомы. Избегание людных мест вошло у меня в привычку, поэтому по пути редко попадались прохожие и увеселительные заведения с большим количеством народа. Но и они были - всего два. Сначала - кинотеатр, чуть дальше - среднего пошиба ресторан с караоке, откуда периодически доносились не слишком трезвые подвывания. И я к ним привыкла, воспринимала их как кусты и камни - всего лишь декорации, которые не мешают и не интересуют.

Никто из моей прошлой жизни не мог ходить в такие места. Ксюша? Она все равно, если что, ничего не скажет, да и не пристало особам королевских кровей портить дорогие туфельки дорожной пылью, которую разносят обычные люди. Ее дорога - от автомобиля до двери, неважно какой - магазина или богатого дома. Не суть. Леха или Дирижер - не их формат. Они окончательно обросли богатством, заматерели и, наверное, ели только золотыми ложками.

Я ошиблась. Не знаю, что тогда понадобилось Коле в затрапезном ресторане не его уровня, но мужской силуэт, высвеченный многочисленными фонарями, которые освещали дорожку из грубо обтесанного камня, был опознан мною моментально. Я не могла ошибиться - это Дирижер собственной персоной. В ладно сидящем костюме, пиджак которого закинул себе на плечо, он отвернул голову к своей спутнице и пока еще не видел меня.

Панический ужас полностью парализовал тело. Я застыла как вкопанная, открывая и закрывая рот, не в силах глотнуть хоть каплю воздуха. Надо было отвернуться, потому что такой пристальный взгляд Коля наверняка почувствует и увидит меня. Что будет, если он узнает меня?! А вдруг…Может, он здесь не один?!

У страха глаза велики, и мне казалось, что я могу тонкими, поднявшимися от ужаса волосками ощущать, как приближается еще кто-то из их компании. Они все здесь. Все. И получается, что еще секунда, и полгода ада пойдут псу под хвост. Снова возвращаться, бояться, оглядываться по сторонам и скрывать лицо…или хуже того, вернуться в прошлую жизнь и с замиранием ждать, пока мне оторвут голову…Только не это! Не тогда, когда все только начало налаживаться.

До этой секунды я уверенно двигалась наперерез этой паре, и теперь мне предстояло как-то не слишком резко и заметно развернуться, спрятать лицо и убежать. Не привлекать к себе внимание. Повернуть некуда - справа только ресторан и плотный ряд жилых домов. Слева - пешеходный переход, а это значило - пять минут, повернувшись спиной к собственному страху. И уповать на то, что Коля не увидит положенное прямо перед его носом - не получалось. Стремительно развернуться - не выход. И в то же время - единственный выход.

— Где машина? - громкий веселый голос девушки со слегка пьяными нотками ударил в барабанные перепонки не хуже набата. Только мое поверхностное и быстрое дыхание его перебивало. - Холодно уже.

Я опустила глаза и медленно развернулась, на ходу заслоняя лицо руками и поднимая ворот джинсовки, чтобы хоть немного спрятаться. Шаг за шагом, шаг за шагом - одеревеневшие ноги еле переставлялись, не слушались меня, по каменной и прямой спине скользили капли пота, а в висках по-сумасшедшему бился пульс, из-за чего не было слышно ничего вокруг. До ближайшей тропинки между домами оставалось тридцать или сорок шагов, и каждый был как маленькая смерть. Наконец, завернув в грязный проулок, я со всхлипом выдохнула и рванула в темень старого двора с максимальной скоростью, которую позволял ослабленный организм. Испуг сыграл свое дело. Я задыхалась, глаза застилала черная пелена, изредка озаряемая снопом искр, но я не могла остановиться, пока не добежала до дома.

Кнопка вызова лифта ломалась под ударами моей ладони, а я пританцовывала от нетерпения. В боку кололо, очень сильно, поэтому я даже не заметила, как скрючилась в три погибели. Не дождавшись медлительной кабины, взлетела вверх по лестнице и, достигнув двери, забарабанила в нее со всей силой. Мне было плевать на неудобства старухи, плевать на ее сон и принципы, будь они трижды неладны. Мне нужно было убежище, и я была готова выломать дверь, если потребуется.

— Открывай! - кулак болел, а звуки, что я издавала, лишь отдаленно напоминали человеческие. Горло пересохло, колени подгибались и, наверное, еще немного, я бы просто упала. - Открывай! Да открывай же ты!

Только когда я разбудила соседей и те начали роптать, ключи в многочисленных замках нашей двери зазвенели. Разъяренная бабка - откуда только силы в тщедушном и старом теле? - фурией набросилась на меня и замахнулась, начиная кричать и ругаться, но было не до нее. Я оттолкнула ее в сторону, не разбирая дороги, влетела в дом и лихорадочно защелкала замками, заворачивая их до предела.

— Ты что себе позволяешь, идиотка? - громко орала Элеонора Авраамовна и угрожающе трясла не самой легкой связкой ключей перед моим потным и на удивление бледным, без единой кровинки лицом. - Ты умом тронулась?!

Мне некогда было спорить и выяснять отношения. Нужно было спрятаться, куда-то забиться и забыть. Вернуть с трудом достигнутое душевное равновесие, испарившееся без следа.

— Простите! Простите, пожалуйста! Я не буду больше так делать. Мне очень надо было домой! Честное слово!

— Я говорила тебе, чтобы ты меня не будила?! Это твои проблемы! - отрезала она и указала на дверь. - Вон!

— Нет! Вы не можете! Пожалуйста! Можно я хотя бы сейчас побуду здесь! Прошу вас, Элеонора Ав-в-враамовна, - от ужаса я начала запинаться. - Пожалуйста! Я больше не буду уходить по ночам, клянусь!

Я едва не плакала, дрожала всем телом, и наконец, бабуська, процедив что-то нелицеприятное себе под нос, раздраженно шаркая, направилась к себе в комнату, оставив меня в коридоре. Не раздеваясь, я рванула в свою, кинулась на постель и укрылась с головой простыней, заменяющей мне одеяло. Бросало то в жар, то в холод, зубы стучали, и каждый скрежет и звук - будь то проезжающая под окном кухни машина, шуршащая шинами, щелчок работающего счетчика или обычный шорох, заставляли подскакивать и скукоживаться от страха.